Итак, началось на первый взгляд внезапно.

Это говорит автор учебников и курсов лекций по истории России, участник многочисленных телешоу. В феврале с.г. указом Владимира Путина Спицына наградили орденом Александра Невского «за вклад в сохранение культурного и исторического наследия РФ».

А до этого Владимир Путин подписал другой указ — «О праздновании 100-летия со дня рождения В.П. Астафьева». На похоронах Астафьева Путина не было, но он приезжал с цветами на его могилу у деревни Овсянка позже.

Спицын в начале процитированного фрагмента говорит: «например». Это употреблено к месту, Спицын много чего наговорил и много кого из покойников обложил: например, члена Политбюро, одного из «архитекторов» горбачевского курса Александра Яковлева. Он у Спицына «скотина». При этом Спицын в курсе, он прямо говорит, что поливаемые им люди воевали. Да, и Астафьев, и Яковлев прошли войну, в отличие от Спицына, о ней только читавшего, он 1966 года рождения.

За Яковлева и за других заступиться оказалось некому, а за Астафьева ожидаемо поднялись земляки. Бывший мэр Красноярска, теперь депутат Госдумы Сергей Ерёмин назвал заявление Спицына «хамским, наглым и подлым», сообщил, что «намерен использовать статус депутата» и направить обращение в органы, чтобы «защитить имя великого писателя и честь всех земляков».

Со словами Ерёмина согласился первый вице-губернатор Сергей Пономаренко, предложив Спицыну извиниться. А 21 ноября подключились депутаты. То самое Заксобрание Красноярского края, что летом 2001 года отказало в добавке к пенсии в три с половиной тысячи рублей тяжелобольному, перенесшему инсульт писателю. Произносились тогда примерно те же слова. Правда, повторю, Астафьев тогда еще был жив, еще работал и остро воспринимал происходящее — умрет через четыре месяца.

Этот Закс утверждал невиданные налоговые послабления богатейшим корпорациям, загадившим край, этот Закс щадил проворовавшихся чиновников и защищал криминального лидера Анатолия Быкова — потому что он был одним из них, краевым депутатом, а на Астафьеве — отыгрался. Депутаты — такие же, как Спицын, войны не видевшие, здоровые, кровь с молоком, учили любви к родине солдата-окопника, трижды раненого, контуженного, заканчивавшего свои земные сроки (я не напираю на факты биографии, на фронтовой опыт, просто говорить о сути творчества, о стиле, об эстетике, о законах прозы и ее свободе, о бесконечной пропасти между воззрениями на сущее государства и человека, по-моему, именно в этой ситуации бесполезно). Комиссары, простите, депутаты Севастьянов, Пащенко, Воскресенский обвиняли Астафьева в предательстве — за то, что у него немецкие солдаты одеколоном пахнут, а наши воины представлены как пушечное мясо. Грозили судом, собирали подписи при активном депутатском участии…

Сейчас, конечно, не те же самые депутаты (по возрасту они выбыли), но тот же орган решил Астафьева защитить. Заявление зачитала Вера Оськина.

Бывшая (в СССР) заведующая отделом пропаганды Красноярского горкома комсомола, летом 2001-го — председатель политсовета региональной организации «Единство», Оськина чуть не успела к тем воспитательным мероприятиям в отношении писателя Астафьева. Она стала депутатом Закса через несколько месяцев (в новом созыве).

И вот теперь на сессии Оськина зачитала заявление депутатов Закса — возмущенных и оскорбленных членов фракции «ЕР». Подчеркивается, что президент подписал указ о праздновании столетия, что открылся Национальный центр Астафьева, и далее, конечно же, о биографии, не о художественных достоинствах прозы.

В итоге в силовые органы депутаты ничего не отправляют, они заявили свою позицию как граждане. «Это поступок не только по должности, но и по совести» (Додатко).

…Вроде бы ничего нового не происходит. На Астафьева всегда нападали. И при жизни, и после.

Местный «генерал» от литературы Анатолий Чмыхало, тоже фронтовик и писатель, только пожиже, зато приближенный к местному двору, вдруг — уже после смерти Астафьева — заявил, что тот и войны-то не видел, на передовой не был, лишь в пятистах километрах от нее, куда даже самолеты не залетали, и ранило его, когда трофеи собирал на полях. Ну и писал Астафьев о войне, соответственно, дерьмо, по чужим рассказам. Это интервью приурочили ко дню рождения покойного солдата и к 9 Мая.

Или вот суровый зампредседателя челябинской региональной организации ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов Александр Дегтярь. В мае 2009-го «Челябинский рабочий» перепечатал из «Новой газеты» впервые опубликованные письма Астафьева — нам их предоставил издатель Геннадий Сапронов. Дегтярь в Великой Отечественной не участвовал по причине позднего рождения, но потребовал (на состоявшемся под эгидой «ЕР» обсуждении законопроекта о введении уголовной ответственности за реабилитацию нацизма) сурового наказания, вплоть до расстрела, очернителям советских воинов. По причине состоявшейся к тому времени смерти Астафьеву расстрел уже не грозил, в список Дегтяря попали СМИ и Сапронов. Он напишет мне тогда: «Все, ухожу в партизаны». А через полтора месяца умрет — сердце. Ему было 57 лет.

Словом, новости в очередных наскоках на Астафьева и его прозу как будто и нет. Однако это не так. В откликах красноярцев на скандал в краевых СМИ это часто звучит, вот один из: «Вся история последние 20 лет перековеркана на все лады, и историкам уже нет никакой веры. Возможно, этот историк лоббирует таким образом чьи-то интересы, что в наше время в элите теперь происходит сплошь и рядом. Да еще с прицелом на будущее, о чем он может знать, но не сказать. Такие темы неспроста поднимаются. Интересно другое: кому это выгодно и зачем?.. Точно знаю одно. Что Астафьев был честным и справедливым человеком, в отличие от нынешней элиты, погрязшей в скандалах, сплетнях, лжи, нечистых на руку. От самих же них и прёт то, чем они переполнены, с желанием уравнять всех под свои новые стандарты, в которых сами уже захлебываются».

