Остались за кадром

Петербургская киножурналистка Валерия Цыганова, открывшая в Ереване в марте прошлого года клуб независимого документального кино Freedoc, шутит, что сделала это по эгоистическим соображениям: любила смотреть и обсуждать авторские фильмы в России — и в Армении эту привычку сохранила. При этом Цыганова уточняет, что хорошее кино ей хочется не только смотреть, но и показывать. В этом киноклубе смотрят фестивальное документальное кино, снятое российскими режиссерами — и уже получившими признание, и дебютантами. И полный метр, и короткометражки. Кино, которое условно можно назвать традиционным, и эксперименты — доканимация, видеоэссе.

«Я/Мы Вова»

— Игровое кино невозможно снимать в моменте — необходима какая-то дистанция. А неигровое можно снимать здесь и сейчас, условно говоря, на телефон. Если человек талантливо это делает, это может быть полезный опыт. Документальное кино пытается осмыслить то, что произошло. Смотреть игровое кино в пабе с бокалом вина — это неглупый досуг, а в наш киноклуб приходят, чтобы чувствовать пульс времени и общаться по видеосвязи с людьми, которые разъехались по разным странам. Иногда получается устроить обсуждение с режиссерами вживую, — говорит Валерия.

Она не хотела бы, чтобы во Freedoc зрители смотрели только кино про релокантов. Но после февраля 2022 года многие режиссеры эмигрировали. Для многих эта тема стала главной. Они рассказывают собственные истории и истории своих друзей и знакомых, вынужденных покинуть Россию.

На одном из прошлых показов смотрели и обсуждали полнометражные киноленты, снятые выпускниками режиссерской мастерской «ДокКватира», которую в Тбилиси курировали ученицы Марины Разбежкиной Ирина Бузина и Ольга Привольнова. Первая — «Double-sided» Даши Мареевой — посвящена обыкновенному релоканту, совсем молодому парню Вове. Камера следит за его повседневной жизнью, в которой вроде бы нет ничего трагического или хотя бы примечательного. Вову в России не преследовали за антивоенные взгляды (во всяком случае, в фильме на это нет указаний), он не живет на улице, не голодает. Но при этом рухнули все планы, касающиеся учебы и карьеры, которые он строил в России. Главный герой выглядит потерянным. Ему еще только предстоит себя пересобрать, и он пока не понимает как. Один из самых запоминающихся эпизодов: Вова пытается закрыть ковром стену, которая выглядит аварийной.

— У него обычные релокантские проблемы. Мало денег. Надо искать работу. Неустроен быт. В кадре тбилисские необжитые квартиры. Ему одиноко. Вот такая жизнь… 

Второй фильм того показа — «Ворона побеждает ветер» Димы Вепрева. Киноистория про грузинский период жизни антивоенного священника Алексея Уминского. Вынужденная эмиграция — бремя, которое он несет очень достойно. В изгнании его слова стали сильнее. На фоне грузинских пейзажей фигура Уминского выглядит величественно. При этом он не изображает мученика, не теряет самоиронии, не боится признаться, что не все понимает. Один из эпизодов фильма — про прямую трансляцию в YouTube. Уминский обращается к пастве, оставшейся в России. Вынужденный способ коммуникации. 

О человечности и о том, что жизнь после 24 февраля не закончилась, фильм «Мы тебя везде ищем». Режиссер фильма Сергей Карпов под Новый год доехал до Еревана и пришел во Freedoc на обсуждение. Он начинал как документальный фотограф. В России возглавлял отдел спецпроектов «Таких дел», делал интерактивный сериал о проблемах ВИЧ-положительных подростков, снял удостоенный «Лавровой ветви» фильм «Жизнь человека. Последнее интервью» об онкологе, которому пришлось бороться с собственным неизлечимым недугом.

Главный герой кинодока «Мы тебя везде ищем» — релокант, который ездит по разным странам, чтобы в костюме Деда Мороза дарить подарки детям тех, кто вынужден был уехать. В России остались его собственные дети. Их он может поздравить с праздником только по зуму.

