У журналистки Ольги Комлевой пропала речь в СИЗО. Почти полтора месяца она не может произнести ни слова. Голос исчез так же внезапно, как и прежде бывало, — но раньше тишина длилась максимум семь часов. Журналистка рассказала в своем письме, что на свидании с мужем ей пришлось общаться записками. Тюремные врачи лишь разводят руками и не могут установить причину потери голоса. Политзаключенная связывает исчезновение речи с прессингом и домогательствами со стороны сотрудниц изолятора.
Комлеву задержали 27 марта 2024 года. В июле 2025 года ее осудили по обвинению в распространении военных «фейков» (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК) и участии в «экстремистском» сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК). Судебный процесс прошел в закрытом режиме. Прокуратура требовала для нее 13 лет колонии.
Ольга работала волонтером в уфимском Штабе Алексея Навального*, в 2021 году ее штрафовали за участие в акциях в поддержку оппозиционера. В Башкортостане она освещала массовые протесты, вспыхнувшие после приговора активисту Фаилю Алсынову. Ее репортажи были о тех, кто не побоялся говорить, когда остальных заставляли молчать.
Заседание по апелляции на приговор Комлевой назначено в Верховном суде республики на 28 октября. Как она сможет участвовать в процессе, если до сих пор не может произнести ни слова, — неизвестно. В письме, которое политзаключенная передала «Новой», она вспоминает, когда впервые замолчала и как проходила через унизительные досмотры в СИЗО.
Комлева Ольга Юрьевна, 1979 г.р.
- ФКУ СИЗО-5 УФСИН России по Республике Башкортостан
Действительно, с 8 сентября я не могу говорить. Когда вы получите это письмо, наверно, уже будет опубликована моя Зарисовка № 107 (от 20.10.2025 г.) «История одного молчания»:
«Первый раз в моей жизни, когда я не могла сказать ничего и общалась записками с мужем и сыном, случился в 2020 г. Мне было 41. В другое время я бы пришла в ужас, но это был год ковида. И у многих терялся и вкус, и нюх, и запах, легкие превращались в стекло, а мозг и тела людей начинали работать заторможенно. Поэтому ни муж, ни сын не удивились, когда я на листочке писала «Может, покушаем?». Осенью 2020-го речь пропадала 2‒3 раза на несколько часов. Потом случился тяжелый 2021 год. Меня 4 раза задерживали перед митингами, но только один раз из 4 задержаний в полиции у меня пропала речь на 3 ч. примерно. Это было 31.01.2021 г. (я писала об этом). Я проверилась у врачей, прошла МРТ — все было в норме. И после случая в полиции речь не пропадала до декабря 2024 г.».
Коротко хочу пояснить. Первый раз внезапное пропадание речи произошло осенью в 2020 году. Это был год ковида, поэтому я не сильно этому удивилась. Всего на несколько часов пропала. В январе 2021 года я прошла медобследование, в том числе МРТ — никаких проблем выявлено не было. Потом в 2021 году опять [пропала речь] часа на три — в день задержания, 31 января. После этого речь не пропадала, несмотря на много «нервных» ситуаций: было много задержаний, 16 исков МВД и Росгвардии ко мне, СВО, Баймак, арест, этапирование в Москву, уголовное дело. Но за первые восемь месяцев ареста речь не пропадала ни разу. Впервые в СИЗО-1 Уфы речь пропала в декабре 2024 года (примерно с 17 до 22 часов не говорила). Врач СИЗО тогда проверил давление, сахар, пульс — все в норме было. После этого в СИЗО речь пропадать стала чаще из-за того, что началось в марте 2025 года. Тогда в телеграм-канале была опубликована жалоба в Генпрокуратуру о прикосновениях к моим интимным местам (к груди).
Текст жалобы
Прошу Вас проверить соблюдение п. 266 ПВР, утвержденные Приказом МЮ РФ № 110 от 04.07.2022 г., сотрудниками ФКУ СИЗО-1 УФСИН РФ по РБ в отношении моей жены Комлевой Ольги Юрьевны, 02.01.1979 г.р., обвиняемой по ст. 282.1 «участие в экстремистском сообществе «Штабы Навального» и по ст. 207.3 «фейки об СВО». Она содержится в СИЗО почти год, с 28.03.2024 г.
а) 10.03.25 г. При возвращении Комлевой О.Ю. в камеру после телефонного звонка, дежурной по корпусу проводился личный обыск, во время которого дежурная прощупала грудь Комлевой О.Ю. в районе сосков. В тот же день, при возврате Комлевой О.Ю. в камеру после прогулки она также провела руками по груди и соскам. На вопрос Комлевой О.Ю. «Опять грудь?» она сказала «Да!» и сжала двумя руками обе груди Комлевой О.Ю.
