«Будет плохо семье и детям»

Галина Канакова достает свежую маску, аккуратно растягивает резинки, посмеиваясь: «А то к вечеру уши отваливаются». Почта не закрывалась на локдаун, осенью многие переболели. «Говорят, почта — стратегический объект, должна выполнять свои задачи, несмотря ни на что. Тогда давайте соответственно относиться к людям, которые здесь работают», — говорит Галина Михайловна.

Как уже рассказывала «Новая», летом Канакова, начальник энгельсского почтового отделения № 16, организовала независимый профсоюз. В сентябре шесть отделений провели итальянскую забастовку, означающую работу по инструкции. Поскольку многого оборудования и расходных материалов, описанных в этой инструкции, на почте не было, работать оказалось невозможно.

Именно в то время нужно было доставить пенсионерам президентские 10 тысяч. Руководство госкорпорации быстро пошло на уступки. «Привезли спецодежду, поясные сумки для почтальонов, отремонтировали транспортер, дали скотч для посылок», — загибает пальцы Галина Михайловна.

Почтовики массово пошли в новый профсоюз. «Из Энгельса человек сто написали заявления. Подключились села, где в почтовых отделениях нет ремонта, а зарплаты совсем крошечные, — рассказывает Канакова. —

Провести бы эксперимент: посадить директоров на месяц на нашу зарплату. Каждый руководитель заинтересован, чтобы работник получал достойные деньги, был спокоен за завтрашний день и улыбался клиентам. Мы думали, что нас услышали. А людей стали пугать. Ощущение, что мы тут холопы».

По словам Галины Михайловны, членов независимого профсоюза вызывают к руководству энгельсского почтамта и убеждают выйти из организации. «В грубой форме, с ненормативной лексикой, не считаясь с возрастом человека, давят: вами занимается ФСБ, вы в особом списке, будет плохо вашей семье и детям. Как именно будет плохо, не говорят».

Используется и пряник. «Мы подготовили документы, чтобы выйти в суд по ситуации в Тарлыковке. Там почтовое отделение обслуживает две деревни, а платили за одну, да и то не целую ставку, а только 0,7, — говорит Канакова. — Официальный профсоюз ФПС предложил начальнику выйти из нашего профсоюза взамен на прибавку 0,3 ставки. Считаю, это наша великая победа. Пусть человек от нас ушел, но справедливости мы добились».

«Люди стали еще беднее»

У домов в «лётке» нет полноценных почтовых адресов — микрорайон на окраине Энгельса принадлежал Министерству обороны. Здесь базируются стратегические бомбардировщики Ту-160, демонстрировавшие государственное величие родины в сирийском небе.

Семьи военных с тех пор, как в армии подняли зарплаты, в «лётке» не живут. Несколько лет назад городок передали муниципалитету. Трехэтажки из красного кирпича, построенные в 1930-х, рассыпаются. Аварийные общаги обещают снести, жителей расселить — к 2024 году уж точно.

«Здесь процентов 30 домов таких, что даже днем в подъезд страшно заходить. И из-за состояния здания, и из-за жильцов. Кто остался в общагах? Те, кто пьет. Из средств обороны у нас — фонарик и свисток», — говорит начальник отделения городка Наталья Штондина.

Местные жители с азартом покупают на почте лотерейки. «А вот страхование жилья — это наш бич. Жильцы из аварийных домов делать страховку не будут. У тех, у кого ипотека в доме получше, страховка уже есть. Иногда клиенты берут этот полис за 60 рублей, просто чтобы помочь нам выполнить план», — вздыхает Наталья Николаевна.

У одной из этих сумок от тяжести груза сломалась подножка.

Порой товар не удается распродать. «В связи с путинскими выплатами цены выросли. Люди стали еще беднее, а планы продаж нам ставят те же», — разводит руками Штондина.

По профессии она бухгалтер. Раньше работала в войсковой части и в колониях. «Искала государственную организацию с фиксированным рабочим днем и стабильной зарплатой. Нашла место, где всё наоборот, — смеется Наталья Николаевна. — Думала, на неделю устроилась, максимум — на месяц. И вот уже шесть с половиной лет здесь».

Вступив в независимый профсоюз, Штондина надеялась добиться повышения зарплаты. «Если человек пытается отстаивать свои права, его загонят под плинтус и забьют гвоздями», — вздыхает женщина.

В ее отделение приехали представители официального профсоюза работников связи (раньше Наталья Николаевна их даже не видела) и режимно-секретного отдела саратовской «Почты России». Безопасник доброжелательно расспросил Штондину о нуждах отделения и обещал посодействовать. В это время профсоюзная дама прошла к почтальонам, предложила написать заявление о выходе из независимого объединения и тут же — обращение за материальной помощью в связи с перенесенным ковидом. Сумма помощи — 4 тысячи рублей.

