В начале ноября премьер-министр Швеции Стефан Лёвен подал в отставку после череды кризисов, связанных с бюджетной и социальной политикой в стране. 64-летний социал-демократ семь лет возглавлял правительство, хотя начинал совсем не как политик — в 80-х Лёвен работал сварщиком и вступил в профсоюз, как и многие «синие воротнички» в те годы. Защита прав наемных работников позже позволила ему занять руководящие посты в Союзе металлургов, а в социал-демократической Швеции это почти всегда означает возможность прямо влиять на политические решения внутри страны. Шведское рабочее движение до сих пор считается одним из самых влиятельных в мире, и государство (за редким исключением) не оспаривает право шведов самим регулировать рынок труда — только путем ненасильственных переговоров работники и работодатели смогли обеспечить стабильный рост зарплат на рынке, сделали невозможным для страны явлением неоплачиваемые переработки, гарантировали выплаты на поддержание физического и ментального здоровья и многое другое.
Но если еще в 1990-х годах 80% населения страны состояло в профсоюзах, то сейчас, в изменчивой и фрагментированной экономике, эта доля сокращается, а профессиональные объединения пытаются найти себе место в 2020-х годах.
«Новая газета» разбирается, как завоевания профсоюзных движений позволили Швеции сохранить социал-демократическое общество, как борьба за права рабочих стала одним из определяющих факторов в политической жизни и как долго шведам еще удастся сохранять этот хрупкий баланс равенства на рынке труда.
![Стефан Лёвен (в центре) после дебатов в Риксдаге, сентябрь 2021 года. Фото: Nils Petter Nilsson / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/5956693bf55a4f48b5ff1e56f6238efc.jpeg)
Стефан Лёвен (в центре) после дебатов в Риксдаге, сентябрь 2021 года. Фото: Nils Petter Nilsson / Getty Images
Folkhemmet. Как шведы строили «народный дом»
Карьера теперь уже экс-премьера Швеции Стефана Лёвена складывалась так, что политтехнологам Социал-демократической рабочей партии (СДРП) даже не пришлось придумывать красивую историю, чтобы показать, как важна связь профсоюзов и «шведской модели». Он родился в 1957 году в Стокгольме у матери-одиночки, которая не смогла прокормить двоих сыновей, поэтому младший — будущий премьер — оказался в детском доме. Вскоре его усыновила рабочая семья из поселка в округе Одален на севере страны, и это важная деталь в становлении Лёвена.
Одален для шведов — место сродни Новочеркасску для россиян.
![Демонстрация рабочих по пути в Одален, Швеция, 1931 год, незадолго до расстрела. Раскрашено вручную. Архив](https://novayagazeta.ru/static/records/44b5a149319c45669adcbe6e40c6f4d9.jpeg)
Демонстрация рабочих по пути в Одален, Швеция, 1931 год, незадолго до расстрела. Раскрашено вручную. Архив
В мае 1931 года рабочие устроили здесь забастовку солидарности в знак несогласия с сокращением зарплат. Администрация пригнала штрейкбрехеров, начались стычки. Полиции в небольшом местечке почти не было, и поэтому местные власти призвали на помощь регулярные войска. Солдаты расстреляли выступление рабочих, убив пять человек.
Расстрел в Одалене стал для Швеции знаковым событием, после которого население перестало голосовать за либеральные силы, а к власти пришли социал-демократы во главе с Пером Альбином Ханссоном. Именно он разработал концепцию «шведской модели», общества всеобщего благосостояния или, выражаясь в терминах самого Ханссона, Folkhemmet («народного дома»), которая подразумевает постройку отношений на рынке труда через постоянные переговоры профсоюзов рабочих и объединений предпринимателей,
некий «третий путь» между социализмом и капитализмом, в котором власть не играет никакой роли.
![Отец-основатель современной шведской модели власти, премьер Пер Альбин Ханссон. Фото: FPG / Archive Photos / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/a00972d183164b5cbc2bc039a3526b72.jpeg)
Отец-основатель современной шведской модели власти, премьер Пер Альбин Ханссон. Фото: FPG / Archive Photos / Getty Images
После трагедии в Одалене социал-демократы закрепились у власти в Швеции на долгие годы и остаются там до сих пор — с 1932 года соцдем был премьером гораздо чаще представителей других партий, а в сумме партия оставалась «за бортом» лишь 18 лет.
