«Век наш пробует нас»

14 декабря 1825 года до нынешнего времени было той знаковой датой, память о котором сохранялась сквозь годы и поколения. Тем событием, без которого не представить подлинную историю России, тем поступком, без которого самосознание и мировоззрение нации было бы другим.

«Сенатская площадь» стала символом первого осознанного выступления за свободу и первого трагического поражения в борьбе за нее. Этот звездный час в отечественной истории не только стал «глотком свободы», но и поводом для создания государственной концепции, над которой трудилось следствие под личным контролем Николая Первого, так и не пережившего ужас первого дня своего правления. Его страстное желание, чтобы память о «друзьях четырнадцатого» улетучилась, унаследовала сегодняшняя власть, для которого каждый свободолюбивый выход на площадь воспринимается как подкоп под основы государства. На конференции в Министерстве юстиции, посвященной декабристам, министр Константин Чуйченко выразился довольно откровенно: «Благие цели не могут достигаться неправовыми методами. Всё, что было наработано Александром I, застопорилось, и если бы не восстание, то эти уже, по сути, готовые преобразования были бы реализованы быстрее, естественным эволюционным путем. И, 

Потомственный историк Тамара Эйдельман* (признана в РФ «иноагентом») полагает, что у декабристов был шанс, если бы они победили, добиться реформ, насущных для того времени и необходимых для дальнейшего развития страны: отмена крепостного права, рождение среднего класса, смягчение нравов, правовой способ разрешения общественных противоречий. Ее отец, выдающийся исследователь декабризма, продвинул далеко вперед изучение этой темы еще в советские времена. С этого мы и начали наш разговор.

— Среди каких представлений о декабристах и отцовских открытий о них вы выросли?

— Я выросла в ситуации, когда декабристы окружали меня со всех сторон. И дело не только в том, что и папа, и мама ими занимались. Папа еще, конечно, беспрерывно о них рассказывал, что-то объяснял, делился своими находками. В этих занятиях он находил ответы на волновавшие его вопросы: о внешней и внутренней свободе, о личном поведении при самодержавии. Человеческие сюжеты занимали его в первую очередь. Ведь в молодости он много занимался Герценом, которого интересовали смелые люди, так или иначе боровшиеся за свободу. Помню, отец говорил: «Был бы Пестель 14 декабря в Петербурге, они бы, конечно, одержали победу»… В его время повсюду было видно восхищение декабристами — прежде всего, их бескорыстием и самоотверженностью.

— Как отец относился к государственному взгляду на декабризм и каким был этот взгляд в разные эпохи?

— Государственный взгляд советского времени определялся ленинскими словами о том, что «декабристы разбудили Герцена». И, как это ни смешно, думаю, что для папы это тоже было актуально, он ведь писал и о декабристах, и о Герцене. Другое дело, что этот официальный взгляд он использовал, если так можно сказать, «в своих целях», писал то, что сам считал нужным, о жертвенности декабристов, о том, как мучительно они хотели перемен, — а вовсе не об их «дворянской ограниченности». Я бы сказала, что он пользовался официальным признанием декабристов для того, чтобы писать о том, что волновало его.

— Сейчас официальная концепция, которую власть жестко пропагандирует, кажется прямо противоположной советской: декабристы — злодеи, покусившиеся на устои государства российского.

— Я к этому отношусь как к бреду, который опирается на представления Следственной комиссии по делу декабристов — на понятия более чем двухсотлетней давности.

— Замалчивание 200-летия декабристского восстания подтверждает то, что нынешняя власть больше всего боится людей, готовых выйти на площадь?

— Вполне понятно, почему это сейчас нужно власти — они последовательно занимаются обожествлением государственной власти.

— Мечтатели-идеалисты, желавшие навести в государстве порядок, или карьеристы, пожелавшие власти? Какие побудительные мотивы были у представителей знатнейших фамилий изменить действительность?

— Наверное, совесть. Жить не по совести очень тяжело. Мой отец сформулировал когда-то мысль о «небитом поколении», выросшем в России во второй половине ХVIII века. Это поколение само еще не задумывалось о том, как «правильно» жить, а вот их дети уже задумались.

— Какую роль в восстании сыграл вакуум власти, образовавшийся после внезапной смерти Александра Первого и отказа Константина приехать из Польши в Россию (меня задушат, как задушили моего отца) для личного отречения от власти?

