25 мая я ехал в 34-м автобусе в «Русский самовар», где грандиозно отмечали очередной день рождения Иосифа Бродского. Когда мы остановились на 7-й авеню напротив входа на вокзал «Пенн-стейшен», из задней двери автобуса высыпала стайка белой молодежи. Пока она выходила, сидевший сзади от меня грузный афроамериканец бродяжьей наружности ехидно и внятно приговаривал: «Крекеры, крекеры!..»
Я провел в Америке большую часть жизни и был уверен, что переводить этот термин старым эмигрантам не надо. Но когда рассказывал об этом эпизоде бывшей москвичке, тоже приехавшей в США не вчера, оказалось, что она знакома не со всеми значениями этого слова.
Тогда я спросил, знакомо ли слово «крекер» бывшему москвичу, приехавшему в Америку вообще в 70-х. Он тоже его знал, но тоже не в том смысле, в котором его употребил у меня за спиной мой чернокожий попутчик.
С другой стороны, оба они, конечно, были знакомы с самым ходовым оскорблением белых в адрес черных, которое столь ужасно, что иногда его удаляют из первоначального текста «Хижины дяди Тома», а если упоминают, то лишь как «слово на букву Н». Но оба не имели понятия о самом ходовом ругательстве черных в адрес белых, то есть о «крекере», которое я в этом его значении перевожу как «беложопый» по аналогии известно с чем.