Выросший в Одалене Лёвен прошел годичный курс сварщиков, вдохновился идеями одного из отцов социал-демократии Улофа Пальме, открыл местное отделение молодежной организации Социал-демократической партии, но не ушел в политику. Он продолжал работать сварщиком на оборонных предприятиях и в 24 года параллельно стал работать в профсоюзе работников металлургии (сейчас — IF Metall).
К 2005 году Лёвен возглавил профсоюз, а дальше были партийная работа, пост лидера соцдемов к 2012 году (причем будущий премьер отказался от первого предложения возглавить СДРП) и победа на выборах в 2014 году. В прощальном турне перед отставкой Лёвен вернулся в Одален. «Я хотел замкнуть круг», — сказал он в интервью местной газете.
Когда бывший сварщик и профсоюзный деятель стал лидером СДРП во времена правления в стране Фредрика Рейнфельдта, либерал-консерватора от партии «Умеренных», то столкнулся с непониманием своих идей о новой индустриализации в меняющейся зеленой экономике. Многие оппоненты Лёвена от консервативных сил говорили о его заводском прошлом с упреком, и в правом крыле слово «сварщик» стало почти ругательным. К концу срока Лёвена Швеция укрепилась на первых позициях в мировом рейтинге зеленого роста, компания Northvolt начала налаживать выпуск литиевых батарей из переработанных материалов, а концерн Ericsson купил поставщика облачных сервисов из США Vonage.
![Швеция сегодня — в лидерах по росту «зеленой экономики». Шведские компании производят батареи из переработанных материалов (на фото из пресс-релиза компании Northvolt) компоненты для производства батарей из вторсырья](https://novayagazeta.ru/static/records/9ccb99d3ec234b138875a93495b64d55.jpeg)
Швеция сегодня — в лидерах по росту «зеленой экономики». Шведские компании производят батареи из переработанных материалов (на фото из пресс-релиза компании Northvolt) компоненты для производства батарей из вторсырья
«Думаю, для Стефана поворотным моментом стала именно профсоюзная работа. Ведь он был главой металлургического профсоюза, и именно это позволило ему войти в руководство Социал-демократической партии. Он не был партийным активистом ни на региональном, ни на местном уровне. Он всегда был лидером профсоюза, и поэтому показался многим подходящей кандидатурой. Устроено это примерно так: партией на самом деле руководит команда из семи представителей, и Стефан стал одним из них, так как на протяжении десятилетий места там закреплены за профсоюзными лидерами», — объясняет в беседе с «Новой» Терезе Гуовелин, первый вице-президент Шведской конфедерации профсоюзов (LO), в которой и работал премьер Лёвен.
LO — крупнейшая национальная профсоюзная организация в Швеции, которая объединяет 14 профильных профсоюзов условных «синих воротничков» — от строителей, металлургов и электриков до музыкантов, художников, а также работников гостиниц и ресторанов.
В нем состоит 1,5 миллиона жителей 10-миллионной Швеции, или около 61% рабочих страны.
Конфедерация LO появилась в Швеции еще в 1898 году на волне забастовок и первых индустриальных выступлений в Северной Европе и всегда был неразрывно связана с Социал-демократической партией. Во всех материковых скандинавских странах — Швеции, Норвегии и Дании — подобная связка уже тогда существовала на уровне профсоюзного (конфедерация) и политического (партия) крыла социал-демократического движения.
![Терезе Гуовелин, первый вице-президент Шведской конфедерации профсоюзов](https://novayagazeta.ru/static/records/c4122aad220a478697e5533a73b42463.jpeg)
Терезе Гуовелин, первый вице-президент Шведской конфедерации профсоюзов
Профсоюзы для «белых воротничков» появились в Швеции уже в середине XX века — сейчас это Конфедерация профессиональных сотрудников (TCO) и Конфедерация профессиональных ассоциаций (SACO), куда входят преимущественно экономисты, архитекторы, юристы и представители других профессий, для которых в стране необходимо университетское образование.
Причем у социал-демократов в Швеции нет монополии на профсоюзное движение, которое могло бы оказывать влияние на внутриполитическую повестку. «Партия центра», которая в недавнем прошлом находилась в открытой конфронтации с соцдемами, до 50-х была аграрной «Крестьянской партией».
