Революция невыдающихся людей, или Новые варвары

События, происходящие в РФ, уже далеко не так интересны, как еще относительно недавно. Все сделалось слишком предсказуемо. Вектор обозначен, альтернатив нет, и смысловое «дно», вероятно, достигнуто. Новые инициативы властей по искоренению инакомыслия уже не вызывают моральную оторопь, ибо можно ожидать уже практически всего. Еще одна несвобода, еще один запрет лишь подтверждают то, что и так очевидно. И на сегодняшний день — необратимо. 

Значительно интереснее то, что делается в USA. Политические импровизации властей превосходят все ожидания, альтернативы в виде сопротивления еще не исчерпали себя, а «дна» еще не видать. К тому же риторика «отцов-основателей» сегодняшнего исторического переворота — президента Трампа, старшего советника Маска, вице-президента Вэнса — куда живее и откровеннее, чем у их российских коллег. В общем, внимание всех сейчас явно сместилось в сторону американских событий. 

Но при всех отличиях вектор движения, по сути, тот же, что и в РФ. Это «правый переворот» или, лучше сказать, «регрессивная революция», желающая, по всей видимости, искоренить все обозначившие себя к этому моменту глобальные и гуманистические проекты современной цивилизации. 

Что предлагается взамен? Ничего нового. Старое, еще с пещерных времен практикуемое «право сильного», «потестарное право» (лат. potestas — «сила, мощь»), которое издавна понималась так же, как неограниченное право влиятельного главы семейства на распоряжение имуществом и самой жизнью своих подопечных, родичей и детей. И закономерно вытекающая из этого «права» гоббсовская «всеобщая война» — как средство утолить амбиции главенствующих «отцов». В каком-то смысле

Это наглядно началось еще в 90-х годах прошлого века, когда Советский проект был радикально отменен вместе с горбачевским намерением его перестройки и улучшения — и возникла хаотическая, разнополярная и, по сути, безыдейная субстанция, держащаяся лишь на авторитете «главы семейства». 

Да, Советский проект много можно в чем упрекнуть и справедливо обвинить. Но только не в том, что он не пытался реализовать идеи экуменического, планетарного масштаба, являясь своего рода продолжением христианского принципа: «нет эллина и иудея». Образовавшаяся на его месте РФ не только не подхватила этот принцип, но, обозначив себя как «суверенная», т.е. буквально «обособленная» демократия, двинулась в прямо противоположном направлении. 

Весьма похожую историю мы наблюдаем сейчас и в отношении проекта «глобальной демократии» или, как называл его социальный философ Карл Попер, «открытого общества». Активные элиты в USA, а также набирающие вес партийные политические силы некоторых стран Евросоюза (например, «Альтернатива для Германии», «Национальное объединение» (Франция), «Фидес — Венгерский гражданский союз») — они как будто берут за пример автократическую суверенность РФ, а то и Китая (если вспомнить концепции американского интеллектуала и бизнесмена Питера Тилля), и делают, кажется, все возможное для утверждения «потестарного права». Для утверждения идеологии постмодернизма. 

***

С одной стороны, очевидно, что происходящая «регрессивная революция» имеет не горизонтальный, но вертикальный характер происхождения. В ее основе нет марксистской диалектики «классовых антагонизмов» с активацией множества низовых инициатив — в общем, никаких заметных «народных движений». Эта революция практически целиком определяется известными политическими элитами. Революция «правых» элит. Что подтверждается хотя бы тем, что самые массовые, горизонтальные гражданские выступления, ее сопровождающие, направлены не за, а против нее. Это видно по не прекращающимся сегодня протестам в USA, где антитрампистскими выступлениями отметились все 50 штатов и более чем 1400 городов. Это было видно по гражданским протестам в РФ за период с 2011 по 2021 год, пока российская власть не приравняла политическое несогласие к уголовному преступлению. В общем, 

Однако есть и другая, довольно парадоксальная сторона у этой медали. Дело в том, что «правые» элиты в своей воле к власти выражают не только свой собственный нарциссический интерес, но также и ожидания, и желания, и психологический настрой самой широкой и самой граждански безынициативной части населения своих стран. Той части, что со времен Густава Лебона и Хосе Ортега-и-Гассета именуется «толпой» или «массой». И в этом смысле элиты «регрессивной революции» вполне справедливо заслуживают одно из своих расхожих обозначений — «популисты». 

