Иеромонах Иоанн: «Я отрицаю любой национализм: и украинский, и «святорусский»

— Для начала: не понимаю, почему вас, иеромонаха, проживающего в Украине, в скиту, и не занимающегося политикой, исключили из состава клира Тульчинской епархии и как вы вообще оказались в России? 

— После событий 2014 года я стал активно публиковаться в различных православных СМИ с критикой идеологии украинского национализма. С моей точки зрения, националистическое мировоззрение не только прямо противоречит основным вероучительным положениям христианства, но и оказывает разрушительное воздействие на весь процесс государственного строительства. По сути дела, национализм базируется на идее сакрализации всего национального, на идее обожествления нации и национального государства. 

В своих статьях и проповедях я регулярно обращался к теме онтологической несовместимости Царства Небесного и этой падшей земной действительности, настаивая на том, что идеология, сакрализировавшая и оправдывающая последнюю, прямо противоречит Евангелию Христову. 

С моей точки зрения, замкнувшись на самом себе, и человек, и народ, и государство неминуемо обречены на деградацию и вымирание и в духовном, и в нравственном, и в чисто физическом смысле. Именно поэтому я настаивал на том, что истинной объединяющей национальной идеей могла стать только такая идея, которая базируется на евангельских ценностях любви и братства между людьми, идея, которая уважает достоинство каждой человеческой личности вне зависимости от его принадлежности к той или иной этнической группе, идея, которая консолидирует общество на решение конкретных задач, направленных на развитие всех сфер государственной и общественной жизни. 

В этом смысле не могу не согласиться с великим русским философом Владимиром Соловьевым, утверждавшим: «Для того чтобы народ был достойным предметом веры и служения, он сам должен верить и служить чему-нибудь высшему и безусловному: иначе верить в народ, служить народу значило бы верить в толпу людей, служить толпе людей, а это противно не только религии, но и простому чувству человеческого достоинства». 

Естественно, такая моя активность очень не нравилась национал-патриотам. В какой-то момент с подачи СБУ меня обвинили в демонстрации антиукраинской символики (георгиевской ленточки), в результате чего в отношении меня было открыто административное производство. 

Мне позвонили из Тульчинской епархии и потребовали прекратить любую публичную деятельность, в том числе публиковаться на своих личных страницах в социальных сетях. Я отказался выполнить это распоряжение епархиального руководства, сославшись на то, что по его же инициативе в 2016 году был назначен секретарем комитета по защите канонического православия Тульчинской епархии, а потому действовал строго в рамках данного мне послушания. В итоге я был исключен из состава клириков епархии с формулировкой «за нарушение монашеских обетов». 

Кроме этого, меня сняли с должности секретаря комитета, лишили прихода и упразднили скит, в котором я подвизался. Однако сана меня не лишили и даже не отправили в запрет. Интересно, что впоследствии никто так и не ответил мне, какие именно монашеские обеты были мною нарушены. 

Лишившись служения и поддержки епархиального руководства, я принял решение уехать в Россию, куда меня активно приглашали для продолжения священнического служения. Узнав об этом моем решении, правящий архиерей Тульчинской епархии — на тот момент это был митрополит Иоанафан (Елецких) — вновь включил меня в состав клириков епархии, дал на руки хорошую характеристику и, видимо, перекрестился, сбыв с рук непослушного клирика. 

Так я оказался в России. 

«Внесистемный товарищ» 

— Вы переехали в Россию и получили российское гражданство, почему не смогли ужиться и здесь? 

— Действительно, я получил гражданство России по программе переселения соотечественников (зеленая книжка, которую выдают участникам этой программы, до сих пор у меня на руках). 

В Новосибирскую семинарию был принят на должность доцента, так как являюсь доктором богословия Черновицкого православного богословского института, и мои документы прошли проверку учебного комитета РПЦ. Однако через некоторое время я понял, что вряд ли смогу задержаться в системе образования с ее бюрократией и имитацией бурной, но совершенно бесполезной деятельности. К тому же постепенно я стал понимать, как вообще устроены изнутри государственная и церковная бюрократические системы. Все это очень напоминало времена пресловутого СССР с его двойными стандартами, показухой и мнимым патриотизмом. 