Ностальгия и разрыв

Два фильма о релокантах были и в программе последнего на момент написания этого текста показа. В тот вечер смотрели короткометражки — выпускные работы Международной школы авторской документалистики UN/Filmed. Эта школа, а если точнее, онлайн-курс по созданию документальных фильмов на русском языке, открылась в 2021 году. Там тоже преподают те, кто пришел в кинодокументалистику благодаря Марине Разбежкиной.

— Я ученик учеников Разбежкиной, — говорит режиссер фильма «Песни Дуолана» Сахамин Трофимов.

Как и герой его фильма, Сахамин из Якутии. Для него эта короткометражка — режиссерский дебют, но с якутским кино он связан уже семь лет. В 2010-е годы кинокритики заговорили об игровом якутском кино как об отдельном феномене. Сахамин Трофимов говорит, что современная якутская кинодокументалистика менее известна, но столь же интересна. Например, документальный фильм «Ганнибал», снятый Иваном Кривогорницыным о жизни якутских рок-музыкантов.

— Последний год перед эмиграцией я жил в Питере, продолжая сотрудничать с некоторыми якутскими режиссерами. Мы хотели выходить на копродукцию с Европой, на азиатский рынок. Собирались, не дожидаясь одобрения федерального Минкульта, делать в Якутии свой кинофестиваль. Работа в этих направлениях остановилась после февраля 2022 года, — объясняет Трофимов.

— Человек с камерой идет снимать то, что его окружает. Он может видеть героев среди близких, снимать кино о своей повседневной жизни. Понятно, что не каждый может говорить через кино про действительность, в которой все мы существуем, этому надо учиться. Но с технической стороны это стало доступнее. Школа Марины Разбежкиной состоялась во многом благодаря техническому прогрессу. Режиссер может снимать сам. Видеокамеры стали мобильнее. Это использовал и режиссер Александр Расторгуев, который, например, раздавал камеры своим героям и потом монтировал фильм из того, что они сняли, — говорит Сахамин.

Можно было бы сказать, что фильм о тоске по родине, но Дуолан и тоска — понятия несовместимые. Во всяком случае, таким этот герой получился на экране.

В машине или просто на прогулке Дуолан включает якутские поп-группы, поющие на родном языке, и подпевает. О причине эмиграции догадаться можно разве что по обрывкам фраз во время созвонов с родителями. На якутский национальный праздник за городом, куда съезжаются его друзья-якуты, он привозит пятилитровую бутылку кумыса. Этот напиток он сумел сам сделать в Грузии. На бутылке, где изначально была питьевая вода, этикетка на грузинском. Получился грузинский сосуд с якутским наполнением.

В городе Дуолан угощает этим кумысом турков, у которых есть похожий национальный напиток, однако эмигранты из разных диаспор не очень друг друга понимают. Дуолан не политический активист, однако в одном из эпизодов его прорывает, и он горячо говорит о том, что Москва эксплуатирует регион, и в будущем Якутия должна стать независимой.

Показы в киноклубе Freedoc обязательно заканчиваются обсуждениями с режиссерами. У Сахамина спросили про этот политически окрашенный эпизод.

— Это очень острое высказывание, — согласился Сахамин. — Я сомневался, оставлять ли его. В конечном итоге оставил и не жалею. В этом вопросе мои взгляды совпадают с героем фильма. Я вырос в якутской семье. 

«Памятник» Максима Авдеева, живущего сейчас в Германии, — киноисследование самого себя и конфликта, произошедшего между ним и отцом. Максим уже знал, о чем будет его фильм, когда пришел в киношколу UN/Filmed. Там Авдеева научили, как снять.

Как и в фильме Сахамина, в короткометражке Максима используется семейное архивное видео, снятое в 90-е годы. Отец Максима, который держит его, совсем маленького, на руках, дурачится перед камерой. В какой-то момент забирается на камень и изображает скульптуру, памятник. Эти архивные кадры чередуются на экране с лицом сегодняшнего Максима. Он очень похож на отца в молодости, только голова режиссера обрита наголо. Воспринимается это как символ разрыва, отречения, горя. О сути конфликта зрители узнают из телефонного разговора между сыном и отцом. Максим пацифист, отец поддерживает СВО. Разрыв усугубляется гомосексуальностью Максима. Отец говорит: «Я — человек широких взглядов», — но признается, что хотел бы видеть сына совсем не таким. Сетует, что давал ему слишком много свободы. Название «Памятник» отсылает и к слову «память». 

