Конституционные дебаты в меджлисе начались с акции протеста. Несмотря на действующий в Турции закон о чрезвычайном положении, на полный разгром оппозиционной прессы, на аресты ряда ведущих политиков-оппозиционеров, возле здания парламента в Анкаре собрались несколько сотен человек, чтобы выразить свое несогласие с планами властей превратить парламентскую республику в авторитарное государство. Демонстрантов разогнали водометами и слезоточивым газом.

На следующий день мэр турецкой столицы, сославшись на террористическую угрозу, своей властью запретил на месяц проведение в городе всяких демонстраций, митингов, пикетов. Однако и в самом зале заседаний меджлиса события развивались далеко не так гладко, как хотелось бы представителям правящей эрдогановской Партии справедливости и развития (ПСР).

Депутаты оппозиционных Республиканской народной партии (РКП) и Демократической партии народов (ДКП) дали настоящий бой буквально по каждому предложению конституционных поправок. Их критические замечания вызвали острую ответную реакцию в рядах депутатов от ПСР. Порой страсти накалялись до такой степени, что словесные перепалки перерастали в рукопашные потасовки.

Здесь уместно возникает вопрос: зачем Эрдогану понадобились парламентские обсуждения, если он уже сейчас обладает такой властью, которую можно сравнить лишь с абсолютизмом турецких султанов?

Дело в том, что президент Турции очень не хочет выглядеть узурпировавшим власть диктатором.

Однако ПСР дважды не удалось добиться через выборы абсолютного парламентского большинства. Пропрезидентская партия имеет в нынешнем составе меджлиса 317 депутатских мест, а для принятия конституционных изменений требуется не менее 360 голосов.

Хотя провалившийся в июле прошлого года путч и последовавшие за ним масштабные репрессии в отношении инакомыслящих вкупе с ультрапатриотической пропагандистской кампании подняли рейтинг Эрдогана на небывалую высоту, представленная в парламенте оппозиция, не поддавшись общей эйфории, по-прежнему твердо возражала против реформы конституции.Тогда, чтобы обойти это последнее препятствие, в руководстве ПСР был подготовлен новый план: формально обсудить в меджлисе конституционные правки и вынести их на референдум — пусть, мол, народ сам решит.

Но ПСР опять же не хватало голосов для принятия решения по плебисциту. Из этой ситуации выход нашли в том, что, пообещав руководству Партии националистического движения (40 депутатов) пост одного из будущих вице-президентов, переманили часть фракции националистов на свою сторону.

Референдум должен состояться в апреле. Эрдоган и его партия уверены в его положительном исходе. Если их ожидания оправдаются, то новая конституция, по которой президент будет наделен всей полнотой исполнительной власти, вступит в действие в 2019 году. Должность премьер-министра будет упразднена, вместо него у главы государства появятся несколько заместителей с правительственными функциями. Парламент полностью лишается права участвовать в назначении состава кабинета министров и контролировать его действия.

Сторонники Эрдогана не сомневаются, что только сильная президентская власть может решить все возникшие перед страной проблемы, в том числе — успешно противостоять терроризму.

В последние полтора года регулярные вылазки террористов стали в Турции трагической закономерностью. Вот и 2017 год начался с кровавого преступления. В Стамбуле в новогоднюю ночь были жестоко расстреляны посетители популярного клуба Reina — 39 убитых, почти 70 раненых. Преступнику удалось скрыться.

Эскалация террористической деятельности в Турции, как полагают международные эксперты, обусловлена, во-первых, застарелой курдской проблемой и, во-вторых, конфликтом Анкары с Исламским государством (запрещенная в России организация — Ред.). И то, и другое, по их мнению, можно смело назвать делом рук самих турецких властей.

В 2015 году Эрдоган, нарушив действующее в течение 2-х лет перемирие с Рабочей партией Курдистана, сознательно пошел на обострение отношений с курдами. ПСР не получила на парламентских выборах желаемого результата. Более того, недавно созданная прокурдская ДПН добилась серьезного успеха — 80 депутатских мест в меджлисе.

Перед повторными выборами потребовался образ внутреннего врага. Курды подходили на эту роль лучше всех. После громкого теракта в приграничном с Сирией городе Суруч, который якобы совершили боевики ИГ, Турция, формально присоединившись к антиигиловской международной коалиции, начала бомбить территорию иракского Курдистана, где располагаются основные силы боевого крыла РКП. В столице турецких курдов Диярбакыре прошли массовые обыски и аресты, был полностью зачищен исторический центр, сотни курдских семей выселили из собственных квартир, закрылись лавки, магазины, аптеки.