— Мне кажется, что это далеко не самое главное. Вернее, так: междуцарствие дало возможность декабристам выступить, так как для многих из них присяга, которую они приносили Александру 1, была тем фактором, который мешал восстать. Николаю же они не присягали. Но это все повод. Не было бы междуцарствия, вышли бы в другое время.

— Широк ли был круг людей, знавших о замыслах декабристах и сочувствовавших им?

— Следствие охватило около двух сотен человек, но они никогда особенно не скрывали свои замыслы. Есть же версия, что болтун Репетитор в «Горе от ума» — это пародия на декабриста. Думаю, что, скажем, пара тысяч об этом знала. Вряд ли больше.

— Могло ли восстание — теоретически — получить сколь бы то ни было широкую поддержку? 

—Ну какая широкая поддержка? Об этом и речи не было, да они на это и не рассчитывали. Мысль о том, что революции совершаются массовыми движениями, — это черта уже более позднего времени

—Декабрист Басаргин, сосланный после восстания, всю жизнь хранил копеечку, брошенную ему на этапе нищей старухой. Сочувствовал ли народ ссыльным декабристам, или проявлял лишь вечное сочувствие каторжникам?.

— Копеечки и страшным убийцам бросали.

— Князь Сергей Трубецкой (и не только он) писал в мемуарах, что целью декабристов было предотвратить новую пугачевщину (бунт будет, и горе, если он будет народным). Были ли предпосылки для бунта? 

— Мне кажется, что нет. Думаю, что Трубецкой выдавал желаемое за действительное.

— Насколько декабристы были едины в своих устремлениях? Сыграли ли роль внутренние противоречия и борьба внутри тайных обществ?

— Среди декабристов были огромные расхождения — и по вопросам стратегическим («Республика? Конституционная монархия?»), и по вопросам тактическим («Поднимать восстание? Убивать царя?»). Идеи вроде убийства всей царской семьи поддерживало явное меньшинство. Многие полагали, что, сохранив власть царя, революционное правительство могло бы сохранять хотя бы видимость легитимности своих решений. Другое дело, что достаточно участников, считавших необходимым царскую власть сохранить, предполагали ограничить ее парламентом и конституцией. Мне не кажется, что эти противоречия сильно повлияли на ход событий, — вот если бы они победили, тут это проявилось бы с полной силой.

— Яков Гордин исследовал связь декабризма с гвардейскими переворотами ХVIII века; какой вообще была политическая роль гвардии?

— В ХVIII веке — велика, как мы знаем, гвардейцы были важной силой всех переворотов. А в ХIХ они постепенно превращаются просто в молодых аристократов, развлекающихся, как могут. Среди декабристов было много гвардейцев, но не думаю, что можно говорить о гвардии как о единой силе в декабристском движении.

— Почему Александр I, знавший о тайных обществах декабристов с 1818 года, не принимал мер против них? Чего он ждал, почему сразу не разделался с заговором?

— У моего отца есть статья «Не ему их судить» — это якобы слова Александра: «Не мне их судить». Два главных фактора: он сам был замешан в свержении и убийстве своего отца, как ему судить других заговорщиков? И второй: он сам обещал реформы — примерно такие же, какие хотели провести декабристы, — и не выполнил.

— Окружение Александра I и он сам считали декабристов частью всеевропейского революционного союза. Существовал ли такой союз?

— Нет, конечно, — это все равно, что масонский заговор.

— Павел Пестель, не участвовавший в вооруженном выступлении, был признан самым опасным из заговорщиков. Почему?

— Я не уверена, что кто-то выбирал одного самого опасного. Но Пестель хотел установить республику и убить царскую семью — за это его и отправили на виселицу.

— Пестель берет награду от императора в три тысячи десятин земли за выполнение задания в Турции и замышляет убийство всей императорской семьи. Как это возможно?

— Служба службой, а революция революцией. Пестель еще и показания давал, обильно называя все имена, — он явно не отделял себя от этой власти, а хотел повлиять на нее. Не думаю, что награды или повышения в чинах его смущали.

—- Одно из его предложений — заменить самодержавие государственным деспотизмом. Возможно ли добиваться свободы диктаторскими методами?

— Конечно нет. И никогда не получится. Хочешь быть диктатором — им и будешь.

— «Что посеял, то и взойти должно и взойдет впоследствии непременно». Когда и в каких объемах взошло посеянное декабристами?

— Все они сеяли разное — и всходило тоже разное. Для кого-то — мечта о вооруженном восстании, для кого-то — просто образ свободы политической, а для кого-то внутренней, как у Лунина.

*Признан Минюстом РФ «иноагентом».