Коричневые тайны российской церкви

XXXIII Международные Рождественские образовательные чтения, завершившиеся 31 января, были посвящены «Великой Победе» — прошлой и будущей, в которую верит Московская патриархия. За последние три года патриарх, его епископы и клирики сделали бесчисленное множество заявлений о превосходстве русских (народа, культуры и государства), об их глобальной миссии, даже об их божественных свойствах. В иное время и в ином контексте такие заявления квалифицировались бы как шовинистские.

В современной РПЦ сложилось новое богословие, официальный глашатай которого — Всемирный русский народный собор (ВРНС), возглавляемый тем же Кириллом. Главный догмат этого богословия выкристаллизовался в формулу: «Русская традиция, …великая русская культура являются высшей ценностью и смыслом жизни». Россию и ее народ «выполняют миссию Удерживающего, защищающего мир… впавшего в сатанизм Запада». На каждой литургии в каждом российском храме РПЦ молятся о победе над Украиной, проводятся бесчисленные конференции, концерты и выставки под лозунгом «Мы русские, [следовательно] с нами Бог».

Библейский термин «Удерживающий» православная традиция относит к Богу: значит, Россия — это Бог, а ее враги — бесы. Такую идеологию не назовешь даже простым шовинизмом. В его рамках органичны рассуждения «любимого проповедника патриарха» о. Андрея Ткачева: «Любой подонок и казнокрад — духовный украинец… Украина — это демон, хотящий крови».

Дефиниции и истоки

Исполняя указ Бориса Ельцина, рабочая группа РАН предложила в 1995 году такое определение фашизма: 

Борис Стругацкий определил фашизм лаконичнее: 

У богословия русского фашизма большая предыстория. Откуда ее начать? Со старца Филофея и доктрины «Москва — Третий Рим», с Ивана Грозного, огнепального протопопа Аввакума, Николая I «Палкина» с графом Уваровым? Собственно церковное обоснование идеи русских изоляционизма и мессианства предложили славянофилы. А на экзистенциалистском антисемитизме Достоевского выросло поколение церковных мыслителей эпохи Русской революции. Но история идеологии фашистской в современном понимании этого слова начинается с «Черной сотни» (Союза русского народа — СРН), которому покровительствовали видные иерархи типа митрополита Антония (Храповицкого), будущего первоиерарха Русской зарубежной церкви (РПЦЗ). Причастен к «Черной сотне» и весьма чтимый ныне святой — Иоанн Кронштадтский, в свои последние годы (ум. в 1907) состоявший почетным членом СРН. Правящий архиерей Иоанна, Петербургский митрополит Антоний (Вадковский), называл черносотенцев террористами. Правда, это не повлияло на решение синода, благословившего в марте 1908 года вступать в СРН.

К тому моменту «Черная сотня» насчитывала три тысячи отделений по всей стране, прежде всего — в юго-западных регионах. 

В борьбе за ресурс (правительство финансировало СРН) движение дробилось — наиболее «успешным» его крылом оказался Союз Михаила Архангела во главе с Владимиром Пуришкевичем — убийцей Распутина.

Одно писание и два жупела

Св. писанием «Черной сотни» стали «Протоколы сионских мудрецов» (ПСМ) — антисемитская фальшивка, пережившая второе рождение в 1990-е. После расследования, инициированного Столыпиным, Николай II согласился с подложностью «Протоколов», но склонная к мистицизму Александра Федоровна верила в них до конца жизни. Ученые приписывают авторство «Протоколов» Матвею Головинскому, агенту Охранного отделения во Франции. Но путевку в жизнь ПСМ дал православный эзотерик Сергей Нилус, включивший фальшивку в свой монументальный труд «Великое в малом» (1903), наполненный пророчествами о конце света. Книгу печатали придворная типография и Троице-Сергиева лавра.

ПСМ выросли на почве, взрыхленной антисемитскими памфлетами немецкого происхождения (В. Марра и Г. Гедше, шире известного как сэр Джон Рэтклиф). Автором модной до сего времени легенды о «мировом правительстве (синедрионе), финансируемом Ротшильдами», оказался крещеный румынский еврей Миллинер, писавший под псевдонимом Осман-бей. Николай II принял идеи Миллинера, написав на его брошюре: «Полностью разделяю». Позже на тексты Осман-бея сошлется идеолог нацизма Альфред Розенберг. 

Первое поколение русской эмиграции вообще было склонно объяснять «загадку революции» альянсом еврейства с масонством — еще одним жупелом русского национализма. На самом деле к масонству причастны многие деятели русской культуры и политики — Пушкин, декабристы, Суворов и Кутузов… Историки выяснили, что масоном был даже канонизированный РПЦ митрополит Филарет (Дроздов), останки которого находятся в храме Христа Спасителя. Шокированным революцией эмигрантам проще было принять теорию заговора, чем анализировать «объективные и субъективные причины» захвата власти «никому не известными» большевиками. На 1920–1930-е приходится вал русской антимасонской литературы; в итоге II Всезарубежный собор РПЦЗ 1938 года предал масонов анафеме. Антимасонский тренд подхватила НСДАП: в гестапо работал спецотдел по борьбе с ними.