К вопросу об этом «неспроста», вероятно, и последние сравнительные данные социологов о поддержке СВО в столице и в провинции. Правда Астафьева не вписывается в сегодняшние патриотические нарративы. Но за ней, этой правдой, — тот самый глубинный народ, такие вот парадоксы. Оттуда черпают основной контингент на СВО, и оттуда же — Астафьев, плоть от плоти, — говорил о последнем своем романе:

Меряться патриотизмом историку Спицыну с местным народом — пустое занятие. И его нападки на Астафьева выглядят для многих здесь именно как пренебрежение Сибирью. Вот вам еще один отклик (с орфографией источника) на скандал с романом «Прокляты и убиты» в красноярских провластных СМИ: «Да москвичам вообще на сибиряков плевать, вы вспомните как предлагала одна жительница масквы ядерную бомбу над нами взорвать».

Это, как понимаете, о предложении Симоньян. Они там, в своем кругу, всё не могут договориться, что с Сибирью делать. Ее коллега Караганов хочет в Сибирь столицу переносить, Симоньян — испытания производить, а кавалер ордена Александра Невского, значит, решил пройтись по тем людям, которые для сибиряков пусть не святы, но, несомненно, свои, и уж никак не Спицыну раздавать им оценки.

Такой региональный патриотизм. Как отвечал федералам на Красноярском экономическом форуме первый вице-спикер Закса Красноярского края и бывший глава парламентской фракции «ЕР» Алексей Клешко, в 2018-м, в свои 48 лет, сведший счеты с жизнью (уголовное дело возбуждали по статье «доведение до самоубийства»): «Ни один человек с московской или питерской пропиской не имеет права критиковать Красноярск — вы красиво живете на наши деньги».

Прошедшее столетие Астафьева ясно показало (и 80-летие, и 90-летие отмечались уже без него, и тогда это тоже было видно, но теперь — явственней): Астафьева, цельного и понятного, кромсают на части, и неудобные для наступившего времени части замалчивают, «забывают». Вот есть «Последний поклон», «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой», и хорошо. Тут читаем, тут нет. Делят его книги и его самого на разные периоды. Дескать, озлобился в старости, не оставлял читателям ни надежды, ни просвета. Но ведь он не в церкви работал и не в цирке, какого просвета с него требовали и продолжают требовать?

И еще три отклика от т.н. «простых граждан». «Вот если бы Кадыров потребовал извинений, то он бы извинился, несомненно. А на эту вякающую местную шелупонь никакого внимания обращать не будет». — «На самом деле все гораздо серьезнее. «Историк» Спицын — верный пес «совка», готов за него кому угодно глотку перегрызть. Его «аргументация» основана больше на мифах из советских школьных учебников, нежели на фактах. К сожалению, за 30 с лишним лет, прошедших после развала СССР, у нас так и не выработали новую государственную идеологию (в отличие от наших геополитических противников). А теперь хватаются за «совок», словно за спасительную соломинку. И поливают грязью одного из величайших русских писателей! Но ничего: как говорится, Господь долго терпит, да больно бьет!..» — «Да, действительно, Господь долго терпит, да больно бьет, только жаль, что не тех, кого надо бить».

И последнее. По фактам — из первых рук. Хотя кого факты интересуют, если разговор ведется в таком тоне? Все же. У историка Спицына неувязка со временем: мы говорили с Виктором Петровичем в наши встречи об этом, говорили не раз, так вот, первые две книги романа-трилогии Астафьев написал во второй половине 80-х — начале 90-х, приступил в 1987-м, замысел же их вынашивал, по меньшей мере, с 70-х. А весь его антивоенный выстраданный пафос с ним всю его писательскую жизнь, с 50-х.

Могла бы, вероятно, подойти к фантазиям Спицына третья книга романа, но дело в том, что Астафьев ее писать не стал: в 1997-м решил это окончательно, хотя задолго до этого говорил, что наброски к ней оформились в отдельные повести, пусть так и будет: «Три повести — «Так хочется жить», «Обертон» и «Веселый солдат» — избавляют меня от обязанности писать третью книгу романа. Я не буду ее писать. Мне не хватит ни здоровья, ни сил». Черновик же третьей книги, из которой потом отпочковались повести, Астафьев — такое случается у «стихийных» авторов, как он говорил о себе — написал как раз именно в 80-е, так у него вышло — начал с конца. Об этом сам же Астафьев написал в комментариях к своему ПСС (полному собранию сочинений), изданному в Красноярске в 90-е. К этим же повестям примкнул сильнейший его, как по мне, рассказ «Пролетный гусь» — но к тому нашему разговору он еще не написан, это из последнего, что Астафьев успел.

В общем, никак итальянская вилла 90-х не вписывается в реальный ход событий.

Да, Астафьев всегда говорил об этом романе как о задании. От друзей-окопников и незнакомых ему солдат — он показывал эти письма, он их публиковал. Там прямо сказано: это его долг — написать «нашу правду», как было на самом деле. Помимо всего этого эшелона бессовестных книг о «героической войне и доблестной победе». Мне кажется, Астафьев ощущал эти просьбы и наказы главным заданием своей жизни. Как свой долг перед миллионами павших. Как искупление — что они полегли, а он выжил. И для него это было, несомненно, задание свыше. Он не мог забыть войну, и он ее написал. Такой, какую он прошел и увидел. Ну какая тут итальянская вилла?

Красноярск