Кандидат от центристов Турбьёрн Фельдин — сын фермера и деятель профсоюза овцеводов (Svenska fåravelsföreningen) — в 70-х и 80-х несколько раз становился премьер-министром.
![Турбьёрн Фельдин тоже пришел в политику из профсоюзов. Он был овцеводом. Фото 1973 года. Фото: Daniel SIMON / Gamma-Rapho / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/29937b9e1fdb4b5b95c3474a5663c5f6.jpeg)
Турбьёрн Фельдин тоже пришел в политику из профсоюзов. Он был овцеводом. Фото 1973 года. Фото: Daniel SIMON / Gamma-Rapho / Getty Images
Для работодателей в каждой сфере здесь существуют своеобразные профсоюзы-противовесы, а точнее, зонтичные организации, представляющие интересы бизнеса и администраций на предприятиях. Они объединены в Конфедерацию шведских предприятий (Svenskt Näringsliv), которая в отличие от прочно связанной с социал-демократами LO придерживается скорее либертарианского курса.
Помимо этаблированных профсоюзных организаций, в стране существуют и разнообразные мелкие союзы, представляющие работников как частного, так и государственного сектора экономики, — например, с 1910 года и до сих пор в стране работает анархо-синдикалистский профсоюз SAC, представляющий и рабочих, и безработных, и студентов.
Заложенная Пером Альбином Ханссоном еще в 1930-х (и до сих пор работающая почти неизменно!) идея шведского «народного дома» в целом и заключается в том, что большие и малые профсоюзные объединения договариваются с организациями работодателей на равных почти по всем аспектам трудовых отношений — от рабочих часов, оплаты и допобразования до оплаты фитнеса и ментального здоровья наемных работников.
В шведском языке даже есть отдельное слово для явления, когда работодатель обязан выплатить работнику деньги на базовое поддержание физического и психического здоровья, — friskvårdsbidrag.
Уже к концу XX века у программы Ханссона появились неожиданные последствия — когда большинство экономически развитых стран в мире «зашивали» в свое законодательство минимальный размер оплаты труда, шведы категорически отказались это делать. Европейский союз (Швеция — его участница с 1995 года) прямо сейчас пытается в директивном порядке настоять на введении МРОТ в Скандинавии, но социал-демократические силы в Дании и Швеции убеждены, что это поставит под сомнение сам факт существования североевропейской экономической модели.
Профсоюзы и работодатели после каждых крупных переговоров заключают так называемый коллективный договор, в котором, помимо прочего, прописывается и минимально допустимый размер зарплаты в зависимости от сферы, квалификации и образования сотрудников. Таким образом, законодательная власть почти полностью отстранена от управления рынком труда, и правительство может только косвенно поддержать требования одной из сторон в процессе саморегулирования.
Многое из того, что мы привыкли видеть в качестве закрепленных положений трудовых кодексов, и вовсе не является законом в Швеции. Даже условия оплаты за сверхурочные часы — вопрос, который профсоюзы решают сами.
«За последний 2021-й год реальная заработная плата у нас выросла на 60%, — замечает Терезе Гуовелин из Шведской конфедерации профсоюзов. — Такого нет ни в одной другой стране мира. Но на европейском уровне мы вступили в жесткую конфронтацию по поводу директивы о МРОТ. К сожалению, частично переговоры мы проигрываем».
В этих переговорах с ЕС и работодатели, и профсоюзы выступают против законов о минимальной зарплате в Швеции. «Коллективные договоры дают гораздо больше, чем просто заработная плата. Мы регулируем вопросы безопасности, страховки, сокращения продолжительности рабочего дня, отпуска. Это вопрос равных возможностей», — говорит она.
Еще один повод не зависеть от решений властей в вопросах МРОТ — так называемые перформанс-ревью, которые заложены в коллективные договоры и уже фактически работают как закон.
Если к моменту, когда работодатель оценивает результаты сотрудника за год, все поставленные цели выполнены, житель Швеции может надеяться на рост зарплаты — в среднем на 2%.
Номинально шведский МРОТ все-таки можно оценить. Так, например, жители страны без паспортов ЕС обязаны устроиться на работу с минимальной зарплатой 13 тысяч крон (около $1400). Актуальные средние зарплаты, достигнутые по результатам профсоюзных переговоров, постоянно подсчитывает Статистическое ведомство Швеции. В 2020 году специалисты по информационной безопасности, например, получали в Швеции в среднем 49 700 крон (около $5400). При этом женщины — на 2800 крон меньше среднего, мужчины — на 800 крон больше.
