Трасса, интернат, тайга, курилка — родина

Премьера спектакля, поставленного по книге спецкора «Новой» Елены Костюченко, состоялась в Германии, в Веймаре. Его играли три вечера подряд в рамках фестиваля Kunstfest Weimar. «Меня просто переехало», — написала после первого вечера сама Лена в соцсетях. «Переехало» и зрителей, они плакали и аплодировали одновременно, а потом еще долго стояли у входа в зал, кто-то молча курил, а кто-то взахлеб делился впечатлениями. «Новая» побывала на премьере и поговорила с создателями спектакля.

«Пусть это смотрят европейцы»

Das Land, das ich liebe — так называется спектакль на немецком. Если переводить дословно — «Страна, которую я люблю». А это все-таки немного другой акцент, не в точности тот, что в названии книги «Моя любимая страна».

— Это история, конечно, не только про меня, но и про мою страну, — сказала мне Лена Костюченко уже после спектакля. — Но — через мои глаза. И через тех людей, с которыми я встречалась, чьи слова успела записать. Конечно, это про страну, про любовь к своей стране, про то, что эта любовь с нами делает.

Театральный фестиваль Kunstfest Weimar проходит на многих городских площадках. Спектакль Das Land, das ich liebe давали в помещении бывшего завода, производившего когда-то картофелеуборочную технику, теперь здесь — культурное пространство.

Катя, девушка в круглых очках, уехала из России восемь лет назад, еще ребенком, в Германии окончила университет, работает учительницей младших классов. Она живет недалеко от Веймара, в Гере, и часто приезжает на Kunstfest. Но эта поездка для нее особенная.

— Сейчас я решила не красить глаза на спектакль, потому что буду плакать, — признается она перед входом в зал. — Я увидела в программе спектакль по книге Елены Костюченко, и сразу — дзинь-дзинь-дзинь, надо пойти. Я знаю ее работы, я вообще хорошо знаю «Новую газету». Даже когда писала магистерскую, обращалась к «Новой газете» как к одному из источников. Лена кажется мне одновременно спокойной и немного пугающей, меня очень завораживает ее работа.

На спектакле Катя окажется рядом со мной, в соседнем кресле. Когда зажжется свет, я увижу ее заплаканное лицо.

— Я даже не знаю, что сказать после такого, — улыбнется она. — Я дома в последний раз была еще перед началом *****. И в последнее время всё чаще думаю, что уже никогда там не побываю. Так что для меня спектакль еще и об этом.

Супруги Ольга и Глеб живут на Кипре, отдыхали в Австрии, оттуда специально поехали в Веймар на спектакль. Они не знакомы с Леной Костюченко, не читали ее книгу, но знают других участников постановки, следят за их творчеством.

— Очень сильный спектакль, — скажет, выйдя из зала как будто оглушенная Ольга. — Мы под очень сильным впечатлением. Это про Россию, про Елену в России и про Елену без России. Думаю, с особенным интересом этот спектакль смотрят немцы.

Верена и Хайк — как раз такие немцы, приехавшие посмотреть на незнакомую Россию, которую почему-то любит незнакомая им журналистка.

— Мы хотели увидеть нечто совершенно новое, как это бывает на фестивале в Веймаре, — говорит Верена. — Нам интересны разные культуры. Ни об авторе, ни о книге ничего не знаем, только прочитали на сайте фестиваля, что это российская журналистка. И нам очень интересно будет на это посмотреть.

Павел и Наталья ехали 100 километров из Кобурга не столько на спектакль, сколько на русский язык. Они много лет живут в Германии, никогда не читали ни репортажи Лены, ни вообще «Новую газету».

— В городе, где мы живем, русское комьюнити практически отсутствует, общаться не с кем, — объясняет Павел. — Захотелось вернуть себе чувство языка, поговорить о чем-то, что никто, кроме native speakers, не понимает и не чувствует.

Артем 5 часов добирался в Веймар из Брюсселя, только чтобы посмотреть спектакль.

— «Новая газета» — единственная настоящая журналистика, которая у нас была, — говорит Артем. — Надеюсь, она и сейчас еще дышит. Я читал все статьи Костюченко, она для меня была и остается настоящим героем, ее книгу я встретил так же тепло и радостно. И сюда приехал с теми же чувствами. Это сложно передать, потому что радость такая… Горькая.

После спектакля Артем еще долго не уйдет от здания завода, будет молча курить на площадке перед входом в зал.

