Невозможно сравнивать сегодняшнее преследование инакомыслящих с тем, что происходило в 30-е в СССР, однако нельзя не видеть одного — репрессивные политические тренды идут всегда параллельно с экономическими «мегапроектами». И каждый волен пока гадать, что первично, в чем главная причина репрессий. Великие стройки Сталин придумал, чтобы занять народ в лагерях (как варианты — уничтожить оппозицию, закалить перед войной и коммунизмом народ и т.д.)? Или же потребность в рабах первична, и логика репрессий диктовалась хозяйственной, строительной, промышленной функциями карательных ведомств? И это индустриализация вызвала ГУЛАГ, потребовала топлива для себя, сырья?

Возможен ли сейчас переход от избирательных репрессий к ковровым для решения сугубо экономических вопросов? Появятся ли новые «шарашки» для утекающих умов и сбрендивших на противостоянии режиму интеллигентов? Или их приток в зоны вызывает как следствие мысль о необходимости эту простаивающую рабсилу занять чем-то, для родины полезным? И аресты рано или поздно запрограммируют сиквелы Беломорканала и Магнитки?

Хорошо, что научно-технический прогресс не позволяет режиму всерьез задумываться о людских массах как главном источнике побед — чтобы качать нефть и газ, в ГУЛАГе нет необходимости. Однако факт состоит в том, что сейчас даже в пожизненных колониях з/к заставляют работать. Эксперимент начался в 2014-м, сейчас это уже повсеместная жесткая реальность. А как горбатятся обычные колонии, вполне сравнимо с историческими примерами.

В 2013-м физик Валентин Данилов (его дело появилось в 2000-м, освобожден в 2012-м) рассказывал «Новой», что в Новосибирской области «вывод на работу» в колониях составляет всего 20%, раньше нормой было 95. Причем и эти 20 с грехом пополам вымучивают, деля одно рабочее место на четверых, оформляя каждого на четверть ставки, — эти люди по 12–15 рублей зарабатывают. Сейчас все с «выводом на работу» уже совсем не так, а деньги по-прежнему смешные. Да, кстати. Данилов предлагал «шарашки»: Берия и Абакумов сознавали, что госбезопасность обеспечивают физики. Нынешним — плевать

Но зверство повсеместно вытесняется из повестки денежным вопросом: уже несколько лет создают исправительные центры, где осужденные могут жить с семьей, Минюст намерен к 2024–2030 годам сократить контингент колоний до 250–300 тысяч человек, заменив людям наказание с заключения на принудительные работы.

Еще один факт состоит в том, что никаких законодательных преград новому ГУЛАГу (разумеется, уменьшенному и модернизированному) новая Россия не предусмотрела и не создала. Как, например, и возвращению смертной казни.

1990 год, сентябрь, СССР заканчивается. Колония-поселение в Татьке (Свердловская область) АБ-239/1-4. Лесоповал. Узкоколейка. В кабинет к майору Луцкому, когда мы с ним взялись обсуждать теоретические варианты реформы тюремной системы, вваливается з/к с костлявым скуластым лицом, блажит с порога: зэка вырастили собак, чтобы ближе к зиме содрать с них шкуры — на шапки. Холодов не дождались (стоит сентябрь), собак зарезали. Мясо съели. «Не шишки же нам жрать?!» А шкуры офицеры колонии забрали и сожгли: мол, собак в колонии может держать только охрана. «По какому праву?»

Кормили з/к тогда из норматива 47 копеек в сутки на человека — ноги не протянешь, но в поселениях еда платная, с наценкой, и дистрофия здесь не была чем-то из ряда вон. Одежды поселенцам не давали. В поселковом магазине ничего не продавали — вольным не хватало. Чая и курева не доставало — системообразующих элементов! В Москве в эти дни обсуждали Явлинского и программу «500 дней». Майор еще не знал, и я ему рассказывал о «Проекте мероприятий МВД РСФСР по реализации программы «500 дней» в системе ИТУ», о записанных там ликвидации госзаказа, принудительном переводе колоний на краткосрочную аренду и еще многом таком ненаучно-фантастическом.