Мама может все что угодно

На железной двери отделения № 25 — объявление крупными буквами: «В связи с полным отсутствием операторов график работы изменен».

«Отделение открывается в 9:00. Я на работе — с 7:00 до 22:00. Работаю за двух операторов. Пока почтальонов не было, в обеденный перерыв носила пенсию. Килограммов на десять похудела», — говорит начальник отделения Наталья Катенко.

Руководителю не положена доплата за работу по совместительству. Ставка начальника отделения — 20 900 рублей.

В октябре удалось найти почтальона — на работу вышла молодая мама Елена Рогачева. У нее двое малышей-погодков. До садика они еще не доросли. Оставить дома не с кем. Лена сажает детей в коляску и вместе с ними обходит участок. В основном это пятиэтажки без лифтов. Как назло, большинство пенсионеров живет на верхних этажах. Почтальон тащит вверх по лестнице детей и сумки с товарами.

Лена убедилась, что у женщины с маленькими детьми крайне малы шансы устроиться на работу официально. «Все думают, что я только и буду на больничных сидеть. Это единственный человек, кто не побоялся и принял меня», — показывает Лена на начальницу.

«А у меня выбор был?» — смеется Наталья Валерьевна. Женщины обнимаются. Видно, что обе устали. Обеденный перерыв заканчивается. В дверь уже стучат.

«Наша почта бегает в сортир на улице»

Бараки в поселке Тинь-Зинь появились 60 лет назад. Сооружения из деревянных панелей, наполненных стружками, ставили без фундамента — здесь должны были временно разместиться строители моста через Волгу. Как гласит местная легенда, в 2010 году президент Дмитрий Медведев, посещавший Саратовскую область, увидел длинные одноэтажные строения с борта самолета и спросил, что это? «Свинарники», — нашлось местное начальство.

В бараке на улице Нефтяной находится диспетчерская скорой (раньше здесь была амбулатория, но ее оптимизировали) и почтовое отделение № 22. Тесная комната больше похожа на сельпо: на полках — календари с котятами и чудотворными иконами, батарейки, коробки лего, бритвенные станки, макароны, ветчина. «Иногда перед клиентами даже неудобно становится. Заходят, смотрят и переспрашивают: здесь теперь магазин?» — признается начальник отделения Олеся Коваценко.

В месяц она должна продать товаров на 56 тысяч рублей. «В нашем поселке это нереально, — отрезает собеседница. — Мы потеряли много клиентов — старики умерли от ковида. Остальные живут от пенсии до пенсии. Возьмут газетку, шоколадку за 20 рублей, а банку кильки — уже нет, дорого».

Почтальоны могут достоверно оценить благосостояние общества на своем участке. «Мы разносим налоговые квитанции за дома и огороды. Люди не сразу приходят оплачивать, откладывают деньги несколько месяцев».

На пороге появляется соседка, к которой Олеся по вечерам ходит за водой, чтобы помыть полы (в почтовом отделении никаких удобств нет). «Так и напишите: наша почта бегает в сортир на улице, где воняет дерьмом!» — настаивает женщина.

С транспортом в поселке не очень. Иногда приходится идти пешком два километра, и совсем не по асфальту.

Как и остальные дома в поселке, почтовый барак давно грозил расстаться с крышей. Несколько лет назад Коваценко обрадовалась: ее отделение попало в программу «Доступная среда», к крыльцу проложили пандус, внутри сделали косметический ремонт. «Года не прошло, и шпатлевка со стены отвалилась», — разводит руками собеседница.

В отделении нет тревожной кнопки. «Однажды пришла пьяная девушка. Требовала деньги, которые у нее списали за долги. Все здесь разворотила».

Спрашиваю, знает ли корпоративное начальство, как работается почтовикам на земле? «Приезжали, смотрели. Реакция? Никакой», — пожимает плечами Олеся.

После забастовки в ее отделении побывала ревизия, обнаружила 89 тысяч рублей недостачи. «Этого не может быть. Я знаю весь свой товар!» — собеседница обводит рукой комнатушку. По словам Коваценко, ревизоры пользовались сведениями не из «Единой автоматизированной системы», установленной на компьютерах в почтовых отделениях, а из программы «1С», которой пользуются в бухгалтерии главка. «Сказали: или выйдешь из профсоюза по-хорошему, или уволишься по-плохому», — говорит Олеся Александровна.

По ее мнению, почтовое руководство опасается дальнейших выступлений недовольных работников: «Все понимают, что мы говорим правду. Нас стараются выдавить, чтобы другие молчали».