— Очень важно, что есть эта книга, — серьезно скажет он. — И спектакль очень хорошо сделан. 

И я очень надеюсь, что больше местных людей посмотрят этот спектакль. Пусть его смотрят в первую очередь европейцы. Потому что о России надо судить именно по таким статьям, книгам и спектаклям.

«Страна, которую я люблю»

«Посмотри: это наша курилка», — кивает Лена перед началом спектакля на еще пустую сцену. Там высится стеклянный параллелепипед, который и правда — почти точная копия курилки у нас, в Потаповском переулке. Я не курю, никогда не была внутри этой колбы, всегда с ужасом думала, как на этом квадратном метре выживает кто-то, кроме дыма. Но я сразу узнаю ее, появляется такое чувство, будто я дома. В какой-то момент во время спектакля мне показалось, что героиня забирается в этот стакан как в единственное безопасное место во всей ее любимой стране.

— Все очень по-разному считывают это пространство, я слышала много разных интерпретаций, — говорит режиссер спектакля Полина Золотовицкая. — Была и такая, что это как будто ловушка. Кто-то прочитал это как «аквариум», в котором сидят политзаключенные в судах. Здесь возникает много смыслов. Но мы изначально хотели построить пространство исследования Лены, какого-то вытаскивания из нее опыта именно для немецкой публики. Надо было показать, что есть такой человек, который носит в себе особый человеческий опыт, и мы как бы вынимаем это из нее. Нужна была какая-то капсула, куда Лена будет заходить на репортажных кусках. И мы поняли, что курилка, описанная в книге, это хорошая идея. Мы придумали, как она должна выглядеть, а потом оказалось, что в «Новой газете» она так и выглядит.

Сцена вокруг курилки, по логике, должна представлять редакцию «Новой». И по краям действительно стоят столы, за ними — актеры, участвующие в спектакле.

— Это должна была быть как будто редакция, при этом она не должна была копировать редакцию «Новой» или другой газеты, — объясняет режиссер. — Такое условное пространство редакционной машины, которая из журналиста «вытаскивает» его опыт. Нам показалось, что журналистика — это работа «проводника», мы хотели перенести это понимание на сцену.

— Это изначально была наша концепция: мы делаем спектакль для европейской публики, мы берем немецких артистов, — говорит Полина Золотовицкая. — Идея была в том, что фигура Лены аутентичная, Лена говорит по-русски, а все остальные вокруг нее — это такие передатчики, посредники между ней и публикой, и они говорят по-немецки. То есть идея была в том, что все репортажные части спектакля будут на немецком языке. В частности, для того, чтобы переключать внимание зрителя, чтобы он не только читал субтитры, но и слушал.

Героиня, актриса Евгения Борзых, в спектакле говорит по-русски. По-русски она разговаривает и с мамой, которая появляется как видеопроекция на заднике сцены. Мама — актриса Чулпан Хаматова, она смотрит телевизор и спорит с дочкой. Все остальные актеры, персонажи текстов Лены, разговаривают с ней на немецком.

В начале спектакля актеры, сидящие за столами, громко стучат по клавишам невидимых компьютеров. 

— Одной из самых сильных в спектакле стала сцена с таксистом, который везет главную героиню в Малую Вишеру, — считает автор идеи проекта, журналист, драматург и критик Анна Наринская. — Думаю, не было в зале женщины, которая не могла бы себя проассоциировать с этим давлением мужчины, с которым ты находишься в замкнутом пространстве, во власти которого ты оказываешься. И он же ничего особенного не делает, он героиню не насилует. Он пристает к ней и требует денег, но он не преступник. Однако сама эта ситуация абсолютно интернациональна. И то, что таксиста из Твери играет немец, тоже очень важный момент.

В спектакль вошли не все репортажи, которые есть в книге, выбор, говорит Полина Золотовицкая, был непростой, потому что каждый текст можно было ставить как отдельный спектакль.

— Автобиографическая часть книги стала центральной, сквозной, а на нее уже мы нанизывали всё остальное, — рассказывает режиссер. — Дальше нужно было выбрать репортажи, которые войдут в спектакль. Каждая глава в книге Лены имеет как бы некое предисловие — личную историю. И в зависимости от того, как выстраивалась у нас автобиографическая часть, мы выбирали репортажи. Например, глава «Быть женщиной», в которой прописан диалог с таксистом, — очень сценичная и важная по содержанию, и было понятно, что с ней связан репортаж «Трасса» о проститутках. Репортаж о ПНИ — мы точно понимали, что его берем, потому что он и в книге центральный, и для Лены один из самых важных. Конечно, не хотелось делать спектакль слишком длинным, поэтому приходилось выбирать. И очень жалко, что не вошел, например, «От рассвета до рассвета» — про полицейский участок.