Особенно запомнился случай, когда (на тот момент я уже был в семинарии) на меня вышли основные российские телеканалы (НТВ, «Россия-1», «Звезда»), которым срочно понадобился сюжет о гонимом священнике из Украины. Сколько я ни уверял звонивших мне журналистов, что уехал по собственной воле, что у меня нет проблем с украинским законодательством (суд закрыл административное дело), что угрозы украинских националистов никак не повлияли на мое решение, журналисты не собирались сдаваться. 

В итоге они вышли на секретаря патриарха Кирилла. Тогда это был протоиерей Александр Волков, и он попросил меня дать интервью кому-нибудь из центральных телеканалов. После чего поздним вечером этого же дня ко мне в семинарию примчался журналист канала «Россия-1», которому я рассказал, что никто не выгонял меня с Украины, что я ничего не знаю о священниках, преследуемых украинской властью за пророссийскую позицию. В результате в итоговую новостную программу попало лишь 13 секунд моего интервью, где я выражал сожаление о происходящем на Украине. 

Уже тогда я понял, что не буду лгать и подстраиваться под систему, хотя и понимал, что это был хороший повод сделать удачную церковную карьеру в России. В этом смысле 

Именно тогда я и стал задумываться над тем, чтобы уйти из семинарии и заниматься реальной работой с людьми в приходе. 

— Почему вас запретили в служении? Из-за критики министра обороны Сергея Шойгу? 

— Да, меня запретили в служении из-за критики Главного храма Вооруженных Сил (сокращенно — ГХВС), а потом уволили из семинарии и запретили переходить на новое место служения. 

После того как мне запретили переход в другую епархию, я решил попробовать восстановиться в семинарии и заодно проверить, как в России устроена судебная система. Тем более что уволили меня с нарушением трудового законодательства. Суд первой инстанции я проиграл, но в апелляции прокуратура полностью встала на мою сторону, приняв все мои аргументы. Дело закончилось уже после моего ареста, когда в апелляции прокуратура без объяснения причин отозвала свое решение с признанием моей правоты. 

Что же касается Шойгу, то я добивался хоть какой-то прозрачности во всей этой истории. Было желание добраться до эскизов росписей и фресок ГХВС, до людей из Московской патриархии, которые утверждали эти эскизы. Весной 2021 года я написал открытое обращение министру обороны, где аргументировал свою позицию и призывал убрать коммунистические символы из православного храма. Кроме этого, периодически посылал запросы военным, где просил описать историю возникновения этих атеистических изображений. Но, как я понял, система устроена так, что никто не будет идти навстречу пожеланиям обычного смертного. На мой взгляд, люди, стоящие у власти в России и в Московской патриархии, уже давно и бесповоротно уверовали в собственную непогрешимость. 

Последним моим шагом в «деле о храме» (Министерства обороны. — Ред.) было заявление в МВД, прокуратуру, ФСБ и СК с требованием открыть уголовное дело против министра обороны Сергея Шойгу по статье «об оскорблении чувств верующих». После этого в Новосибирской епархии состоялся суд о лишении меня священного сана, а на телеканале «Спас» вышел ролик, в котором меня оболгали и, что называется, с ног до головы облили грязью. Вот такие тогда в РФ были приняты методы ведения публичной дискуссии с инакомыслящими. Ну а сегодня просто без разговора сажают в тюрьму за любое открытое несогласие с властью. 

Тогда же я окончательно понял, что РПЦ — это не христианская организация, и поэтому в конце 2021 года перешел в Русскую православную церковь за границей (РПЦЗ возникла в 1920 году как объединение клириков и мирян Русской православной церкви, оказавшихся в эмиграции вследствие после революции 2017 года. В Советском Союзе рассматривалась властями как «эмигрантская религиозно-политическая группировка». В мае 2007 года между РПЦЗ и РПЦ был подписан Акт о воссоединении двух церквей, и Русская православная церковь за границей стала частью РПЦ, однако не все приходы на Западе и в России согласились с этим. — Ред.). 

Пацифист 

— После 24 февраля 2022 года на вашем YouTube-канале вы стали публиковать пацифистские ролики. Публикациями заинтересовались правоохранительные органы. У вас дома провели обыск. В чем вас обвинили? 