— Поколенческий разрыв очень жестко обозначился после 24 февраля. Разрыв, которого, возможно, и не было бы, не случись СВО, — говорит Авдеев.

Максим — недоучившийся юрист, решивший стать актером. Учился он в вечерней актерской школе при Институте кино и телевидения в Петербурге, где выходил на сцены небольших независимых театров. И в релокации продолжает играть.

— Я не забросил актерство. Мне нравится быть и на сцене, и перед камерой, и за камерой. И писать, снимать, монтировать. Не собираюсь ничего из этого бросать, — объясняет Максим. — К сожалению, ни режиссура, ни актерство мне, как и большинству моих ровесников, не приносят дохода, особенно в эмиграции. У меня миллион других заработков, которые держат на плаву.

Режиссер «Памятника» говорит, что ему не очень близко то документальное кино, где режиссер самоустраняется, и зрители с помощью его камеры наблюдают только за жизнью героев.

— Меня тянуло и продолжает тянуть к чему-то гибридному, — подчеркивает Максим, в следующем документальном фильме которого будет использоваться анимация.

«Кино вопило»

Кроме «релокантского» кино на вечерах киноклуба Freedoc показывают фильмы, которые я бы назвал «предфевральскими». Они сняты накануне СВО, но в них, может быть, помимо воли режиссеров, есть предчувствие грядущей катастрофы.

— Да, такое предчувствие в фильмах было, — соглашается Валерия Цыганова. — Я буквально за несколько недель до февраля закончила небольшой грантовый проект про российское авторское кино, который назвала «Кино о нас». Ездила по значимым кинофестивалям, старалась смотреть как можно больше. Документальное кино на протяжении нескольких лет вопило, что произойдет что-то плохое. Были фильмы о том, как по отдаленным российским городам, где никто не постарался, чтобы людям было куда в кино сходить, разъезжают «патриотические» агитпоезда. Бесконечная сборка и разборка автоматов юнармейцами. Последний Артдокфест, который должен был состояться в России и который сорвали в день открытия, должен был называться «После чумы», потому что проходил после ковида. Я написала об этом короткий репортаж «После чумы. *****», — вспоминает Валерия.

Пожалуй, самый главный «предфевральский» фильм, показанный в ереванском киноклубе Freedoc, — «Куда мы едем?» Руслана Федотова. Кинокартина, вышедшая в 2021 году, снята в Московском метро. Сцены из жизни пассажиров, спустившихся в подземку в праздничные дни — Новый год, 9 Мая и День десантника. На экране самые обычные эпизоды и диалоги выглядят как абсурдистская комедия. 

В этом же ряду «Чермет» Николая Викторова. Главный герой Илья живет в умирающем городе за полярным кругом. Собирает и сдает металлолом. Он не кустарь, руководит бригадой и работает с размахом. По местным меркам — почти элита, но Илья все равно выглядит фриком и маргиналом, как и его несчастные подчиненные. Хочет, но, видимо, не может уехать в Москву. Вспоминает, как его в детстве бил отец. Хвалит Сталина и транслирует прочую чушь, напомнившую выступления телепропагандистов накануне и сразу после февраля. Глядя из сегодняшнего дня, можно сказать, что это фильм про социальную базу грядущей катастрофы.

Относительно недавно в киноклубе показали фильм, авторы которого не сняли ни кадра. «Манифест» — так он называется — почти целиком смонтирован из видеороликов, которые снимали и выкладывали в соцсети школьники. Начинается все с рилсов о том, как утром неохота в школу. Есть несколько фрагментов про учебные тревоги в школах, а потом уже и про настоящие — в приграничных регионах России. Несколько эпизодов о том, как над школьниками издеваются их ровесники и учителя. Самые драматичные фрагменты — съемка оперативников: шутинг в школах. 