***

Если следовать известной работе антрополога и социолога Густава Лебона «Психология толпы», то, наверное, ведущим «организатором толпы» является желание эйфории, которую люди испытывают от причастности к растворяющей индивидуальные формы «анонимной силе», возникающей при скоплении и одинаковой направленности чувств и мыслей множества индивидов. Эта сила убирает все проблемные вопросы, всю неуверенность, присущую индивидуальному существованию, и погружает в чистое удовольствие полноценного «здесь и сейчас». 

Сама по себе мысль о могущественной «анонимной силе» всегда сопровождала человеческое бытие и не связана исключительно с явлением «толпы». «Анонимная сила» есть предмет для религиозного, метафизического настроения ума, для «дионисического чувства», как называл это Фридрих Ницше. Предвкушение выхода за предел своей бренной и обособленной формы — один из самых древних и сильных человеческих стимуляторов. Но в случае с «толпой» этот стимулятор воспроизводится искусственно, через социальную деиндивидуализацию. Правда, и сохраняется недолго — столько, сколько существует «толпа». Подобно тому, как индивид, пришедший на стадион, перестает быть обособленным и растворяется в бурных эмоциях окружающих — до тех пор, пока находится среди них и еще некоторое время после. 

Впрочем, эффект «толпы» как искусственного симулятора люди еще с давних пор научились искусственным же образом поддерживать в постоянном режиме. Для этого создавались отвлеченные понятия, в которых закладывалось единообразное и анонимное содержание. Например, народ, нация, суверенитет, традиционные ценности. Такие понятия должны внедряться в структуру человеческого мышления и придавать ей единообразный и анонимный уклад. А дальше этот уклад обеспечивает стандартизацию социальной и политической жизни. Вполне понятно, что сплоченность возникает вокруг того, что явилось источником трансляции отвлеченных понятий. Как правило, таким источником является власть с ее институтами, элитами и культурными адептами.

В упомянутой работе Густав Лебон прямо говорит, что внушаемость, гипнабельность есть главное свойство, которое делает из обособленного индивида элемент слаженной «толпы».

«Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются волей гипнотизера. Таково же приблизительно положение индивида, составляющего частицу толпы».

Однако плотная зависимость «гипнотизеров» и «толпы» совершенно взаимна. Те, кто транслирует массам людей воодушевляющие идеи, удерживают свой элитный статус лишь до тех пор, пока трансляция имеет успех. А потому они должны иметь дело лишь с такими идеями, которые могут быть поняты и усвоены лишь самым невыдающимся, усредненным представителем «толпы». «Гипнотизеры» ни в коем случае не должны всерьез углубляться в содержание и сомневаться в своей трактовке идей — иначе они потеряют интерес «толпы», на котором держится их власть. Они в принципе не должны слишком отличаться от своей публики: ни по умственным, ни по моральным качествам — иначе гипнотическая связь не получится.

Собственно, в пространстве «гипнотизеров» и «толпы» речь и не идет об идеях, если понимать их в изначальном, платоновском определении. Это скорее мифологизированные симулякры идей, не имеющие собственной интеллектуальной предметности, но действующие лишь как установки внушения. 

Да, собственно, и «гипнотизеры» не являются элитой. Если под элитой понимать творческое, трансцендентно заряженное меньшинство. Как пишет Густав Лебон:

«Цивилизации создавались и оберегались маленькой горстью интеллектуальной аристократии, никогда — толпой». 

В целом можно сказать, что «гипнотизеры» и «толпа» не есть разнородные и противоположные полюса. Они — единая субстанция. А потому и сегодняшнее «восстание правых», которое возглавили политические элиты в РФ и USA, можно также именовать и «восстанием масс», как и назывался известный трактат испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета, вышедший еще в 1930 году. 

Невыдающиеся, усредненные люди выступили против того, что они в принципе никогда не понимали и не пытались понять, — против универсальных идей и цивилизации, которая пыталась на них построиться. Невыдающиеся люди нашли свою главную опору в том, что их — большинство. Что их понимает большинство. Что их полуидеи, симулякры идей, не требующие особенной просвещенности, легко усваиваются и разделяются большинством. А человек большинства озабочен не тем, чтобы разбираться в вопросах прогресса и регресса, добра и зла, — но тем, чтобы понимать добро и зло так, как понимает его большинство. Как должен понимать «всякий встречный».