LAS. Как шведы сами вносят поправки в законы о труде без помощи государства
Небольшой гендерный разрыв в оплате труда в целом все еще наблюдается почти во всех сферах труда в Швеции — женщины зарабатывают на 5–10% меньше мужчин. Согласно рейтингу Всемирного экономического форума, Швеция в этой области занимает четвертое место в мире, и по успехам в борьбе с зарплатной дискриминацией ее опережают только североевропейские соседи. Для сравнения: Россия в этом списке занимает 81-ю строку — над Эфиопией и под Сальвадором. По данным Росстата, у нас гендерный разрыв в оплате труда — 27,9%.
Тем не менее шведские профсоюзы продолжают искать пути для еще большего сокращения этого разрыва. «У нас сегрегированный рынок труда, и в тех секторах, где преобладают женщины, оплата труда ниже», — объясняет Гуовелин, что сейчас мешает рабочему движению достичь нулевого разрыва.
![Молодые отцы на прогулке, Стокгольм. Фото: Michel Setboun / Corbis via Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/c6a464c959c5494da3318271995474b0.jpeg)
Молодые отцы на прогулке, Стокгольм. Фото: Michel Setboun / Corbis via Getty Images
В середине 2010-х годов основные профсоюзы Швеции подписали соглашение о целях на ближайшие 20 лет и включили туда проблему равного вознаграждения вне зависимости от гендерной принадлежности работников. Но пока ощутимых подвижек нет. «Мы сделали некоторые шаги вперед, но слишком маленькие. Каждый раз, когда мы входим в новый раунд национальных переговоров с работодателями, все соглашаются, что мы должны сократить разрыв. Но как? Мне кажется, что представители сфер с преобладанием мужчин должны немного отступить и одобрить повышение зарплат в «женских» секторах экономики», — говорит Гуовелин.
В LO считают, что проблему положения женщин и уязвимых групп работников на рынке труда можно решить, внедряя в коллективные договоры новые положения о постоянном трудоустройстве. Первое и основополагающее соглашение с предприятиями профсоюзы заключили еще в 1938 году. Сальтшёбаденское соглашение, получившее название по месту подписания, определило порядок ведения переговоров с работодателем без вмешательства властей и закрепило за всеми работниками право на забастовки. Причем этим правом шведы пользуются до сих пор, хоть и реже. Если в 1970 году сотрудники останавливали работу предприятий в Швеции 134 раза и «отняли» у работодателя в общей сложности более 155 тысяч рабочих дней в пересчете на человека, то в 2016 году забастовок было всего 10, а потерянных дней — почти 3800.
Со временем коллективные договоры все-таки вылились в законы, которые превращают увольнение сотрудника в пытку для работодателя. В 1980 году в Швеции приняли закон о защите занятости населения — Lag om anställningsskydd, или сокращенно LAS. С тех пор шведский бизнес обязан работать по принципу last in — first out (пришел последним — уйдешь первым). Это означает, что
чем дольше человек проработал на конкретном месте, тем сложнее будет его уволить, тем больше гарантий ему предоставляют профсоюзы.
По общему правилу работодатель в Швеции должен предложить сотруднику все возможные альтернативы перед увольнением:
- переход в другой филиал,
- переезд,
- повышение квалификации
- лечение и реабилитацию в случае болезни, которая мешает производственные выполнять задачи, — например, алкоголизма.
Заставить написать заявление «по собственному» тоже не получится — за подавляющим большинством трудоспособных граждан Швеции стоят профсоюзы.
Даже если все предусмотренные коллективными договорами и законами альтернативы не помогли, а уволить работника просто необходимо, работодатель должен учесть уведомительный период. Это своеобразная страховка от внезапной потери дохода — после сообщения об увольнении человек может проработать на своей должности еще несколько месяцев. Если стаж составляет около двух лет, то на «дорабатывание» дается два месяца, если более 10, то трудиться и получать зарплату можно еще полгода.