Об актуальности «жидомасонского» сюжета для современного дискурса напомнил запрос депутата Госдумы и режиссера Николая Бурляева в СК с требованием расследовать убийство Лермонтова «соответствующими силами». Об этом Бурляев снял «фильм-расследование», презентация которого проходит на церковных площадках.

От Манчжурии до патриарха Кирилла

Целая россыпь фашистских партий появилась в русской диаспоре в 1920–1930-е гг., особенной популярностью движение пользовалось в Манчжурии, где постепенно стало доминировать среди эмигрантских организаций, тесно взаимодействуя с Харбинской митрополией РПЦЗ. Секрет его популярности — вера в скорое падение советского режима в результате усиления национал-имперских тенденций в СССР.

Всероссийская фашистская партия (ВФП; позднее — Российский фашистский союз) была создана в 1925 году в Маньчжурии и стала преемницей черносотенного Ордена борьбы Креста с Сионистской звездой, действовавшего в годы Гражданской войны во Владивостоке. Под влиянием ВФП Русское студенческое общество, объединявшее и учащихся церковных заведений, объявило себя «организацией фашистской, построенной на идее Самодержавной Монархии, нашедшей свое теоретическое выражение в письмах Царя Ивана Грозного».

Идеолог ВФП Иванов отмечал, что партия «построена на началах религиозных, национальных и трудовых. Одним из лозунгов русских фашистов является «Бог. Нация. Труд». История русских фашистских движений в Манчжурии интересна и многогранна, но закончили они слиянием с японскими оккупантами, разделив их участь в конце Второй мировой.

Базировавшаяся в Берлине и Париже группа «Смена вех», ответвлением которой стало движение младороссов (с его знаменитым лозунгом «Царь и Советы»), настолько поверила в националистическое преображение сталинизма, что многие ее активисты вернулись в СССР, где погибли в застенках. Счастливым исключением стал Александр Казем-Бек, завербованный НКВД в 1934-м в Риме. Под угрозой разоблачения он вернулся в СССР после смерти Сталина и стал видным сотрудником Московской патриархии. Идеи Казем-Бека об интеграции коммунизма и православия, а также пиетет, который он испытывал к Католической церкви, оказали большое влияние на главу Отдела внешних церковных сношений митрополита Никодима (Ротова), который привил их своему ученику Володе Гундяеву (в монашестве Кириллу). 

Евразийство и «главные философы Кремля»

В отличие от ВФП, возникшее в той же среде «евразийство» предложило фашизм-лайт. Это была тоже правая реакция на революцию, но такая, которая возлагала ответственность на саму монархию и «системных» либералов-западников дореволюционной России. Начало движению положила работа князя Трубецкого «Европа и человечество» (1920), противопоставлявшая «исторические» прогрессивные народы — «неисторическим» диким, которые, в частности, колонизировались Россией. Умеренные эмигрантские интеллектуалы типа Георгия Федотова и Федора Степуна заметили близость евразийства к фашизму, которую признал и Николай Бердяев. Евразийцы пророчески предсказали диктатуру в России вскоре после падения советской власти, но эта перспектива грела им душу. Трубецкой описывал грядущего автократора как носителя «соборной воли», полномочия которого истекают не из выборов, а из «фактического престижа» и патернализма.

Нынешняя власть неслучайно «полюбила» Бердяева (Путин цитировал его в своих ежегодных посланиях и интервью). Под влиянием катастрофы 1917-го он превратился в консервативного государственника, симпатизировавшего фашизму. Как философ Бердяев учил о «метафизичности» России, что очень близко нынешнему учению РПЦ об «Удерживающем». В «Философии неравенства» и «Новом Средневековье» (1923) Бердяев поддерживал замену парламентской демократии «властью лучших», «корпоративным представительством» (наподобие средневековых гильдий), находя идеальное воплощение этой модели в итальянском фашизме, более того — объявив его «единственным творческим явлением в политической жизни Европы». Итоги Второй мировой погрузили Бердяева, умершего в 1948-м, в глубокий пессимизм и ожидание скорого Апокалипсиса.

Откровенно профашистским философом был другой любимый мыслитель Кремля — Иван Ильин (1883–1954) (Путин «за свой счет» перезахоронил его в Донском монастыре). В статье «О русском фашизме» Ильин противопоставляет «бездне безбожия» большевиков «возрождение рыцарственного начала» в Германии. После прихода к власти Гитлера в мае 1933-го он публикует статью «Национал-социализм. Новый дух», ругая либеральную Европу за клевету на режим НСДАП и хваля Гитлера за остановку «большевизации» Запада. Будущее России Ильин видел в семейно-патриархальной связи вождя (монарха) с народом — поскольку русский народ никогда не поймет «деперсонифицированную» власть.

