«Разумеется, я не буду заниматься преступной деятельностью. Мы говорим о пьесе, которую я написала шесть лет назад, четыре года назад меня за нее награждали, а потом посадили в СИЗО.

Мы не можем ее переписать или заново поставить спектакль, снятый с показа»,— так драматург Светлана Петрийчук заявила 6 мая в Западном окружном военном суде перед тем, как судья Юрий Масин продлил ей и режиссеру Жене Беркович срок содержания еще на полгода, до 22 октября 2024 года.

Женя Беркович в своем последнем слове на этом процессе, как всегда, говорила о своих приемных детях, она пыталась в очередной раз объяснить очередному судье, что ее пребывание в тюрьме смертельно опасно для ее детей: «Дело не в том, хорошая я или плохая, дело не в том, как я характеризуюсь <…>. Принципиальное значение имеет психологическое и физическое состояние моих детей. Мое пребывание в СИЗО для кого-то из девочек может закончиться катастрофой, это подтверждено экспертизой».

Напугать, повязать всех страхом

Но, как и в прошлые разы, этот военный судья, которому предстоит рассматривать по существу беспрецедентный процесс, был глух к заявлениям подсудимых.

Он сделал ровно то, что делали его предшественники: продлил режиссеру и драматургу арест в СИЗО, несмотря на то, что в российском законе существуют иные меры пресечения: домашний арест, подписка о невыезде, залог, запрет определенных действий. Каждый раз, когда обвиняемым в ненасильственных преступлениях продлевают арест, мне хочется крикнуть в зале суда: «Отмените тогда все остальные меры пресечения, оставьте только арест. Ей-богу, это будет честнее».

Ведь каждый раз на очередном заседании о продлении меры пресечения, настаивая на аресте, следователь перечисляет причины, по которым обвиняемые должны сидеть в тюрьме:

В случае со Светланой Петрийчук и Женей Беркович это выглядит дико странно. «Преступная деятельность» — это уже написанная пьеса и поставленный спектакль. «Повлиять на свидетелей защиты» (а мы знаем, что в деле 16 свидетелей защиты и только один (!) — обвинения) обвиняемые не могут, потому что и влиять-то не на что. «Разрушить доказательства» они не смогут. Доказательства — это пьеса и спектакль. «Убежать за границу» они тоже не смогут — паспорта у следователя.

Тогда зачем их держат в тюрьме? Чтобы напугать других?

Театральный критик Марина Давыдова на это говорит: «Все и так уже испугались. Но вот власть показывает, что это не предел, что может быть и так. И ты уже не можешь сказать: «А я буду сидеть тихо и больше ничего не говорить, потому что даже если это не помогает, ты уже не вычеркнешь, не вырубишь топором то, что ты написал когда-то, то, что ты поставил когда-то, оно уже существует. И по любому из этих поводов можно, оказывается, заводить уголовные дела».

Тем более что и готовая статья существует — 205-я (ч. 2) УК РФ.

Она была включена в Уголовный кодекс в 2006 году и появилась в рамках обязательств, взятых Россией перед Советом Европы. Во исполнение Конвенции Совета Европы о противодействии терроризму Россия обязалась установить уголовную ответственность за умышленное подстрекательство к террористическим преступлениям».

Как проснулась «спящая статья»

Если с 2010 по 2015 год эта статья УК оставалась почти «спящей» (по ней были осуждены чуть более двух десятков человек), то спустя годы, по данным «Агентства»*, в апреле 2024 года в военные суды поступило уже 52 дела «об оправдании терроризма».

Правозащитники так же отмечают рост преследований по этому составу преступления. И объясняют это тем, что раньше в отношении «несогласных» действовала 282-я статья УК «Призывы к экстремистской деятельности». С 2018 года она была частично декриминализирована — теперь обвиняемый привлекается к административной ответственности, а только при повторном нарушении — к уголовной. Вместо 282-й такой «дубиной» стала статья «Об оправдании терроризма».

Для того чтобы увидеть в пьесе Светланы Петрийчук именно «оправдание или пропаганду терроризма», как их углядел следователь Дмитрий Полещук, нужно было иметь достаточно извращенное представление о художественном произведении. Все театральные критики, которые когда-либо писали об этом спектакле, в том числе и жюри фестиваля «Золотая маска», наградившее Петрийчук в 20-м году именно за социальную драматургию, они-то восприняли этот спектакль как антитеррористический.

Можно ли объяснить это следователю, прокурору и судье, которые прикрываются экспертизами: первой, сделанной в некой Лаборатории деструктологии, легитимность которой проводить подобного вида экспертизы не признает даже Минюст, и второй, изготовленной в экспертном учреждении ФСБ, неизвестно по какой методике.

Для того чтобы признать эти экспертизы недопустимыми доказательствами, судье понадобится особая смелость.

Мы же можем только гадать, кому не понравился спектакль «Финист Ясный Сокол» — или, вернее, не понравились его авторы.

В 1966 году писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля судили за их тексты, опубликованные на Западе, и это называлось «антисоветская агитация и пропаганда, направленная на свержение советского конституционного строя».

В 2006 году в Таганском районном суде слушалось «дело выставки «Запретное искусство», возбужденное против ее организаторов по статье 282 УК РФ («возбуждение ненависти либо вражды»). Тогда обвиняемые отделались штрафами.

И вот теперь дело против спектакля «Финист Ясный Сокол».

Самое удивительное, что формально уголовное дело было возбуждено без какого-либо заявления или доноса. Следователь, посмотрев видео спектакля (так говорится в обвинительном заключении. — «Новая»), заказал деструктологическую экспертизу — и после этого возбудил дело.

Рискну предположить, что было дано устное указание обратить внимание на пьесу и спектакль. Что и было сделано. Абсолютно понятно, почему следователь обратился в эту самую Лабораторию деструктологии, глава которой — Роман Силантьев — известен своими связями с ФСБ и своими экспертизами по «мусульманским делам».

В результате расследования, которое длилось год, мы имеем дело о «преступной деятельности» драматурга и режиссера. Они в одночасье стали носителями «идеологических убеждений, связанных с оправданием и пропагандой терроризма». И повторюсь:

Остальные свидетели, в том числе актрисы, игравшие в спектакле, не нашли в нем «оправдания терроризма»: «Финист Ясный Сокол» — спектакль антитеррористический, спектакль, который показывал и предупреждал молодых женщин, что бывает, если довериться вербовщикам-террористам.

Наверняка в суде участники процесса будут смотреть видео спектакля. Очень интересно будет наблюдать за судьей. Невозможно представить, что судья не увидит, не услышит и не поймет, что на самом деле хотели показать авторы, задумывая пьесу и ставя спектакль. Ведь прежде всего и Петрийчук, и Беркович — это люди театра, люди искусства, они не идеологи каких-либо учений и не пропагандисты.

Это отчетливо видно в их произведениях: и в спектакле «Финист Ясный Сокол», а также и в других пьесах Светланы Петрийчук и спектаклях Жени Беркович.

*Властями РФ признано «иноагентом»