«Я дождусь суда, которым буду услышан…»

О незаконных судах и приговорах, пытках и других серьезных изъянах в российской судебной и правоохранительной системах сказано уже очень много, но с каждым новым случаем произвола и нарушения прав человека не устаешь удивляться «изобретательности» силовиков, тюремщиков и сотрудников колоний, которые по собственной воле добавляют к уже вынесенным судами приговорам новые наказания для осужденных. Заключенные, оказавшись в их власти, кажутся совершенно бесправными, вне зависимости от того, кем они были в прошлом. Особенно тяжело приходится людям, которые в силу жизненных обстоятельств оказались без денег, без семьи и друзей. Таких людей, если они тебе не подчиняются, можно наказывать лишением посылок или другими запретами. Кажется, что за них никогда никто не вступится.

Их имена, как правило, не на слуху, у них нет шансов когда-нибудь выйти на свободу: все судебные инстанции уже пройдены, УДО им не светит. Единственное, на что они могут рассчитывать, что кто-то из неравнодушных расскажет об их проблемах за решеткой, и гласность поможет остановить беззаконие. Ведь беззаконие — это не только постоянные и беспричинные водворения в ШИЗО, рапорты за не застегнутые пуговицы на одежде, это и предвзятое отношение к арестанту, которое может превратить его ежедневную жизнь в настоящий ад.

Оправдательный приговор и экстрадиция

История предпринимателя Александра Маркина, бывшего генерального директора ЧОП «Витязь–Спорт»— это как раз история о таком человеке, который пытается выживать в колонии для пожизненных заключенных, борясь за свои права, которых у него практически не осталось. Он не признает себя виновным, считая, что стал жертвой судебной ошибки, но сейчас ему приходится сражаться не с судебной системой, а с пенитенциарной.

Александр родился в 1962 году в Донецке, потом жил в Москве, работал в службе охраны у частного лица. В 90-е годы во время покушения на своего работодателя закрыл бизнесмена, ставшего мишенью, своим телом. С трудом выжил, но часть легкого, где застряла пуля, пришлось ампутировать, что впоследствии трагическим образом сказалось на его судьбе.

С ним я знакома с 2010 года благодаря другому осужденному — политическому заключенному Алексею Пичугину, бывшему начальнику экономического отдела службы безопасности компании «ЮКОС», отбывающему пожизненный срок по сомнительному обвинению. Пичугин — мой самый первый и давний адресат, не считая Михаила Ходорковского* и Платона Лебедева, переписка с которыми началась чуть раньше.

В 2010 году в канун дня рождения Алексея Пичугина я неожиданно получила письмо по электронной почте: 

Вскоре я познакомилась с автором этого послания — Александром Маркиным. Я узнала, что с Алексеем Пичугиным он встретился в «Матросской тишине», когда находился под следствием по делу о покушении на совладельца холдинговой компании «Оптифуд» Михаила Вюнша, погибшего в декабре 2002 года при взрыве автомобиля. Согласно обвинению, именно Маркин заказал убийство Вюнша. Коллегия присяжных в Мособлсуде оправдала Маркина, и он с семьей вскоре уехал в Испанию, откуда прислал мне поздравление с днем рождения Алексея Пичугина. Мы стали переписываться, а потом я узнала, что оправдательный приговор по его делу отменен Верховным судом России и Генпрокуратура добилась его экстрадиции из Испании.

Я была на повторном судебном процессе, изучила многотомное уголовное дело по обвинению Александра Маркина.

Новая коллегия присяжных признала Маркина виновным, несмотря на то, что среди свидетелей обвинения были ранее осужденные, целиком зависящие от правоохранительной системы люди. 

В августе 2013 года Мособлсуд приговорил Маркина к пожизненному заключению, и он был этапирован из Москвы в мордовскую колонию ИК-1, потом переведен в ИК-6.

Адвокат Каринна Москаленко так комментировала этот приговор: 

Свидание в клетке

После приговора я продолжала переписываться с Маркиным и узнала, что в колонии его жестоко избивали, в результате сильно травмировали ноги, не выздоровевшие до сих пор.

По словам Александра, таким образом его принуждали признаться в преступлениях, которые он не только не совершал, но о которых даже не знал. Благодаря усилиям адвоката и огласке в СМИ Александру удалось вернуться в ИК-1. Первое время его жизнь там проходила относительно нормально, я постоянно с ним переписывалась, а когда поняла, что никто из его семьи, живущей в Испании, не может приезжать к нему ни на краткосрочное, ни на длительное свидание, я стала навещать его в поселке Сосновка.