Постсоветский синтез

Русский фашизм был абсолютным табу в СССР, но идеология ксенофобии — классовой и национальной (под вывеской антисионизма) — сопровождала почти всю его историю. «Антисоветская пропаганда», за которую карали вольнодумцев, обещает вернуться в российское уголовное право под именем «русофобии». Первым перевел советскую ксенофобию на язык русского фашизма фронт «Память»* Дмитрия Васильева. Его интуиция сводилась к тому, что демократия и либерализм в российской истории не успели обрести национальные формы, поэтому органичен переход от коммунизма к национал-шовинизму, а не к демократии западного типа.

Сейчас мало кто помнит о фашистских движениях начала 90-х типа РНЕ* Баркашова или Национальной партии Иванова-Сухаревского. Весьма многочисленные когда-то движения скинхедов или ультраправых футбольных фанатов практически загнаны в подполье. В РПЦ также мало кто помнит о классиках новой правой идеологии типа митрополита Иоанна (Снычева) или о. Димитрия Дудко и Александра Шаргунова. Дискурс «православной» проповеди эпохи СВО больше обращен к язычеству, чем к христианской традиции. Неслучайно в последнее время глава РПЦ настойчиво говорит об опасности «неоязычества», на самом деле играя на его поле.

Апофеозом «православно-языческого синтеза» в контексте философии СВО стало мутное, но эмоционально заряженное учение Александра Дугина. Это классический дуализм (воплощенный, например, в религии зороастризма) — учение об извечной борьбе двух равновеликих начал бытия, в терминах Дугина — «цивилизации суши» и «цивилизации моря». Термины и образный ряд Дугина обогащены наследием Рене Генона (1886–1951) — основоположника французского традиционализма, ставшего суфийским шейхом, и Юлиуса Эволы (1898–1974) — идеолога антисемитизма и одного из учителей Муссолини.

Генон начал свой «традиционализм» с утверждения о деградации человечества (в первую очередь — западного), золотой век которого закончился вместе с мифической Гипербореей в VI в. до н.э. Эвола сделал следующий шаг, указав на корень зла в виде «семитизации греко-романского и всего нордического мира», в первую очередь — через христианство. Так, один из учителей топ-спикера Всемирного русского собора предстает радикальным критиком христианства, грезящим возрождением Римской империи во главе с тоталитарным вождем, имеющим право сказать: «Государство — это я!».

Любимое детище Дугина, его «комсомол» — Евразийский союз молодежи (ЕСМ), в создании которого в 2005-м участвовала администрация президента РФ. Одним из лидеров ЕСМ был Валерий Коровин — ныне спичрайтер старообрядческого митрополита Корнилия (Титова), еще более радикального проповедника «духовности» СВО, нежели патриарх Кирилл. Главная цель ЕСМ — «крушение мировой империи США», поскольку они — «абсолютный враг». Программа союза стилизована под очевидный прототип: «Наш идеал — сила. Наш союз предпочитает войну… Ничего не бойтесь. Хочешь жить, будь готов погибнуть».

На пороге Апокалипсиса

РПЦ нашего времени освоила этот язык. Дугин так наставлял отцов Всемирного русского собора, провозгласивших СВО «священной»: «Запад — это идея. Вторжение этой идеи началось с секуляризации, которая разделяла божественное и человеческое». Операция против Запада, которую ведет Путин, «это война неба против ада». То же говорит патриарх: СВО «имеет не физическое, а метафизическое значение».

В центре социального учения РПЦ сегодня «русский мир», который не просто бросил вызов «сатанинскому Западу», но и выводит Россию из истории, которая последние столетия определялась культурой модерна, Нового времени. 

Недаром в своих истерических постах зам Путина по Совбезу Медведев делится предчувствием, что РФ и ее лидеру суждено исполнить Апокалипсис и вступить в последнюю битву с Антихристом (он же Иблис). Как верно замечает о. Андрей Кордочкин, «невозможно остановить историю и вернуться в выдуманное самим собой прошлое. В битве раздутого коллективного эго с реальностью победа невозможна».

Где торжествует мрачный языческий дуализм, замешанный на крови и культе смерти, нет места Христу, в Котором все живы и не бывает национальных разделений (Кол., 3:11). У религии «русского мира» / СВО другой бог, в чем честно признавался ее пророк Дугин: «Путин — везде, Путин — все, Путин абсолютен, Путин незаменим». Кремлевский политолог Сергей Марков выразил то же самое на языке своей «науки»: «Личность Владимира Путина важнее для общества, чем институты государства». И им снова вторит патриарх Кирилл: «Он неспроста нам дан. Не знаем, что нас ждет в будущем», если Путина не станет. Годом ранее, правда, патриарх знал, что нас ждет: уход Путина совпадет с концом этого мира.

Что первично в этом апокалиптическом клубке — Путин или РПЦ — теперь трудно разобрать. Наблюдается эффект усиливающегося резонанса: идеология «русского мира», сгенерированная РПЦ, подхвачена и усилена Кремлем, а «ценности СВО», сгенерированные кремлевской пропагандой, подхвачены и сакрализированы РПЦ.