В ответ курдские боевики провели серию нападений на военных и полицию, дав эрдогановской пропаганде основание утверждать, что РПК стремится дестабилизировать обстановку в стране, а Демократическая партия народов является политическим представителем курдских террористов. Но ДПН, несмотря на такое давление, смогла удержать завоеванные симпатии избирателей и в ходе повторных парламентских выборов.

С другой стороны, поддержка борьбы коалиционных сил против ИГ серьезно осложнила отношения Анкары с исламскими радикалами. Турции пришлось предпринимать меры для того, чтобы хоть как-то соответствовать союзническому статусу и ограничить использование своей территории в качестве перевалочной базы для пополнения рядов ИГ добровольцами со всех концов света, транзита вооружений и нелегальной торговли нефтепродуктами.

В октябре 2015 года в центре столицы Турции на митинге левых партий и профсоюзов взорвались два смертника, унеся вместе с собой 103 жизни и ранив более 500 человек. Так руководство ИГ, возмутившись сменой благожелательного нейтралитета на конфронтацию, демонстративно объявило войну турецким властям. Потом были взрывы в центре Стамбула, в международном аэропорту имени Ататюрка и, наконец, расстрел в ночном клубе.

Эрдогановские министры и политики каждый раз после очередного теракта заявляли о своей решимости бороться с террористической угрозой, турецкая армия проводила показательные зачистки в районах проживания курдского населения, бомбила позиции РКП и занятые радикальными исламистами населенные пункты. Однако эти действия не принесли каких-либо ощутимых положительных результатов.

Военные мероприятия против террористов без эффективной и квалифицированной деятельности спецслужб оказываются на практике безадресным размахиванием кулаками в темноте. А в Турции после подавления путча в местных разведке, контрразведки, антитеррористических подразделениях сложилась катастрофическая ситуация. Так, по некоторым данным, репрессии из-за обвинения в связях с движением Гюлена затронули почти 95% сотрудников спецслужб.

В условиях, когда на подготовку оперативника спецслужб уходит не менее 5-6 лет, турецкое государство, образно говоря, на годы лишилось своих глаз и ушей. Депутаты от Республиканской народной партии, кстати, еще в октябре прошлого года предлагали провести парламентское расследование по этому вопросу. Однако проправительственное большинство отклонило предложение оппозиции.

Эксперт РНП в области безопасности Сезгин Танрикулу убежден, что власть совершила роковую ошибку, сделав ставку в борьбе с терроризм на введение чрезвычайного положения, а кадровый вакуум в полиции и спецслужбах заполняют случайные люди с улицы. Именно такой подход, считает эксперт, привел к убийству российского посла.

Совсем недавно, в начале 10-х годов, турецкая экономика с ее почти шестью процентами ежегодного роста считалась в кругах международных экономистов более чем успешной. Первые тревожные сигналы в 2014 году совпали с планами Эрдогана избраться в президенты — упал курс лиры. Дальше по мере ухудшения политического климата и роста количества терактов начались проблемы в строительном бизнесе — иностранные инвесторы стали выводить свои капиталы. После путча рухнул туристический сектор, а для Турции строительство и туризм — локомотивы всей экономики.

В 2016 года инвестиции в строительство упали вдвое по сравнению с предыдущим годом, доходы от туризма сократились на треть, в целом экономический рост потерял около 2%. В начале января курс девальвированной лиры к доллару опустилась до уровня 1981 года.

Правительство, пытаясь противостоять надвигающемуся кризису, обратилась к турецким предпринимателям с настоятельной просьбой компенсировать потери от ухода зарубежного бизнеса кредитами в размере 250 миллиардов лир. Работодателям в строительстве были обещаны солидные налоговые льготы. Но главное — лично президент и премьер-министр обратились к согражданам с призывом обменять сбережения в твердой валюте на слабеющую лиру.

Дело, правда, еще не дошло до принудительных конфискаций валютных счетов и наличности. Но, видимо, добровольный процесс обмена идет не очень уж активно, поскольку на днях Эрдоган, сравнив проблемы экономики с волной последних террористических актов, заявил, что

В свете общих экономических неурядиц и подобных заявлений существенно изменилось и настроение населения. Если в августе рейтинг президента и правительства зашкаливал за 80%, то к концу году он едва превысил рубеж 60%. Какими будут рейтинговые проценты к апрелю, трудно предсказать. По крайней мере, у турок до референдума есть еще время подумать, ведь в случае их одобрения Эрдоган останется у власти как минимум до 2030 года.