В последний раз я ездила к нему 3 февраля 2025 года на короткое свидание и с передачей. Скорый поезд Москва — Саранск уходит с Казанского вокзала в 21.50, а прибывает на станцию Потьма в четыре часа утра. С железнодорожного вокзала еще полчаса ехать на такси до колонии. Перед нами открывается география советского и нынешнего ГУЛАГа — поселок Потьма, где в ИК-18 продолжает отбывать наказание историк Юрий Дмитриев, Парца, где сидели юрист «ЮКОСа» Светлана Бахмина и Надежда Толоконникова*, поселок Озерный, где в советское время располагался лагерь для политических заключенных, где сидел диссидент Александр Гинзбург…

ИК-1 в поселке Сосновка — большая колония, в ней несколько участков с разными режимами содержания, включая пожизненный (ПЛС), отделенный от остальных дополнительным забором. Чтобы попасть на свидание, нужно написать заявление-«простыню» на имя начальника колонии по строго определенной форме, в двух экземплярах. Заявления и паспорта собирают у приехавших родственников и знакомых в районе 8-9 часов утра. Если подать документы позже, то начальник, скорее всего, уже будет занят на ежедневном совещании. Кроме него, заявления никто подписать не сможет, и тогда придется ждать второй половины дня или даже следующего, чтобы получить разрешения на свидание.

На территории участка для пожизненных осужденных есть чахлый прудик, мимо которого проходят «свиданцы» (словечко, которое в один из своих прошлых приездов мы услышали от сотрудницы учреждения) по пути к бараку, где происходит встреча. Зимой этот прудик покрыт льдом и снегом, а летом — тиной, и там живут утки и гуси.

В комнате свиданий — две решетчатые клетки, в одной из которых сидит осужденный, а в другой — посетитель. Клетки расположены на расстоянии примерно двух метров. Дотронуться друг до друга нельзя. Оказавшись в клетке, я почувствовала себя то ли в зоопарке, то ли участницей телешоу «За стеклом». Но, быстро привыкнув к такой «мизансцене», я ощутила и плюсы этой ситуации: благодаря отсутствию стеклянной перегородки между осужденным и его посетителем можно спокойно разговаривать друг с другом не по телефонной трубке, как это часто бывает в других колониях.

При свидании присутствует сотрудник колонии, который следит за порядком, к тому же, как мне рассказывали, все происходящее записывается на камеру.

Колбаса раз в год

Вещевую и продуктовую передачу (лимит 20 кг в год!) досматривают сотрудники: просят обязательно при них раскрыть все упаковки, пересыпают содержимое (даже если «родная» упаковка продукта прозрачная), раскрывают каждую конфетку и шоколадку, разрезают продукты, проверяют металлодетектором одежду и продукты. Во время нашего свидания сотрудник колонии принес в комнату свиданий передачу, которую я привезла. Маркин расписался в ее получении, передачу тут же унесли. И вот со времени нашего свидания прошло уже пять месяцев, а из передачи Александр Маркин получил только колбасу и насадку на электробритву.

Впрочем, внешне все выглядит вполне по закону: так, например, 3 февраля 2025 года эту передачу у меня приняли, но до сих пор ему не удается получить все, что для него было собрано на деньги сочувствующих ему людей и было привезено мной с большим трудом из Москвы. Сотрудники колонии вот уже пять месяцев не отдают ему продукты питания, одежду, в том числе нижнее белье и теплые носки, авторучки и другие предметы первой необходимости.

Саранский адвокат Маркина Наиль Салькаев обращался в Дубравную прокуратуру Мордовии в связи с неполучением его подзащитным передачи, но получил оттуда ответ, что 

Насколько мне известно, с февраля 2025 года по настоящее время Маркин написал 122 заявления с просьбой все-таки выдать ему передачу, а также с просьбой выдать и отправленную ему передачу с лекарствами, но на эти просьбы он ни разу не получил какого-либо ответа.

Сам осужденный связывает подобное нарушение его прав с реакцией сотрудников колонии на его отказ работать в швейном цехе.

Работать Маркин не может по состоянию здоровья, информация о том, что у него ампутирована часть легкого, содержится в его медицинской карте. И начальство колонии не может не знать, что ему противопоказана работа в душном и пыльном помещении, где он начинает задыхаться. Из-за отказа работать в конце 2024 года Маркин провел в ШИЗО 45 суток. Это может показаться невероятным, но ему не только не выдают продуктовую передачу, но и не разрешают покупать предметы первой необходимости. Он написал мне, что в его камере нет самого необходимого: мыла, зубной пасты, туалетной бумаги и стирального порошка…

Мордовские колонии издавна славятся своим суровым отношением по отношению к осужденным. С большим трудом, с помощью огласки в прессе, благодаря адвокатам и некоторым родственникам из мордовских сидельцев все-таки иногда удается добиться соблюдения своих прав.

Но история с передачей, которую не передали осужденному на пожизненное заключение, скорее всего, потеряется среди десятка новостей о пытках и нарушениях прав человека, которые каждый день происходят в российских колониях и тюрьмах. Куда обращаться Маркину?

В одном из писем, отвечая на мой вопрос, что у него происходит, Маркин ответил: «Самое сложное на свете — это ждать и дождаться. Я дождусь суда, которым буду услышан».

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».