Хосе Ортега-и-Гассет пишет об этом:

***

Наверное, самое расхожее отвлеченное понятие, выполняющее роль установки внушения и для «гипнотизеров», и для их публики, — это понятие «народа». Когда заходит речь о «народе», о его воле или интересах — все сомнения должны исчезать. Безусловный пиетет. О каких бы деструктивных вещах ни шла речь — гнев, горе, нужда, ярость, — но если к ним добавляется прилагательное «народный», то все сразу оправдывается и обретает ореол величия. 

Однако (даже при такой неоспоримой силе воздействия) понятие «народа» является примером чистого симулякра. За ним не стоит собственного смыслового содержания. За ним нет единой, тождественной самой себе предметности — ни идейной, ни эмпирической. Даже в масштабе одного средних размеров города невозможно представить, что обитатели различных социокультурных его пространств будут иметь единую и естественным образом приобретенную идентичность. Напротив, очевидным является, что жители заводских и университетских кварталов, жители окраин и центра, жители различных возрастов и различного экономического достатка — они будут иметь совершенно разные, во многом даже антагонистические образы идентичности и образы картины мира. Что тогда говорить о масштабе страны и проживающего в ней «народа»?

Если имеет смысл делать ссылку на «народ», то лишь для обозначения некоего количества людей, привязанных к определенной территориальной, пространственной области и живущих под патронажем той или иной власти и ее законов. Однако это относится к характеристикам внешним, объективно-формальным. И ничего не говорит о содержательности, о субъектности «народа». Самые адекватные слова, которые можно сказать о содержательности «народа», — эти слова были найдены и сказаны гением Пушкина в «Борисе Годунове»: «народ безмолвствует». 

***

Если же все-таки задаться целью выявить некую «народную сущность», то такую сущность надо предварительно придумать. А если цель также и в том, чтобы «сущность» прижилась в «народе», то ее создатели и модераторы должны ориентироваться на самые расхожие, невыдающиеся, усредненные мысли и чувства его представителей. Другими словами, ориентироваться надо на стандартного «человека толпы», главным свойством которого, если вспомнить философские исследования Хосе Ортега-и-Гассета, является воинствующее самодовольство. Все, что укрепляет и расширяет такое самодовольство, любое комплементарно-нарциссическое представление о «сущности», без колебаний будет принято.

Собственно, на этом создается и успешно работает «идея народа», «идея нации»: конструирование популярного дискурса, гипнотическое внедрение его в массового человека и возрастание нарциссического самодовольства такого человека, на чем всякая народная, национальная «идея» может продержаться весьма стабильно и долго.

Характерно, что никакие научные, философские, социологические или культурологические дискурсы, в которых исследуется и критически рефлексируется феномен «идеи народа» и которые предоставляют немало доводов к тому, чтобы как минимум усомнится в предметной подлинности «народной сущности», не могут опровергнуть или даже сколько-нибудь значительно поколебать склонность масс и гипнотизирующих массы элит к отождествлению с такими «идеями» и «сущностями». Ибо массовый человек — пока он остается массовым — искренне презирает всякое усложнение смыслов и как сам не склонен к рефлексии и критичности, так и не доверяет тем, кто пытается нарушить его понятную и простую картину мира. Что же до «гипнотизеров», которые своими внушениями держат массовых людей обращенными в известном и «неоспоримом» направлении, то для них в принципе не приемлемо независимое исследование исповедуемых «идей» и сомнение в «сущностях». Всякая независимая мысль будет подрывать их гипнотический авторитет и составлять конкуренцию, а это никакому гипнотизеру не будет по нраву.

Наш современник, американский профессор социологии Роджерс Брубейкер в своей известной работе «Этничность без групп» говорит об этом примерно так: 

«Совершенно невзирая на широкое и принципиальное признание в интеллектуальных кругах того, что «культуры», «общности», «племена», «расы», «нации» и «этнические группы» не являются ограниченными целостностями, т.е. сущностями, — они по-прежнему понимаются как сущности и расцениваются как акторы. Не прекращается тенденция к овеществлению таких групп, как будто они есть внутренне однородные и единые коллективные акторы с общими целями». 

***

Не слишком удивительно, когда о «народной идее» активно говорят там, где особенности исторических и культурных традиций к этому располагают. Такое происходит сейчас в Российской Федерации с ее дискурсом «русского мира», по сути, косплеящего и расхожую в позапрошлом веке триаду графа Уварова о «самодержавии, православии, народности», и советско-сталинскую доктрину об «особом пути» за «железным занавесом». По крайней мере, ту большую часть российского населения, что никогда не отличалась ни гражданской активностью, ни социально-политической субъектностью, «народная идея» в ее нынешней интерпретации совершенно удовлетворяет. Глядя на стандартное состояние нынешних российских умов кажется уже странным, что некоторое время назад здесь ожидалось следование по пути «открытого общества», просвещения и свободы. 

