Время Михалкова — всегда и сейчас

Сюжет с гостями так и остался открытым, но не в нем дело. Страна и без того отмечала круглую дату своего великого сына масштабно и основательно. Даже ленивое ТВ приосанилось — федеральные все каналы наперегонки впали в затяжную михалкиаду. И это, наверное, правильно. Одного «Обломова» было бы достаточно, чтобы войти в сокровищницу кинематографа. Впрочем, в обширнейшей программе кино было как бы гарниром к гражданину, мыслителю и политику Михалкову. И это тоже правильно.

Не первый раз потомственный дворянин гуляет по экрану с купеческим размахом. В мемориальном потоке я выловила грандиозную передачу, посвященную празднованию 50-летия нашего героя. В фойе киноконцертного зала «Россия» был развернут целый музей. Один из ценнейших экспонатов под стеклом — сарафан и туфельки дочки Нади, игравшей в фильме папы «Утомленные солнцем».

С высоты сегодняшнего дня особенно заметно — то было не просто чествования юбиляра, а заявка на появление нового Большого стиля. В девяностые, ранние и поздние, страну знобило не только в политическом смысле. Традиционный декаданс конца века совпал с постмодернистским зудом вольных деятелей искусств. Не только бывшие инструкторы ЦК партии, но и прочие сознательные граждане затосковали из-за идеологического вакуума на просторах Родины. И тут грянуло 50-летие Михалкова, где взошли ростки нового, точнее, старого мировоззрения и прямо на глазах наливались живительными соками. Основной пафос мероприятия полнее других обозначил тогдашний главный реформатор всего на свете Марк Захаров: 

Так начиналась симфония власти и Никиты Сергеевича. Вскоре он один из первых, если не первый, сочинил образ той России, которая сегодня лежит в основе наших традиционных ценностей. С тех пор мастер не устает говорить о необходимости возрождения идеологии как важнейшем элементе национальной безопасности страны. Хочется, чтобы купола горели на солнце; чтобы императоры в Кремле принимали парады голосом Никиты Сергеевича (как в «Сибирском цирюльнике, где он блистает в роли АлександраТретьего); чтобы нефть лилась рекой и чтобы в отечестве царило единомыслие.

Нынешний юбилей позволяет увидеть, как развивалась внутренняя вселенная Никиты Сергеевича, прошедшего путь от режиссера до блогера. Этот вектор движения впечатляет сильнее всего.

Ему было дано очень многое. Большой режиссер, большой актер, большой педагог. Его друзья и поныне рассказывают с восторгом о том, что сам Тарантино учился на Михалкове. Наш герой долго был первым и лучшим. Но он еще хотел пасти народы, и тут случился облом. Потому что политический мыслитель Никита Сергеевич — это одна большая цитата из гремучей смеси Уварова, славянофилов, сменовеховцев, Ильина и пр.

Пятнадцать лет назад он издает Манифест просвещенного консерватизма под названием «Право и правда». Так он хотел повлиять, в том числе, и на «умы, ни в чем не твердые» (его любимая мысль из Грибоедова). Трудно сказать, насколько данное новое слово истины, составленное из старых откровений, повлияло на ход вещей. Скорей всего, мало повлияло — о манифесте быстро забыли.

Впавший в публицистический раж Михалков снимал кино не то чтобы реже, но значительно хуже, чем прежде. Впрочем, он легко находил объяснения этим метаморфозам. В программе Тины Канделаки и коммерсантовского Андрея Колесникова (была и такая на ТВ) мэтр открывает ведущим глаза. Его спрашивают: а почему последний фильм провалился? Он отвечает: 

Ключевое слово произнесено. Жажда мессианства, нахлынувшая на Никиту Сергеевича, довела его до «Бесогона». К нему он приступает вскоре после Манифеста. Начинал еще в Живом Журнале, потом закрывал, потом опять открывал. Зато теперь его детище марширует широким шагом повсеместно, включая три телевизионных канала.

Сегодня Михалков говорит о кино как бы между делом, зато собственные бесогонские успехи его восхищают. В юбилейные дни вспоминает о них с гордостью: «Меня зуммеры знают, — и добавляет: — Многие из них только по Бесогону меня и знают». И в каждом выпуске не забывает сообщать: нас смотрело 10, 20 миллионов и так далее.

Пытаюсь понять, что штучного режиссера привлекает в блогерстве, но понять не получается. То лоскутное одеяло, которое он сшивает из обрывков чужих фраз, роликов, собственного пафоса и общих рассуждений, вряд ли снилось ему в ранних снах в качестве вершины. Единственное хоть какое-то объяснение — продолжение дела всей жизни отца; Сергей Владимирович придумал и почти полвека был главным редактором сатирического журнала «Фитиль», в котором мальчиком снимался сын Никита. Несложно заметить, что Бесогон вышел именно из этой шинели. Правда, отец бичевал отдельные недостатки советской власти весело и местами даже остроумно (то был игровой формат), а сын угрюм и серьезен в своих разоблачениях.

Окунувшись в юбилей, поняла главное — для себя. Художественная правда от раннего Михалкова гораздо выше той правды в манифестах и блогах, которую охотно демонстрирует он же поздний. Все течет, но только одно в жизни мастера непререкаемо — уже упомянутая симфония с властью. Когда раньше Никите Сергеевичу задавали вопрос насчет его благоденствия при всех политических конструкциях, он отвечал одинаково: Волга всегда впадает в Каспийское море. Святая правда. По этой же уважительной причине время Михалкова — всегда и сейчас.