Однако все эти правила применимы только к людям с долгосрочными контрактами. В 2006 году правительство Швеции сформировала правоконсервативная коалиция во главе с «умеренным» Йоном Фредриком-Рейнфельдтом, которая могла позволить себе «распечатать» трудовое законодательство и разрешить нанимать сотрудников по краткосрочным контрактам. Положения и гарантии LAS на такие договоры не распространяются.
«Как раз женщины обычно получают менее стабильное место работы с краткосрочными контрактами — например, на шесть месяцев. А потом им приходится думать, куда идти дальше. Без бессрочного контракта им не положены ни тренинги, ни дополнительное обучение, ни другие вещи. При таких условиях меньше не только зарплата в час, но и рабочее время. И это будет преследовать их всю жизнь, потому что пенсия также зависит от того, сколько вы работали и зарабатывали», — констатирует Терезе Гуовелин.
В конце 2000-х такое положение на рынке сильно подорвало «шведскую модель», и ряды профсоюзов начали редеть — с 2000 по 2010 год профессиональные объединения потеряли 13% членов, хотя уровень безработицы держался на отметке 5% — и это даже лучше, чем планировали власти. В LO исход работников из профсоюзов объясняют психологией нестабильной работы. «Если у вас краткосрочный контракт, вы не защищены на рабочем месте. Суть в том, что именно такие люди по идее и должны стремиться стать членами профсоюза. Но они думают: «Это нормально; как получу бессрочный контракт, так и вступлю в профсоюз». Если мы посмотрим на гостиничный и ресторанный бизнес, торговлю и другие сферы, где распространены срочные договоры, то увидим самую низкую вовлеченность в профсоюзную деятельность», — делает вывод Гуовелин.
В начале ноября 14 профсоюзов и ассоциация работодателей все-таки договорились подкорректировать трудовое законодательство и выровнять положение людей на больших предприятиях с постоянным трудоустройством и тех, кто работает по срочным контрактам.
В следующем году новый коллективный договор даст жителям Швеции расширенные права на работе:
- Если человек проработал на одном месте хотя бы 12 месяцев, он считается постоянным сотрудником. Раньше минимум для такого статуса составлял два года работы;
- Работодатель больше не сможет урезать сотруднику рабочие часы, а вместе с ним и зарплату;
- Если человек проработал в компании минимум восемь лет, он может получать дополнительное образование или повышать квалификацию, сохраняя при этом 80% зарплаты. В LO необходимость этой поправки объясняют тем, что в 2020-х рынок сильно реструктуризируется, почти на всех предприятиях происходит роботизация и цифровизация. Поэтому тем, кто в силу возраста и других обстоятельств не справляется в новых условиях, вместо увольнения всегда можно предложить образование;
- Разумным доводом для увольнения может считаться только отказ сотрудника от работы, злоупотребление служебным положением или преступление.
![Сюзанна Гидеонсон](https://novayagazeta.ru/static/records/76dcf93992e746feab424f744b082a44.jpeg)
Сюзанна Гидеонсон
Глава LO Сюзанна Гидеонсон после заключения нового коллективного соглашения заявила, что такие условия помогут «шведской модели» и дальше работать на пользу обществу. Ее коллега Терезе Гуовелин считает, что корректировка трудового законодательства под срочные контракты главным образом поможет женщинам. «Фактически бо́льшая часть повестки там — это сокращение гендерного разрыва в оплате труда», — говорит она.
Lagomlandet. Сколько шведам надо для жизни
Если минимальный гендерный разрыв в зарплатах в Швеции еще наблюдается, то чисто социального разрыва нет давно.
Здесь невозможно рассчитывать на внушительный рост зарплаты, даже если засиживаться на работе допоздна и пытаться взвалить на себя побольше задач.
Почти все сотрудники во всех сферах получают вознаграждение с небольшим отклонением от усредненного показателя — то есть в самый раз, адекватно и соразмерно, или, по-шведски, — lagom.
Lagom — это несколько стереотипизированное представление о том, что скандинавы и, в частности, шведы работают столько, сколько необходимо, едят в меру, покупают автомобили, достаточные для повседневных нужд, и не пытаются прыгнуть выше головы, если это несоразмерно поставленной задаче. Сами они говорят, что живут в собственном Lagomlandet — «В-меру-ленде». Во многом на этой «умеренности» и построена политика социального равенства в стране.