Но куда удивительнее, что там, где общество и создавалось, и существовало на принципах свободы и гражданской активности, — там сегодня тоже речь идет о великой «народной идее», перед которой должны отступать все принципы: Make America Great Again! Или же говорят, как вице-президент Джей Ди Венс, о «голосе народа» как исключительно главном «священном принципе»:

«Примите то, что говорит вам ваш народ, даже если это удивительно, даже если вы не согласны. И если вы сделаете это, то сможете смотреть в будущее с уверенностью и спокойствием, зная, что за каждым из вас стоит нация».

Действительно, если учесть, что на отвлеченные понятия типа «народ» или «нация» активно отзывается человек не выдающийся, не любящий усложнений, но склонный к самодовлеющему нарциссизму (другими совами, «человек толпы»), то все самые громкие заявления и инициативы команды американского президента можно без особых натяжек назвать «народными». 

Во имя восстановления «величия нации» сегодняшнее государство USA отчуждается от десятилетиями складывавшихся международных соглашений и союзов, отказывается от своей миссии «лидера свободного мира», сводит к минимуму или вовсе закрывает инвестиции в демократические и экуменистические идеи, в ценности и права человека — в общем, выходит из того глобального, планетарного проекта цивилизации, ведущим инициатором которого это государство некогда и выступало. А те самые знаменитые американские политические и гражданские институты, которые столь долгое время для многих служили как примером образцовой системы «сдержек и противовесов», так и примером эффективной пропорции между властью и обществом, — эти институты сегодня как будто сошли со сцены и впали в прострацию. Впрочем, все так, как и утверждает Джей Ди Вэнс: «магия демократии» заключается в «голосе народа», а «не в великих институтах». Остается лишь подобрать для этого «голоса» нужный текст. 

***

Несмотря на все различия в культурных и политических кодах РФ и USA, те процессы, что происходят в них сегодня, есть процессы одного и того же порядка. Это одна и та же «регрессивная революция», ставящая задачей отвергнуть много веков формировавшиеся цели и смыслы универсальной цивилизации. Своего рода революция наций против интернационализма — наподобие той, что некогда похоронила Римскую империю с ее экуменизмом под натиском варварских народов с их пассионарными вождями и родоплеменной моралью. С одним существенным различием: те — изначальные — варвары были в своем варварстве совершенно естественны, ибо еще не знали идей цивилизации и не владели философией универсальных понятий. Напротив, их ликующее торжество над развалинами Вечного города быстро сменилось на активное обучение у покоренных, на стремление освоить и возродить смысловое наследие тех, кого они еще вчера уничтожили. Так называемые темные века Средневековья знают несколько ренессансных периодов: от возрождения античных и христианских универсалий у вандалов и вестготов до возрождения времен династии Каролингов. Заканчивая классическим итальянским Возрождением XIV века. 

Но сегодняшние «варвары» пришли не извне. Они явились из самой цивилизации как плод тайной мстительности заурядных, невыдающихся людей тем большим проектам и смыслам, которые эти люди так и не смогли понять. Бунт духа инерции и упрощения против духа сложной культуры. С одной стороны, это «новое варварство» есть прямое доказательство того, как тонок слой цивилизации и просвещения. И несмотря на века великой литературы, философии, этики и эстетики, из-под этого слоя легко прорываются архаичные, животные, стадные и стайные силы, всегда ждущие повода выйти наружу. И как будто и не бывало ни Платона, ни Шекспира, ни сказок Андерсена. 

С другой стороны, «новые варвары» с их национальными идеями есть продукт искусственно созданный, сделанный умелыми практиками разного рода «гипнотизеров» — прямо у нас на глазах. Продукт эффектов внушения и по сути своей — симулякр. Ведь если верно известное предположение о человеке, что он создан в своей потенции по «образу и подобию» и что его внутренняя свобода есть неотчуждаемый его ресурс, то 

Потому едва ли не главная задача гипнотизеров — заставить людей поверить, что человек есть нечто неважное по сравнению с массой, идущей в едином ритме и под единым флагом. Что гораздо важнее человека — «воля народа». А лучше всех знать про эту «волю» может лишь тот, перед кем все остальные встают и опускают глаза. Что каждому и рекомендовано делать.