Реформу иду далее обсуждать с з/к — Луцкий над душой не стоит, уши не греет. З/к говорят о конкуренции с вольными на лесоповале — но тем платят больше. А почему? Об «интригах»: только что на одного из вольных заставляли писать под диктовку показания, уличающие того в самогоноварении. З/к заперли в изолятор и били их дубинкой по пальцам, требуя, чтобы сняли с них перстни. Перстни, как понимаете, татуированные.

Совсем скоро система, казалось, пойдет прахом, по колониям волнами покатятся бунты, но это было время замечательное уже тем, что чугун пытались переплавить («500 дней» не примут, но будут появляться новые проекты). Генерал в штатском в одном из отраслевых институтов МВД в центре Москвы рассказывал мне о Женевской конвенции от 28 июня 1930 года, о том, что она ратифицирована СССР и не позволяет получать прибыли частных лиц и компаний за счет принудительного труда осужденных. А ведь рынок и прибыль — понятия неразделимые, говорил мне генерал, и рынок — не для рабского труда, а значит, это конец ГУЛАГа.

Осужденный обязан трудиться. Мы обязаны дать фронт работ, говорил генерал. Но как быть в рынке с его безработицей? Где мы найдем работу для контингента? Сучкорубами разве — вольные туда не пойдут, но сколько их нам нужно, сучкорубов?

Еще раз: в не столь давней истории был просвет, когда сами генералы МВД говорили о том, что рынок и вот этот рабский труд в колониях-поселениях несовместимы — их надо ликвидировать и на их месте создавать центры по подготовке к освобождению.

Огрубляя вопрос (или, точнее, приводя его в соответствие с российской практикой), скажем: есть два варианта. Или ГУЛАГ, или государство согласится содержать з/к в человеческих условиях, оплачивать это содержание из бюджета вне зависимости от того, найдется ли для них работа и согласятся ли они на нее.

Ответ не так очевиден. И какое-то время в первой половине 90-х система была в замешательстве. Но радости эта заминка никому не принесла — ни тюремщикам, ни з/к. И все начало возвращаться к прежним значениям: тюрьма — константа, скрепа. Стержень этих пространств и обруч, их скрепляющий.

Теперь и лесоповал, и госзаказ, и обеспечение трудом з/к прибылей частных компаний и конкретных персонажей — просто

Так заведено у нас — адаптируем завоевания мировой цивилизации к нашим жестким условиям. Лишь бы в них ничего не менять.

Красноярский губернатор Усс рассказывает о новой индустриализации Сибири. Почти за 20 лет до него об этом же рассказывал красноярский губернатор Хлопонин. Все эти годы нам об этом рассказывают совершенно разные госдеятели. Третья индустриализация (здесь была еще косыгинская) происходит так же, как первые две — во многом именно за счет «зэчья». Только сейчас еще и олигархи въезжают в списки «Форбса» на горбу российских з/к.

Путин одобряет достройку Богучанской ГЭС, и на вырубку лесов Нижнего Приангарья и подготовку ложа для нового мертвого моря идут з/к. Они рубят, но вывезти лес не могут, они его сжигают — получается плохо. Сейчас все это гниет под водой. З/к уничтожают всю ангарскую долину с ее островами и нижними террасами, обжитыми с XVII века кежмарями (ангарцами). Старожильческий анклав зачищают санбригады из колоний, местные их называли зондеркомандами. З/к сжигают все деревни. Потом их затапливают. Бенефициар — Дерипаска с его «Русалом» и «РусГидро». А называется это «частно-государственное партнерство». В колониях-поселениях, убивавших Ангару и ее берега, даже офицеры, видавшие виды, стрелялись — думаю, всем понятно, что с тонкой душевной организацией в колониях не работают.