— После обыска меня отвезли на допрос в районное отделение СК. После допроса мне переквалифицировали статус со свидетеля на обвиняемого. Обвиняли по статье 207.3 ч. 2 УК РФ («фейки в отношении российских Вооруженных сил»). 

— Как шло следствие? Требовали ли от вас признать вину? В чем вы признали вину? 

— Конечно, признание вины облегчает работу и следователю, и судьям. Где-то к концу следствия, уже находясь в СИЗО, я понял, как устроена судебная система в России: признание вины дает право судье применить 64-ю статью УК РФ: «Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление» — и позволяет дать меньше меньшего. Непризнание вины означает максимально возможное наказание. По сути же никто ни в чем разбираться не хочет. 

В судебной системе России действует старый советский принцип, описанный еще Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ»: «Органы не могут ошибаться»! Это касается не только политических дел, но и вообще всей судебной системы в целом. Неважно, по какой статье вас осудят. Неважно, виноваты вы или нет. Важно одно: признаете вы вину или нет? А в чем именно признаете, как именно оцениваете свои действия, было ли преступление — это уже никого не волнует. Это дело десятое. 

Мне нужно было только произнести заветные слова о признании вины, чтобы не терять годы жизни и здоровье в тюрьме, что я и сделал. 

Правда, я все равно выступил в суде как пацифист, осуждая любое насилие над людьми. 

За это меня очень ругали мои адвокаты. С их точки зрения, признание вины должно было означать автоматический отказ от своих убеждений. Но я решил по-другому: я признаю, что нарушил закон, но одновременно подтверждаю свою антивоенную позицию. Конечно, это был риск, так как было понятно, что мое признание — это чисто формальное действие, направленное на то, чтобы воспользоваться прорехой в системе, которая работает как бездушная машина, не углубляясь в детали. Но риск оправдался, и я получил не так много, как ожидалось. 

Я и сейчас уверен, что не нужно подыгрывать системе, которая хочет заткнуть рот всем несогласным. Нужно выходить и продолжать делать свое дело. Находясь в условиях тоталитарной системы, нет смысла говорить о законности и соблюдении прав, нужно просто стараться выжить и выбраться на свободу. Именно поэтому я полностью поддерживаю тех журналистов, священников, просто активистов, кто не стал дожидаться ареста и сразу уехал из страны. Не осуждаю и тех, кто выехал за границу после освобождения. 

Сегодня я подал кассационную жалобу в Верховный суд России с требованием отменить приговор и признать меня невиновным. 

«В России не стыдно быть политзаключенным» 

— Во время следствия вы сидели в СИЗО «Новые Кресты» в Питере. Расскажите об этой тюрьме и о том, как к вам относились арестанты и тюремщики. 

— На самом деле все тюрьмы и лагеря очень разные. Есть очень жесткие, где сотрудники практикуют насилие в отношении заключенных или просто хамское отношение. Я могу говорить лишь о «Крестах» и о колонии «Металлострой». 

Конечно, в двух словах о тюрьме не расскажешь, слишком много событий происходило: меня часто переводили из камеры в камеру, сажали вместе со стукачами, которые должны были выведать, работал я на СБУ или нет. Дело в том, что в СИЗО меня навещали сотрудники центра «Э» и ФСБ, которые пытались узнать, кто еще помогал мне записывать ролики и не засланный ли я казачок. Они пугали меня 15-летним сроком, если вдруг что-то найдут. Также в отношении меня было открыто второе, совершенно дутое уголовное дело о якобы имевшем место оскорблении мусульман. В целом хватало разных историй и интересных знакомств. 

В СИЗО, да и в лагере сотрудники стараются относиться к арестантам и заключенным нейтрально. У меня нет претензий к сотрудникам. Бывают среди них хамоватые, но со мной и они вели себя достаточно корректно. Мой опыт заключения показал, что и сотрудники, и арестанты, и заключенные в целом относятся к политическим, а тем более к священнику с уважением, иногда даже с симпатией. В отличие от времен Солженицына сегодня не стыдно быть политическим заключенным в России. Хотя, конечно, это касается исключительно питерских пенитенциарных учреждений. Ничего не могу сказать о том, как относятся к политическим в других — допустим, в «черных» колониях и СИЗО. 