Во время сцен из репортажа «Трасса» актеры за столами комкают газетные страницы. Если присмотреться, можно увидеть логотип «Новой». Потом становится ясно, что один слепил ногу, другой — вторую, третий — руки, четвертый грудь, пятый — голову… Они выходят на сцену со своими жуткими поделками, составляют из них куклу и исполняют устрашающий танец.

— Так мы разыграли конкретную фразу из Лениного репортажа, — говорит Полина Золотовицкая. — Тот текст у нее написан как хроника одной ночи. И уже где-то к пяти утра, когда все сильно выпили, над рынком, как у нее сказано, раздается попсовая версия гимна, девчонки под него танцуют, выпуская всё отвращение и всю злобу, орут: «Славься, Отечество!» Это абсолютно сценическая ситуация, описанная в репортаже, и так мы попытались выразить это на сцене.

Во время репортажа из ПНИ, на рассказе о том, как живет и умирает на Таймыре народ нганасаны, в других эпизодах время от времени на заднике сцены появляются фразы из текстов. 

— Для нас было важно, что книга Лены дает возможность увидеть Россию как паттерн, — говорит Анна Наринская. — Это не рассказ о том, что ах — посмотрите, какое ужасное место Россия. Это метафора, это предложение огромному числу людей увидеть, из чего вырастает бесчеловечность, жестокость. Например, из того, что кто-то бросает родственников и засовывает их ПНИ, чтобы больше никогда туда не приезжать, из того, что менты избивают женщин на трассе, а ты это видишь, но проезжаешь мимо в своей машине и не останавливаешься. Вот из этого. И это ведь необязательно происходит именно на российской территории, это поймут в любой стране.

Das Land, das ich liebe

Книга Елены Костюченко вышла в 2023 году и стала бестселлером на английском и немецком языках. Не знаю, какой тираж был на русском, в России я не смогла ее купить, но и в европейских магазинах книга быстро закончилась. Репортажи, выходившие в «Новой газете», так сплетены с рассказом Лены о собственной жизни, о детстве, о маме, о любви, о страхе, о жалости, что трудно сказать: это история страны через призму журналиста или история журналиста через рассказ о стране. Лена работала с нами 17 лет, последние репортажи писала весной 2022 года из Украины, вернуться домой уже не смогла. Говорит, что мечтает о возвращении. Спектакль по ее книге в сегодняшней России я не могу представить на сцене даже очень храброго театра.

В Германии постановку готовила команда людей, которые тоже уже не живут в России. «Как выстроить отношения с родиной, которая скатывается во зло? Как понять и хотя бы отчасти принять людей, которые оказываются одновременно и жертвами этого зла, и его участниками? Где лежит граница между бесправием и безразличием?» — такие вопросы они ставили перед собой, перекладывая на язык сцены «документальные репортажи о бесправных и безголосых людях в России» и личную историю Лены Костюченко.

Идея перенести книгу на сцену принадлежит, повторю, Анне Наринской. Именно она решила, что журналистские тексты и рассказ от первого лица, практически сплошной монолог, можно превратить в театральное действие.

— Мне показалось, что как раз в книге Лены Костюченко, в ее очень искреннем рассказе от первого лица, есть театральный конфликт, — говорит Наринская. — И вот эту искренность, абсолютную, на разрыв, такой приближенный, почти без отстранения, рассказ о себе, о своих чувствах великолепно передала команда спектакля на фоне объективных репортажей Лены. Журналист, который рассказывает об этом, с одной стороны — человек, живший в России, с другой — свидетель. Вот этот конфликт между существованием Лены как человека, как женщины, как дочери и ее же существованием как свидетельницы показался мне важным.

Россияне или люди с русским опытом увидят в этом спектакле то, что они, наверное, и так хорошо знают. Хотя здесь Анна Наринская делает поправку: далеко не каждый россиянин стоял с проститутками на трассе, не каждый побывал в психоневрологическом интернате, не каждый видел, как живет и умирает целый народ в таймырской тундре.