Борьба за вписывание российских скреп, не меняя их сути, в цивилизацию, нахождение гармонии наших исконных производственных отношений с современными производительными силами идет давно.

• С конца 20-х годов прошлого века потребовались победы социалистического образа жизни и танки, много танков, — и лагерная система начала складываться.
• Короткий просвет в начале 50-х, и новые этапы — хрущевские антирелигиозные кампании, борьба с тунеядством, далее «химики», ЛТП… Стройки развитого социализма. Все, что построено комсомольцами, демобилизованными пограничниками и т.д., — все это принудительный труд или з/к, или ограниченных в свободе.
• В начале 80-х разрабатывался план о переводе всех — без исключения — охраняемых учреждений в лесной местности на статус колоний-поселений — страна нуждалась в дешевой древесине.
• Короткий просвет с конца 80-х, и вновь: «третья индустриализация», «инфраструктурные объекты» и та самая «романтика» — «Снизу — недра, сверху — кедра»…

Генерала (тогда подполковника) Шаешникова я впервые увидел 15 ноября 1991 года, когда он, надев каску и бронежилет, садился в бульдозер, чтобы таранить ворота «шестерки» — ИТК-6 (УП-288/6), затем ИК-6, колонии строгого режима в Красноярске.

К тому моменту она уже 40 дней находилась во власти з/к. Те разрушили локальные перегородки и вышвырнули из зоны администрацию и сотрудничавших с ней блатных. Создали арестантскую республику, народный контроль за производством. Самоуправление, правда, вскоре сменилось диктатурой — тандемом из авторитетов Коки и Китайца. Офицеров захватывали в заложники, обменивая затем на авторитетов, выведенных из зоны. Но и лагерный авторитаризм не устоял. Арестанты начали резать друг друга, стрелять в охрану по периметру.

И вот солдаты разбирали сваленные на тротуарах щиты. Внутренние войска, омоновцы, курсанты школы милиции — к лагерю стянули две тысячи штыков. По ту сторону — 2240 душ, убийцы и насильники, почти сплошь рецидивисты, у кого-то седьмой-восьмой срок. И они готовились к штурму — рыли подкопы, захватили три грузовика, один обшили десятимиллиметровым листовым железом. Вооружились. Вдоль забора и под караульными вышками выстроили бочки с бензином. Взбунтовавшиеся рабы стояли на крышах цехов и бараков, куда подняли баллоны с кислородом и взрывчатку.

Когда от ворот зоны отъезжают блокировавшие их грузовики, Шаешников на одном из бульдозеров валит слева от КПП стену из железобетонных плит. В зону въезжает ОМОН (сначала на пожарной машине), идут срочники, замыкает колонну БТР. Стрельба длится недолго, з/к прыгают с крыш, ломая ноги.

Шаешникова наградят последним из учрежденных СССР орденом — «За личное мужество», в России тогда единственным боевым орденом, и отдадут под его командование все тюрьмы и колонии каторжного края (что до лесных учреждений, то они частично находятся и в Иркутской области). ГУФСИН Шаешников возглавлял 16 лет, сейчас он советник губернатора, и его след в жизни края трудно переоценить. Он плавно влил в современность ГУЛАГ, разрывший и освоивший эту землю, построивший на ней практически все заводы и фабрики, инфраструктуру.

Послушайте, именно эти таланты сейчас востребованы, и край остается модельным регионом для страны. Продукции колонии края выдают на миллиарды рублей в год. Это помимо великих строек или экзотических проектов вроде отстрела расплодившихся диких оленей на севере края.

Зарплаты в одну тысячу рублей в красноярских колониях считаются хорошими, хотя по отчетам получают з/к не меньше МРОТ. Но получают на руки и меньше. Куда уходит остальное, что зарабатывает эта гигантская бизнес-империя? На этот вопрос нет ответа, что устроил бы страну. Дело ведь не только в черной бухгалтерии, дело в том, что в России и сейчас порядки позднего рабовладельческого строя. И если раньше на зэках наживалось только государство, сейчас список бенефициаров обширен.