Хотя, конечно же, есть и свои недостатки: ужасная медицина (впрочем, хорошо, что она вообще существует), сложности с передачами (я поднимал в камеру книги, которые мне передали с воли, в течение восьми месяцев), плохо доходят посылки, ну и, конечно, езда в суд и обратно, это просто ужасное испытание. Но в целом было терпимо. Впрочем, тяжелее всего в заключении приходится молодым и семейным. Я лишь могу говорить о своем опыте лишения свободы. 

Находясь в заключении, важно сохранять позитивный настрой, не падать духом, не опускаться, общаться на юморе, не сторониться людей. Нужно поставить себе правильную психологическую установку: никто не обещал, что всегда должно быть легко! А значит, жизнь продолжается, просто сегодня она немного другая — не такая, какой была вчера, на свободе. Желательно найти себе небольшое занятие, это очень поможет отвлечься. В целом, все как в обычной жизни, где у всех свои сложности, заботы, радости и тревоги. 

Особую благодарность хочу выразить всем, кто поддерживал меня в это трудное время. Ваши письма, открытки, посылки, книги, газеты, журналы, продуктовые передачи, лекарства и финансовая помощь очень помогают тем, кто находится в заключении. Не бросайте этого богоугодного дела. Помните, если вы сделали это, вы сделали это Христу: «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне…» (Мф. 25:34–36). 

— Где было труднее сидеть: в СИЗО или в колонии? 

— Труднее было в колонии, где, в отличие от СИЗО, ты не принадлежишь самому себе. Там постоянные построения, хождения строем, жесткий распорядок и дисциплина, в любой момент ты можешь быть унижен сотрудником по любому самому безобидному поводу. Но мне повезло: так как отбывать наказание в лагере оставалось недолго, меня не направили на работы, а оставили при церкви, где я мог помогать заключенным осваивать азы православия и вообще обсуждать с ними разные животрепещущие вопросы, касающиеся как личных проблем заключенных, так и общих мировоззренческих тем. 

Опишу один случай, который особо запал мне в душу. Однажды ко мне подошел заключенный кавказской национальности и попросил пообщаться с ним наедине. Он отвел меня в сторону и говорит: «Я благодарен вам за вашу позицию, благодаря таким людям как вы, мы, … (он назвал свою национальность), еще сохраняем уважение к русскому народу!» Я просто не знал, что ему ответить. Но такие встречи, конечно, прибавляют сил и уверенности. 

«Гражданская религия и тоталитарная секта» 

— За время вашего служения в России вы нажили себе врагов и в лице министра обороны, и в лице иерархов РПЦ, которых вы критиковали. Как вы считаете, кто вас «заказал»? 

— Очень трудный вопрос. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем на него ответ. По крайней мере, в деле (которое я скопировал в суде после освобождения) все обставлено так, что сотрудник центра «Э» мониторил YouTube и случайно наткнулся на мой канал «Православный виртуальный приход». 

Мне сложно поверить в эту историю. В любом случае, это была месть негодяев, а откуда они — из РПЦ или Министерства обороны, — не так уж и важно. 

— Вы критиковали и Украинскую православную церковь и РПЦ. Что вас в них не устраивает? 

— Много чего не устраивает. Я вообще считаю РПЦ тоталитарной милитаристской сектой, не имеющей с христианством ничего общего. Эта структура создана в 1943 году по личному указанию Сталина, и ее основная задача — служить верой и правдой своим кураторам из ЧК-ГБ. 

На самом деле сегодня РПЦ является активным участником создания в России гражданской религии, в основе которой лежит базовый гностический миф о чуть ли не предвечном противостоянии России и Запада, олицетворяющих собою противоборство двух равных начал — добра и зла, где Россия выступает на стороне добра, а Запад являет собою тотальное зло, несущее разрушение и хаос всему живому. Именно в эту мировоззренческую парадигму так хорошо вписывается учение о священной войне, в которой Россия, ни больше ни меньше, спасает цивилизацию от сатанизма. 