![Стокгольм. Фото: Narciso Contreras / Anadolu Agency / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/9ad65f49d1b2465eadc7d67cb040215a.jpeg)
Стокгольм. Фото: Narciso Contreras / Anadolu Agency / Getty Images
«Это, конечно же, стереотип, но мы [профсоюзы] все равно настаиваем на том, что даже самые низкооплачиваемые работники должны получать зарплату, на которую они могли бы достойно жить. Мы не хотим, чтобы разрыв между самыми низкооплачиваемыми и самыми высокооплачиваемыми сотрудниками был слишком велик, поэтому всегда стараемся, чтобы поддержку и карьерные стимулы сперва получали те, кто зарабатывает меньше, и только потом — сотрудники с высоким доходом. Ну, если хотите, это и есть lagom… Но вообще я называю это равенством!» — объясняет Гуовелин.
Коллективные договоры в Швеции устанавливают 40-часовую рабочую неделю. В таких случаях все сверхурочные часы оплачиваются дополнительно, а если работодатель отказывается доплатить, то почти в 100% случаев эти деньги от него помогает получить профсоюз, уверяют в LO. В этом случае коллективные договоры и профсоюзная защита работают гораздо эффективнее, чем государство, которое должно следить за выполнением норм закона.
Только по официальным данным Роструда на 2017 год, более 60% россиян не получали никакой компенсации за сверхурочную работу, хотя порядок таких выплат определяет статья 152 ТК. И даже правительственная «Российская газета» тогда признавала, что решить проблему могли бы профсоюзы, которые в России почти не действуют.
В Швеции некоторые положения договоров позволяют организовать посменную работу и ночные смены с рабочей неделей менее 40 часов. Начальство может попросить сотрудника набрать лишних часов, но соглашаться на такое не имеет смысла — сотрудник и так получит зарплату «в рынке», а дополнительные выплаты для него не предусмотрены.
IKEA. Volvo. Spotify? Как всемирно известные шведские компании перестали быть шведскими
На протяжении почти всех 1980-х годов, когда у власти в стране были социал-демократ Улоф Пальме и его ближайший соратник Йёста-Ингвар Карлссон, Швеции удавалось поддерживать очень низкий по сравнению с остальной Европой уровень безработицы в 2–3%. Этому способствовали социальные гарантии от профсоюзов, высокая вовлеченность работников в них и высокие налоги. Жители Швеции могли позволить себе брать кредиты, начал формироваться пузырь на рынке недвижимости и в финансовой сфере, которой в итоге лопнул уже в 1990 году. Так начался самый жесткий кризис в истории современной Швеции, который чуть не разрушил социал-демократическую «шведскую модель»:
- безработица выросла до 8%,
- крона сильно ослабла,
- к власти пришла правая коалиция.
Частично правые винили в сложившейся ситуации профсоюзное движение, которое привыкло жить в условиях послевоенного бума, когда власти Швеции могли выстраивать стратегии и спокойно управлять экономикой, ведь стране не нужно было восстанавливаться после Второй мировой. Объединения «синих воротничков» — главным образом LO — были заточены под этаблированные крупные предприятия и в переговорах формулировали запросы, ориентируясь на их работников. В итоге Швеция долго сохраняла свои знаменитые бренды вроде IKEA, Volvo, SAAB или Ericsson, но до сих пор не смогла вырастить значимых IT-компаний, таких как Microsoft и Apple, —
условия защиты прав работников по шведским стандартам были и остаются неподъемными для маленьких стартапов.
Во время кризиса 90-х власти попытались впервые в ручном режиме поменять концепцию шведского рынка и отменили некоторые положения законов из 1970-х годов: о гарантиях занятости, о представителях профсоюзов на местах и о праве голоса рабочих в вопросах управления предприятием. Но от этого ситуация не поменялась.
Уже в 2000-х Швеция подарила миру стриминговый сервис Spotify, но даже он остается «шведским» лишь номинально. В 2016 году главы компании Даниэль Эк и Мартин Лорентсон написали письмо шведскому правительству, потребовав создать более либеральные условия для малого бизнеса, снизить арендную плату и ослабить налоговое давление. В противном случае команда тогда еще убыточного, но уже популярного Spotify грозилась переехать из Стокгольма.
Власти не прислушались к Эку и Лорентсону, и уже в 2017 году Spotify уехал в Нью-Йорк, а в 2018-м вышел на Нью-Йоркскую фондовую биржу и начал генерировать прибыль.