— Так что даже для россиян то, о чем рассказывает Лена, довольно экзотично, — продолжает Наринская. — Но даже тот, кто знает об этом, получит некую прибавочную стоимость от того, как это сделано на театральной сцене. И уж тем более успех постановки измеряется тем, как спектакль повлиял на людей, ничего о России не знавших. Рядом со мной на премьере сидел американец, в конце у него было совершенно белое лицо. Он увидел это — как будто про Америку, ведь всё это есть, на самом деле, и в Америке: и «правый поворот», и ужасное положение женщин, вынужденных стоять на трассе, и ужасное содержание в интернатах.

Режиссер — Полина Золотовицкая, знакомая российским зрителям по спектаклям в московских театрах «Практика» и Et Cetera. Теперь она ставила в Германии спектакль, не очень рассчитывая, что когда-нибудь его увидят в России.

— Мы рассчитывали и на русскоговорящего зрителя, но больше все-таки на европейского, — рассказывает она. — Этот спектакль ведь невозможно было бы поставить в сегодняшней России, и я сразу представляла его в другом пространстве. Поэтому начало такое как бы немного информативное, надо погрузить в контекст людей, не знающих, что такое «Новая газета», рассказать им, как Советский Союз распался, как был Ельцин, потом Путин… Наверное, спектакль только для русского зрителя мог бы выглядеть как-то по-другому.

Роль Лены Костюченко играет Евгения Борзых — российская актриса, вокалистка группы «Самое большое простое число». Ни внешне, ни по темпераменту она совсем не похожа на Лену.

Режиссер Полина Золотовицкая говорит, что это несходство — умышленное.

— Мы на очень раннем этапе приняли решение, что если уж не Елена Костюченко играет сама себя, то нам не нужно пытаться искать внешнее сходство, — объясняет Золотовицкая. — Мы хотели найти актрису, которая сумеет оживить этот текст, дать ему свой голос, сыграет такую журналистку и смелую женщину, чтобы при этом текст Лены звучал органично. Цели показать именно Лену мы перед собой и не ставили. Все-таки это не какой-то байопик человека, жившего сто лет назад, и было бы странно копировать живую настоящую Лену.

Генеральным продюсером стала Светлана Доля, она тоже уехала из России в 2022 году и успела с тех пор выпустить несколько спектаклей в Европе.

— Я не знаю других спектаклей, где показан герой — оппозиционный журналист в России, который занимался оппозиционной деятельностью уже тогда, когда режим становился всё жестче и жестче, — говорит Доля. — Я тоже не люблю, когда независимые российские издания называют оппозиционными, но в России так получается, что если ты отражаешь действительность, отражаешь факты, ты немедленно становишься оппозиционным просто потому, что говоришь правду. В этой истории нам важно, что человек, который в общем-то против режима, Россию как страну любит. Но любит с открытыми глазами, поэтому и делает то, что делает. Любить — это ведь не значит не видеть недостатки.

Спектакль шел в Веймаре три вечера — 21, 22 и 23 августа. Отклики, как говорит Светлана Доля, вышли уже во многих европейских газетах.

— Мне показалось, что нас поняли, — говорит Доля. — Кто-то пишет, что зрители увидели другую Россию. Кто-то — о том, как важно давать высказаться независимым художникам из России, уехавшим из-за несогласия с режимом. И важно делать это именно в Германии, потому что в 1930-х годах немцы сами пережили нечто подобное. На премьере рядом со мной сидели немцы — пожилая пара лет семидесяти. И они плакали. Они очень остро реагировали на те моменты, когда появлялся Ельцин, когда героиня спорила со своей мамой про Крым, для них такая Россия была открытием. Русскоязычные зрители говорили, что им смотреть спектакль было тяжело. Журналист Ольга Романова, например, сказала мне, что предпочла бы всего этого не видеть, настолько это больно. Я согласна, это не самое легкое зрелище. Но необходимое.

Из тех, кого я не назвала, в спектакле заняты немецкие актрисы Антониа Ляйхтле и Йоханна Дэлер. Дальше, по мнению продюсера, Das Land, das ich libe ждет «фестивальная жизнь», он получился достаточно крупный, над ним работало много людей, не каждый репертуарный театр такое потянет. Создан он благодаря меценатам, среди которых фонды Бориса Зимина** и Михаила Ходорковского**. Уже известно, что в октябре спектакль дважды будет показан в Берлине на фестивале Voices.

*Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».

**Деятельность фондов признана нежелательной на территории России, Борис Зимин и Михаил Ходорковский внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».