Очень хорошо описал признаки этой новой религии протоиерей Андрей Кордочкин: «Основная характеристика гражданской религии — полное размытие границ между духовным и светским, а также между героизмом и святостью, — пишет о. Андрей в своей недавней статье для «Новой газеты», — Фокус гражданской религии — культ Победы, 9 Мая как «гражданская Пасха». Этот культ позволяет искусственно синтезировать советское и православное, непрерывно повышая градус триумфализма, и выстраивать идеологический нарратив нынешнего противостояния».

Сегодня этот нарратив широко транслируется в массы духовенством Московского патриархата. Так, буквально на днях в Телеграме, на странице Военного отдела Московской патриархии, было опубликовано следующее заявление одного из священников РПЦ: «Сейчас воюет не Россия, сейчас воюют два мира — традиционный и тот, который почитает Люцифера. Сегодня российские бойцы сражаются на стороне добра… Эти слова нашли отклик в сердцах бойцов, напомнив им о великой миссии, которую они несут». Вот только батюшка почему-то забыл, что и в Украине, и во многих странах ЕС (Греции, Румынии, Болгарии) православную веру исповедует большинство верующего народа. Да и вообще Православная церковь (не исключая и Московский патриархат) имеет свои представительства и приходы практически во всех странах ЕС. 

Напрашивается вопрос: 

Все это больше напоминает старый анекдот о загнивающем Западе, который очень вкусно пахнет, или бред сумасшедшего. 

На самом же деле мы имеем здесь дело с банальным национализмом, симптомы которого я так хорошо изучил во время служения на Украине. А как вы уже, наверное, поняли, я отрицаю любой национализм во всех его проявлениях: и украинский, и «святорусский», и «третьеримский», и любой другой. 

Что касается УПЦ, то, на мой взгляд, она находится в несколько странном положении. Дело в том, что евхаристическое единство с РПЦ означает и общность предания обеих этих религиозных структур. А это значит, что в УПЦ также признают все те бредни, что исповедуют и проповедуют в РПЦ. В том числе и концепцию «Святой Руси», которая сама по себе отрицает возможность украинской государственности. 

В этом смысле у украинской власти, как бы мы к ней ни относились, появляется реальный повод подозревать клириков УПЦ в государственной измене. На деле же для того чтобы снять с себя все подозрения, УПЦ нужно не просто объявить о юридической самостоятельности, но и объявить полную автокефалию и разорвать евхаристическое общение с такой РПЦ, которая в силу своей деятельности просто не может быть матерью-церковью не только для УПЦ, но и для какой-либо другой православной церкви. 

После неволи: монастырь, телеграм-канал 

— Сейчас вы во Франции, живете в монастыре. Можете ли вы служить литургию или вам надо восстанавливаться в сане? 

— Мне не нужно восстанавливаться в сане, так как я перешел из РПЦ в Русскую зарубежную церковь еще до лишения сана. Впрочем, само лишение меня сана в РПЦ лишено всякого смысла, так как на тот момент я уже был священником РПЦЗ(А) и к РПЦ не имел никакого отношения. В этом смысле в РПЦ просто должны были констатировать факт отсутствия в их рядах священника с именем Иоанн (Курмояров). Не могут же они лишать сана грузинских, болгарских, греческих и других священников, не служащих в Московском патриархате… 

Хотя на самом деле мне абсолютно все равно, что они обо мне думают и какие решения в отношении меня принимают. Я христианин, и у меня с ними не может быть ничего общего. 

— Вы создали телеграм-канал «Антивоенный священник». Для кого он предназначен: для православных христиан или для неверующих? О чем вы считаете важным сейчас говорить с людьми в России и на Западе? 

— Мой канал — для всех, кого интересует христианская оценка происходящего в мире, и в первую очередь в России. В том числе и будущие мои проекты будут иметь не только вероучительную, дискуссионную, но и ярко выраженную антивоенную направленность. Но 

Сегодня у русских людей пытаются украсть Евангелие и подсунуть им вместо веры Христовой имперско-милитаристскую идеологию в православной обертке, без Христа и Евангелия. «Нельзя дать им украсть у нас Евангелие» — так называлась моя первая программная статья на сайте «Мир всем». 

Ну а западных людей я хочу предупредить: надо быть очень осторожными с современной российской властью, выстраивающей в России тоталитарное общество и живущей по принципам чекистской организации, а также с сектой РПЦ МП.