![Основатель Spotify Даниэль Эк. Фото: Noam Galai / WireImage](https://novayagazeta.ru/static/records/ead2d5d401284e2488a738206ff2aac1.jpeg)
Основатель Spotify Даниэль Эк. Фото: Noam Galai / WireImage
Офис в Стокгольме остался за компанией, но скорее как имиджевое решение, ведь продукт с корнями в Скандинавии вызывает совсем иные ассоциации у пользователя, чем американский бренд.
Такой же путь исхода прошли и другие «шведские» компании — IKEA c 2012 года принадлежит нидерландской Stichting INGKA Foundation и лихтенштейнской Interogo, хотя и продолжает ассоциировать себя со Швецией. Volvo же еще в 1980-х вышла из переговоров с профсоюзами, а в 1999 году продала свое подразделение Volvo Cars американскому Ford. Уже к 2010 году этот бренд перепродали в Китай.
В итоге в Швеции из компаний с историей остались в основном предприятия, работающие на государственный заказ, — например, SAAB AB (как производитель военной техники) и Ericsson (как оператор стратегически важных коммуникаций).
![Истребители SAAB, 1974 год. Фото: ullstein bild / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/7d5e57f8e3404b8dad96e27862eb4a56.jpeg)
Истребители SAAB, 1974 год. Фото: ullstein bild / Getty Images
Но сегодня ситуация в частном секторе начала меняться, и люди стали вновь искать защиты у профсоюзов, говорит Терезе Гуовелин.
«Правые в свое время начали говорить об «инсайдерах» и «аутсайдерах» на рынке. Они считают, что профсоюзы заботятся только об «инсайдерах», то есть о тех, у кого есть стабильная и хорошо оплачиваемая работа. Но если посмотреть на профсоюз муниципальных работников (туда входят работники здравоохранения, школ, детских садов, экстренных служб и других сфер. — Ред.), мы увидим, что там часто встречаются неполный рабочий день и краткосрочные контракты, но при этом у них действительно высокий процент членства в профсоюзе (570 000 членов, из них 78% — женщины, это самый крупный профсоюз в Швеции. — Ред.), — говорит Гуовелин. — Они до сих пор называются объединением «муниципальных работников», но в последние годы произошла приватизация в сфере муниципальных учреждений: это и уход за престарелыми, и уход за детьми, и так далее. На цифрах получается, что низкооплачиваемая и нестабильная работа у нас — это до сих пор работа для женщин. Поэтому на самом деле речь идет о неравенстве женщин и мужчин в частном секторе. Для первых профсоюзы и коллективные договоры как никогда важны».
Socialdemokraterna. Когда государство хочет помочь, но не может
Во время правления «парня из профсоюза» премьера Стефана Лёвена уровень безработицы в Швеции достигал 10,3% в июне 2021 года и к октябрю снизился до 7,3%. Эти показатели близки к цифрам кризиса 1990-х и во многом объясняются всемирным кризисом на фоне пандемии COVID-19. При этом Швеция за весь период распространения вируса ни разу не уходила на локдаун и не «закрывала» экономику. Если еще в 1990 году в профсоюзах Швеции состоял 81% рабочих страны, то на протяжении всех 2010-х показатель колебался на уровне 70%, а в 2021-м и вовсе оказался худшим в современной истории — 68%.
Рабочие профсоюзные организации исторически тесно связаны с Социал-демократической партией, и сейчас им стало сложнее бороться за права своих членов при «своем» же премьере Лёвене. Он возглавлял правительство меньшинства, в оппозиции к которому находилась коалиция умеренных, правых и националистических сил. При таком раскладе социал-демократы несколько раз «проигрывали» правым в вопросах бюджетной политики и непосредственно коллективных договоров, что, по словам представителей LO, стало «самой тяжелой потерей» для профсоюзных активистов. Как следствие соцдемы стали терять популярность среди самих рабочих.
«Не то чтобы у нас совсем нет политического влияния, но и такого количества членов, как в 70-х или 80-х, тоже нет, — говорит Гуовелин. — Если тогда 60–70% членов профсоюза голосовали за социал-демократов, то сегодня это 41%. С правым большинством в парламенте правительство не всегда может выполнить наши требования, реализация политики в парламенте не так ощутима. И надо помнить, что в конце концов парламент — это те ребята, которые должны все расставлять по местам».
