Зона. Вход свободный. Все ушли

Этот текст вышел во втором номере журнала «Новое обозрение».

Кто бы мог подумать, что зона особого режима превратит небольшой приморский поселок Волчанец в зону для развлечений. Дети и взрослые приезжают сюда посмотреть, в каких условиях сидели опасные преступники и рецидивисты. В 2022 году колонию расформировали, и какое-то время она стояла бесхозная, привлекая внимание лишь охотников за металлом и бродяг, которые подбирали оставшиеся здесь годные вещи. Потом про нее прознали сначала местные жители, а затем и блогеры. Теперь по заброшке гуляют толпы туристов.

Волчанец — поселок на две с половиной тысячи жителей в Партизанском районе Приморья, часах в двух езды от Владивостока. До недавнего времени здесь располагались три колонии, все мужские: ИК-22 и ИК-27 строгого режима (для тех, кто впервые осужден за совершение особо тяжких преступлений), а также ИК-50 — особого режима (для особо опасных рецидивистов и осужденных пожизненно). До закрытия этой зоны немногие знали, что в крае вообще есть «особый режим». Судя по базам данных, ликвидировали ИК-50 ровно три года назад, 13 апреля 2022-го.

…Пытаемся зайти «как положено» — через КПП, но дверь закрыта (со стороны зоны, кстати, открыта), и мы просто проходим через ворота. Сюда заезжал тюремный транспорт, привозил новых зэков. Тут же, во дворе, красуется смотровая яма с проржавевшими бортами. По территории бродят стайки молодых людей, но пересекаются редко — территория уж очень обширная.

— Дела! Надо найти личные дела! — громогласно заявляет подруге бодрая девушка и деловито шагает в один из корпусов.

Личных дел заключенных уже нигде нет. Раньше были, но зону потихоньку (на самом деле довольно стремительно с учетом проходимости) растаскивают — сначала просто охотники за металлом, потом ушлые блогеры, потом уже и любопытствующие «туристы». Словно Колизей, по камешкам.

Но кое-какие документы все же остались. Вот валяются на земле заполненные аккуратным ровным почерком журналы контроля магнитофонной ленты. Видно, кто-то взял почитать их из административных зданий, да так и бросил. Интересного в этих документах действительно мало (ну, кроме самого факта их существования и того, что их вот так оставили, не заархивировав и не уничтожив).

В некоторых корпусах и помещениях царит разруха, стены облуплены, на полу какие-то доски и строительный мусор, ощетинились разбитыми стеклами окна. Приходится угадывать, что тут было: столовая, актовый зал или производство.

А кое-где до сих пор очень прилично. В некоторых местах со стен аккуратно сняли вполне себе годную плитку (часть унесли, часть сложили на полу). В учебных классах сохранились парты, в медкабинетах — застекленные шкафы, расходники, памятки, инструмент для работы с анализами и даже кушетки.

В двух корпусах, где содержались заключенные, все осталось как раньше. Понятно, нет уже ни света, ни тепла, ни воды, но и воровать там особо нечего. Все камеры более или менее одинаковы, только туалеты по-разному сделаны. Где-то обычный унитаз стоит, где-то он зачем-то вмонтирован в пол наполовину, а где-то просто напольный…

На дверях с маленькими окошечками для коммуникации указаны обязанности дежурного по камере: знать количество осужденных в камере, подавать им команду во время просчета и пожара, следить за поддержанием чистоты и сохранностью имущества и оборудования (куда б оно там делось). А в помывочных целы ванны и сохранилась зеленая краска на потолочных душах. При этом неприятного запаха нигде нет и максимум, что можно найти в сантехнике, — окурки.

В карцере же, даже опустевшем, обстановка гнетущая. Помещения находятся на цокольном этаже, камеры маленькие, окошки крохотные. Из мебели — покрашенные в темно-серый столик и скамейка. Около корпуса — место для прогулки, больше похожее на квартиру без потолка. Тюремщики могут наблюдать сверху, зэки — гулять в небольшом «дворике», состоящем из перегороженных бетонными стенами загончиков. И все — с «колючкой».

Отдельный корпус — участок колонии-поселения. Тут больше окна, светлее комнаты. На кухне сохранились ящики, стулья и столы. В тарелке — икона Богородицы. На полке — пивная банка, она здесь появилась явно после закрытия зоны. Тут же — котельная, где работали зэки. А в одной из комнат — советские книги с записанными на форзацах названиями лекарств, телефонов банков и кредитных организаций и логинами-паролями букмекерских компаний. Дело в том, что заключенные часто (причем некоторые довольно профессионально) делали (делают?) спортивные ставки, получая таким образом нормальные деньги.

В административных корпусах личных дел уже нет, но остались информационные щиты на стенах и рабочие журналы. Их, кажется, вели по любому поводу: ремонт котла, приход-уход, движение материальных средств, пожарная безопасность, график отпусков и т.д. Из «улова» — многочисленные, написанные ровным (в основном одинаковым) почерком заявления на имя начальника колонии с просьбой разрешить долго- или краткосрочное свидание с родственниками. Кому разрешали, те проводили время с близкими в комнате для свиданий. Тут и детские уголки сохранились (даже с песочницей), и диваны почти целые. На стене одной из комнат — надпись зеленой краской: «Любовь». Около входа в другую валяется дверца от холодильника…

Чтобы «пройти зону на простом уровне», потребуется около двух часов, одежда, которую в случае чего не жалко выбросить, фонарик (для карцера) и немного физических сил. Все же это заброшка, и иногда, чтобы попасть в помещение, приходится перепрыгивать, перелезать или балансировать.

Кстати, ГУФСИН говорит, что находиться там нельзя.

Поговаривают, что есть даже какие-то люди, которые пытаются (разумеется, безуспешно) выгнать некоторых посетителей с территории закрытой колонии. Но нам таких встретить не удалось.

Кстати, в Приморье за последнее время расформированы две колонии. Одна — та самая, 50-я, в Волчанце, другая — ИК № 39 общего режима, в селе Чкаловское Спасского района.

Схожий процесс идет и по другим регионам (Тульская область, Владимирская, Тюменская). Того и гляди на воротах опустевших зон скоро повесят таблички: «ИК закрыта. Все ушли на СВО!»

Приморье