Красноярцы каждый день видят бригады из 15–20 з/к в жилетах кислотного цвета, убирающих улицы города, это они вылизывают и оформляют город к большим событиям и визитам. Сейчас они поедут еще и на Таймыр за «Норникелем» прибирать.

БАМ и Транссиб ничем из логического ряда не выбиваются. Нам расскажут, что это не принудительно. Но что это значит?

Вот только что в «Новую» написал Василий Нячко, 10 марта освободившийся из ИК-31: у бывших з/к из куста колоний, что находится сразу за Красноярским алюминиевым заводом, в зоне отчуждения, давно зреет желание дойти до ЕСПЧ, доказав, что им угробили здоровье в колониях — хотя к этому их не приговаривали.

Здесь находятся три колонии: 17-я (строгого режима), 27-я (особого) и 31-я (общего), а также исправительный центр (для осужденных к принудительным работам). «Лимиты наполнения»: ИК-17 — 1203 места, ИК-27 — 1530, ИК-31— 1154, ИЦ — 100. Здесь же расположен межрегиональный учебный центр ГУФСИН, общежития — тоже здесь. С качелями и песочницами для членов семьи. Итого непосредственно под факелом КрАЗа постоянно находятся до четырех тысяч з/к, не менее тысячи работающих и обучающихся сотрудников ФСИН, это больше, чем работает на КрАЗе.

Колонии сами добавляют копоти — в ИК-17 работает цех по переработке алюминиевых отходов. В Старцево, в 6 км северней КрАЗа, находится ИК-5 с лимитом в 1230 мест, и там тоже переплавляют лом и шлак алюминиевого производства. Нячко пишет, что такой же модуль смонтирован уже и в ИК-31. В региональном ГУФСИН называют тех, для кого они плавят алюминий: три непримечательных микропредприятия. По документам — смешные цифры прибылей.

Зарплаты? Полторы-две тысячи. Если месяц хороший и много наплавили, то литейщики получают по две-три тысячи. Это много. Разнорабочие — по 500–800 рублей. «Новая» опросила более десятка бывших з/к. Некоторые получали и по 40–50 рублей. При этом — в десятки раз превышение предельно допустимых концентраций самых страшных канцерогенов. Некоторых з/к помещали в эту колонию уже с онкологическими диагнозами.

Логика сословного общества? Колониальная? Теневых секторов? Рабы и людоедство? И что — если з/к продолжат строить БАМ (они и строили), это станет чем-то из ряда вон?

И последнее. Идеи модернизации ГУЛАГа появляются потому, что этого требуют экономические решения, своим духом соответствующие не нынешнему веку, а первым советским пятилеткам. Базис определяет надстройку.

Смотрите. Россия поддерживает мировую борьбу с парниковыми газами. Президент выступает на климатическом саммите. Премьер (тогда Медведев) подписывает постановление«О принятии Парижского соглашения» (направленное на снижение эмиссии СО2). Что это значит?

Ранее, напомню, у этого проекта — «Восточного полигона», как его называют в РЖД и кабмине, — сняли экологические ограничения. Особый статус Байкала никого в правительстве ни в чем не убедил и ничему не помешал. Путин, помимо своих экологических инициатив, поручил расширить присутствие России на мировом угольном рынке, удвоив поставки на Восток к 2025 году и доведя их до 200 млн тонн. Это он говорил в августе 2018-го, через полгода план скорректировал, призвав к 2025-му увеличить пропускную способность Восточного полигона в 1,5 раза. Общие затраты, оценочно, — 700 млрд рублей.

Если мы в современном мире беремся за проекты из прошлого тысячелетия, с ископаемыми, то и осуществлять их придется методами оттуда же, ископаемыми.