На сегодняшний день профсоюзы рабочих так до конца и не смогли приспособиться к цифровизации, и отчасти поэтому их популярность идет на спад. Работники производств, к квалификации которых предъявляют все больше требований, начинают видеть себя уже «белыми воротничками» и переходят в другие объединения — так, например, в стране растет количество членов Конфедерации профессиональных сотрудников TCO.
![Работники современных производств все больше хотят ощущать себя «белыми воротничками». На фото: в сборочном цехе на производстве тяжелой строительной техники, Швеция](https://novayagazeta.ru/static/records/ca412fc1785c4442b3d56a1c4f1c5ab3.jpeg)
Работники современных производств все больше хотят ощущать себя «белыми воротничками». На фото: в сборочном цехе на производстве тяжелой строительной техники, Швеция
«Мы ведем переговоры с работодателями и каждый раз пытаемся надавить: «Вы должны обучать своих работников. Нельзя увольнять кого-то и нанимать на его место более образованного», — рассказывают в LO.
После Стефана Лёвена шведское правительство возглавила Магдалена Андерссон — первая женщина-премьер в истории Швеции, глава Социал-демократической партии, бывший министр финансов и человек, который никогда не работал в профсоюзах.
«О да, в 2021 году нам пора бы уже наконец избрать женщину», — смеется Тереза Гуовелин. По ее словам, отсутствие профсоюзного опыта у Андерссон не снизит поддержку рабочего движения со стороны властей. Секретарем правящей СДРП, то есть вторым по рангу человеком в партии, стал Тобиас Баудин, бывший глава крупнейшего профсоюза муниципальных работников. «Поэтому у нас там есть свой человек», — добавляет Гуовелин.
![Новый премьер Швеции Магдалена Андерссон, экс-министр финансов. Фото: Nils Petter Nilsson / Getty Images](https://novayagazeta.ru/static/records/df4a346f0f3e47dda48331c6f18824f5.jpeg)
Новый премьер Швеции Магдалена Андерссон, экс-министр финансов. Фото: Nils Petter Nilsson / Getty Images
При первой женщине-премьере LO надеется все же сохранить независимость в решении трудовых проблем, но при этом получить «движущий фактор» со стороны правительства в устранении гендерного разрыва.
Другой вопрос на повестке — ментальное и физическое здоровье работников. «Штат компании должен быть укомплектован, потому что если работодатель экономит на команде и часах, а вам приходится дольше работать и больше напрягаться, то через некоторое время вы так или иначе будете чувствовать себя плохо», — описывает проблему Гуовелин. В профсоюзах ожидают, что вопрос сохранения здоровья и безопасности сотрудников станет темой на следующих парламентских выборах: «Правительство создало комиссию для изучения такой проблемы, как «трудовое преступление». Работодатели в Швеции используют труд людей из стран ЕС и третьих стран и не платят им по достоинству. Это же касается работодателей, которые после приватизации не могут нанять достаточное количество людей и обеспечить нормальную работу коллектива. Мы должны как-то это регулировать. Психическое здоровье людей на рынке труда сегодня становится более острым вопросом, но оно по-прежнему связано с безопасностью на рабочем месте».
Но прежде чем заключать новые коллективные договоры на национальном уровне, профсоюзам предстоит вернуть былую популярность. Гуовелин признает, что шведы реже голосуют за политиков с профсоюзным прошлым, поэтому сейчас рабочее движение будет стараться реализовывать программы обучения и продвигать своих членов в местные и региональные парламенты. «Кто лучше всех знает, как работают школы и предприятия? Конечно же те, кто там был, — ваш коллега, сосед, друг. Важно иметь в политической партии кандидата, которого знаешь лично по работе, а не профессионального политика с академическим образованием. Социал-демократическая партия должна оставаться партией для рабочих», — говорит она.
Но партия и связанные с ней профсоюзы продолжают терять голоса. Рабочие все чаще отдают предпочтение другим партиям левого спектра — «Зеленым» и собственно «Левым».
«Мы дискутируем по поводу того, как доказать, что сотрудничество профсоюзов и социал-демократов это выгодно. Но, думаю, если мы потеряем еще больше членов, наше политическое влияние окажется под вопросом», — заключает Гуовелин.