б) 14.03.25 г. При возврате Комлевой О.Ю. в камеру после получения посылки та же дежурная коснулась попы Комлевой О.Ю. После чего Комлева О.Ю. потребовала включить нагрудный регистратор и попросила дежурную не трогать ее грудь и попу, на что получила ответ «Больше не буду».
в) 08.03.25 г. Та же дежурная произвела личный неполный обыск при выводе Комлевой О.Ю. в душ, а также перед входом в душ.
Все данные действия проведены одной дежурной по корпусу № 8. Претензий к другим сотрудникам при проведении неполного личного обыска, а также к проводимым в течение года личным неполным обыскам у Комлевой О.Ю. нет. В связи с тем, что данный сотрудник работает давно и в течение 7 месяцев у Комлевой О.Ю. не было жалоб, а ощупывание с особой тщательностью началось примерно с начала марта, возможно, это связано с административным исковым заявлением, которое подала Комлева О.Ю. против администрации СИЗО-1 г. Уфы.
Прошу проверить, нарушены ли пределы необходимости личного неполного обыска Комлевой О.Ю., т.к. во всех случаях она общалась только с указанной сотрудницей СИЗО-1:
- при звонке мужу
- на прогулке
- при выводе в душ
Какова была необходимость обыска дважды при выводе в душ?
Имелись ли у корпусной полагать, что, возможно, сотрудники СИЗО передали Комлевой О.Ю. запрещенные предметы за время прогулки, выдачи посылки, и потому надо было ощупывать грудь и попу, где нет карманов? Т.к. при перемещении в СИЗО Комлева О.Ю. всегда находилась под наблюдением и не раздевалась.
2) Почему личный неполный обыск проведен в форме действий, которые Комлевой О.Ю. были расценены как унижающие личное достоинство (п. 266 ПВР)?
Кроме того, 31.01.2025 г. во время обхода врио начальника СИЗО-1 и прокурора г. Уфы Комлева О.Ю. обратилась с устной жалобой о том, что административный иск, поданный 17.12.2024 г., не был направлен в суд. Однако до настоящего времени ответ по данному вопросу ни администрацией СИЗО, ни от прокурора о том, где находится данный иск, Комлевой О.Ю. не предоставлен.
Прошу истребовать записи личного регистратора дежурной по корпусу № 8 за 8, 10, 14 марта 2025 г., а также записи с камер видеонаблюдения в коридорах СИЗО в указанные даты.
Прошу принять меры прокурорского реагирования и защитить права моей жены.
Жалоба моя на действия дежурной по 8-му (женскому) корпусу СИЗО-1 была проверена в СК в Уфе и действия дежурной были признаны законными. Мне тяжело переносить эти прикосновения к моим интимным местам. Тем более я не понимала, зачем это было сделано. Я всегда соблюдала режим, всегда в камере была одна. Не понимаю, зачем трогать мою грудь после звонка, бани или прогулки. Но получила ответ, что они [сотрудницы] имеют право это делать. Они-то имеют, но я выдержать такие прикосновения не могла. И в апреле 2025 года речь в СИЗО-1 пропала на семь часов. А в сентябре в СИЗО-5 Дюртюлей после прикосновений к этим местам речь пропала. Я надеялась, что вернется через несколько часов, но нет. Пока так и не могу сказать ничего. Но я не отчаиваюсь как всегда. Потеря речи — не конец света и мой позитив остается.
Жалобу на действия сотрудниц 8 сентября я не подавала, так как я уже говорила, мне объяснили, что их действия законны. С того дня я ни разу не выходила на прогулку, поскольку боюсь, что кто-то захочет опять проверить, не спрятала ли я что-то там. Но в физической активности у меня недостатка нет — хожу в камере, танцую.
К апелляции на приговор я приготовилась еще в августе — тут все в порядке. Так что причина потери речи кроется в том, что было в Уфе, а тут… это послужило последней каплей.
Я — человек не робкого десятка, но такие «законные» проверки моих интимных мест путем прикосновения выдержать не могу. В этом вопросе я слаба. Все-таки живой человек. Прикосновения ко мне лица одного пола (как указано в ПВР — правила внутреннего распорядка) в таком виде… сложно.
Отдельно хочу пояснить, что эти проверки называются «личный неполный обыск», проводятся в СИЗО всегда, и с 27 марта 2024 года по март 25-го у меня не было вопросов по его проведению, а в марте-апреле 25-го появились. И как результат — потеря речи. Надеюсь, что временно.
* Штабы Навального в России признаны экстремистскими организациями и запрещены.