Заканчивается все документальными съемками трагической истории, которая несколько лет назад стала основой для художественного фильма Александра Ханта «Межсезонье». Подростки — парень и девушка — забаррикадировались в доме и стали стрелять по полицейским машинам. Когда начался штурм, школьники покончили с собой. Последние минуты своей жизни они фиксировали на видеокамеру. Пожалуй, их рассуждения о том, что они не принимают мир взрослых, — это и есть тот самый манифест, который дал название документальному фильму. В анонсе к «Манифесту» сказано: «Победитель главного мирового доксмотра IDFA в Амстердаме, обладатель Гран-при Artdocfest-2023. Фильм, невозможный к показу в современной России, а Энджи Винчито — псевдоним, за которым скрывается документирующий ее анонимный автор».

Один из вечеров ереванский Freedoc посвятил документальной анимации. То, что не было снято и что нельзя снять сейчас, можно нарисовать. Дело, впрочем, не только в этом. Доканимация — это еще и художественное высказывание. Происходящее на экране — больше, чем история в картинках. Программа доканимации, собранная Валерией Цыгановой, называлась «Неудобное прошлое. Личный взгляд». Фильмы — о сталинских репрессиях и недавних Чеченских войнах.

Другой экспериментальный показ киноклуба Freedoc объединил видеоэссе, снятые участницами SOUP — «самоорганизованного транслокального коллектива художниц, возникшего с целью создания единого пространства для коллективных практик, солидарности и принятия друг друга» (такое определение дают они сами).

Коллективный видеоперформанс SOUP был в программе Венецианской биеннале-2024. Его показали в павильоне Узбекистана, потому что из этой страны кураторка проекта. Перформанс документирует и переосмысляет ежедневные практики женщин. Участница Анастасия Каркоцкая, которая сейчас живет в Ереване, в своей части перформанса развешивает белье на улице, готовит завтрак, варит кофе и ухаживает за собакой. Как сказано в предоставленной участницами информации, 

В России Анастасия успела стать магистром истории Европейского университета Санкт-Петербурга и окончить школу современной фотографии Докдокдок. В Ереване работает мультимедийным репортером. Делала фоторепортажи об Арцахе, живущих в Армении трудовых мигрантах из Индии и о Татевском монастыре.

В программе показов Freedoc, кроме того, индивидуальные видеоэссе участниц коллектива. Видеоэссе Анастасии называется «I Was Born To Make You Happy». Это строчка из песни Бритни Спирс. Высказывание о том, что в России человек постоянно что-то должен государству.

— Когда рождаешься в России, считается, что твой гражданский долг — всех радовать, — комментирует Анастасия.

В кадре она сама изготавливает сережки из мальвы и примеряет их перед зеркалом. После показа Анастасия рассказала «Новой», что такие сережки ее научила делать бабушка.

Это совсем неочевидный видеоряд к звучащему за кадром тексту Анастасии, начитанному мужским голосом. Спонтанный рассказ о жизни ее семьи в городе Нижнекамске. Сначала цитируется открытка из роддома, в которой новорожденную сначала называют «дорогим малышом», а потом «гражданином». Голос за кадром пересказывает сон про то, что всех граждан России заставляют пройти тест, и не сдавших репрессируют. Еще героине снится, что она не может вырваться из Москвы в Ереван.

Голос читает про деда Анастасии, который пережил Холокост и воевал в партизанском отряде. Он родился в Польше, его против воли записали белорусом, а во время последней переписи, когда деду было 95 лет, — в русские.

«Русский 95-летний человек с польской манерой склонять глаголы умер в Нижнекамске».

Последний на сегодняшний день показ киноклуба Freedoc состоялся в зале магазина интеллектуальной литературы Common Ground. Валерия Цыганова объясняет, что в Ереване много разрозненных комьюнити, каждое из которых предпочитают определенные площадки. Друг с другом эти сообщества мало пересекаются. Показ в новом пространстве — способ рассказать о киноклубе другой аудитории. Зал, где регулярно проходят встречи киноклуба, находится в культурном центре Open Platform. Это дом № 1 по улице Каджазнуни.

Андрей Новашов*

* Внесен власятми РФ в реестр иноагентов.