Форсаж-2025

Программа, подготовленная заранее

Если разделить все, что объявил как свою фундаментальную программу реформ и изменений Дональд Трамп, на части, то можно выделить три группы: вопросы идей и ценностей, экономика с геополитикой и домашние дела.

В первой группе особняком стоит отмена всего, что в американском мироустройстве было связано с закреплением принципов разнообразия, равенства и инклюзии. Эти принципы настолько глубоко прошили то, как устроен современный мир, причем не только американский, что то, как поворот от них вспять, скажется как на отдельных людях, так и на принципах межчеловеческого взаимодействия, да и в целом на понимании идей равенства и равноправия на нашем общем настоящем и будущем, потребует более детального и глубокого разбора и осмысления. Это ведь отнюдь не просто росчерк пера на отдельном указе, а значительно более важный сигнал всему миру в части того, что можно, а что нельзя с точки зрения политического руководства одной из самых могущественных стран мира.

Во второй группе собрались тарифные войны с соседями, которые (войны), похоже, были заранее и хорошо спланированы, поскольку претензии что к Канаде, что к Панаме, что к Колумбии с Мексикой получили ровно такое разрешение, которое у этих стран уже было заранее припасено, и все остались по большому счету при своих.

Получилось в Израиле, и это славно, но последующие инициативы с «ривьерой» в Газе оставили много вопросов. Равно так же, как и с видами на Гренландию, и со многими иными международными инициативами, которые сыплются практически ежедневным щедрым дождем.

Самая важная для нас и не только — тема мирного урегулирования в Украине подвисла на неопределенный срок, хоть и была заявлена к разрешению чуть ли не за сутки — и для этого есть мириад причин, большинство из которых на данный момент кажутся неразрешимыми и непреодолимыми. Но все, кто ждет этого примирения или как минимум прекращения огня, как ничего иного, каждый день начинают с проверки новостей: не появилась ли новая, неожиданная инициатива-экспромт или инициатива-заготовка, которая сдвинет все с места и обозначит свет в конце тоннеля? Вот, вроде созвонились…

К третьей же группе относится то, что стремительным ураганом происходит в самих Соединенных Штатах, с их внутренним мироустройством. Друзья и знакомые, живущие там, просят кто попкорна, кто успокоительного, ибо сюжет действительно разворачивается стремительно: невообразимое количество федеральных органов власти приостанавливает свою работу, программы и платежи замораживаются, веером рассылаются уведомления об ограничении доступа сотрудников на свои места работы и предложения об увольнении.

Деньги и самим нужны

Громче всего по миру и в самих Штатах прогремела инициатива, останавливающая выделение любой федеральной помощи где бы то ни было кому бы то ни было. Через пару дней, однако, стало ясно, что прекращение выделения такой помощи внутри страны грозит серьезными до чрезвычайности последствиями, и все быстро отыграли назад, сосредоточившись в отмене и обличении во всех грехах программ американской международной помощи. Тема стала чуть ли не основной во всех новостях, затронув и Россию: все кинулись искать получателей такой помощи с российским гражданством в прошлом и настоящем.

И без этих поисков было понятно, что гранты выделялись российским получателям, как и любым другим, и что их отмена ударит по многим из них, но отнюдь и совсем не они были целью приключившейся заморозки. Она стала частью куда более масштабных, фундаментальных планов по переустройству американской системы федерального государственного управления, планов, которые простираются куда далее одного отдельно взятого ведомства.

Практически все, что в данном направлении сделала, делает и собирается сделать администрация президента Трампа, в данный момент определяется для самой Америки, а в каких-то больших смыслах и для многих других стран мира, не тем, что и как делает сегодня второй джокер в этой паре Илон Маск. И то, как оно делается, так же важно, как и содержание проводимых реформ. Если захват и закрытие отдельных министерств, агентств и служб можно назвать именно словом «реформа». Чтобы осознать, как все делается, важно кое-что понять о самом Илоне Маске в его сегодняшней версии и роли.

Мессианство Маска и технократический авторитаризм

Итак, DOGE (Department of Government Efficiency, Департамент правительственной эффективности), который одним из первых указов Трампа был создан под Маска и для Маска, согласно данным предвыборным обещаниям: за пару месяцев до ноябрьских президентских выборов было объявлено, что Маск при новом президенте, если он победит, займется повышением эффективности государственного управления. Никаких особенных деталей тогда не озвучивалось, но по отдельным словам и намекам было понятно, что предстоит большой аудит, большая реорганизация и значительные изменения. Никто не мог представить, какие. При этом неоднократно отмечалось, что непосредственно на государственную службу Маск не пойдет и будет руководить всем этим делом на сугубо волонтерских основах.

Изначально планировалось, что возглавит он реформаторские усилия на пару с Вивеком Равасвами, американским предпринимателем и инноватором индийского происхождения, тоже миллиардером, чрезвычайно популярным в американском бизнес-сообществе. Но незадолго до инаугурации президента Трампа Равасвами вдруг решил отойти от этой затеи, сообщив, что их с Маском планы и подходы к поставленной задаче «философски противоречат друг другу».

Он планировал сначала провести глубокую аналитическую работу, выработать планы преобразований, оформить их в проекты законов и президентских указов, а затем постепенно воплощать новое видение в жизнь. Планы Маска, который обладал и обладает значительно большим влиянием на Трампа, категорически отличались от этого, и поэтому Равасвами сошел со сцены, ограничившись намерением в скором времени стать сенатором от штата Огайо.

Согласно официальному тексту указа о создании Департамента правительственной эффективности (ДПЭ), главное назначение этой новой структуры — «модернизация федеральных технологий и программного обеспечения для максимизации государственной эффективности и продуктивности». В последующие после подписания указа недели стало ясно, что роль агентства Илона Маска значительно — на порядки и сотни порядков — больше, чем заявленная цель.

Вот только несколько из действий, предпринятых ДПЭ и его сотрудниками, повергших в шок и хаос весь Вашингтон и практически все Соединенные Штаты: предложение всем двум с лишним миллионам американских государственных служащих уйти в отставку по собственному желанию с выплатой им восьмимесячной компенсации; такое же предложение сотрудникам ЦРУ и еще ряда федеральных служб; получение доступа к помещениям и компьютерным системам 11 федеральных ведомств, среди которых Федеральное казначейство, Федеральная авиационная администрация, Администрация по малому бизнесу, Департамент образования, Федеральное агентство по международному развитию, Офис государственной службы и даже Федеральное бюро расследований, с полным или частичным замораживанием их деятельности. Служащим прекращен доступ к их рабочим местам; сотрудники ДПЭ, зачастую очень молодые люди с компьютерными навыками, не просто получили доступ к внутренним серверам ведомств, но и в отдельных случаях стали вносить изменения в их программы и коды.

Другая часть ничего не понимает, а объяснения, которые несутся с экранов и страниц различных медиа, категорически противоречат друг другу. Третья часть замерла в ужасе, предполагая, что производимые в стиле fast and furious здесь и сейчас изменения могут обрушить управляемость управленческих процессов, и их будет трудно отыграть назад или поправить, а может быть, и невозможно.

Маск же, не отрываясь от сообщений в своей социальной сети Х (бывший твиттер), где он пишет минимум раз в час обо всем происходящем, победно заявляет, что все это только начало и что вся система государственного управления Америки, такая, какой ее все знали и использовали сотни лет, будет полностью и кардинально изменена. И это, прямо скажем, несколько отличается от задачи «модернизации программного обеспечения».

Как же так получилось, что Маск, гений-предприниматель, богатейший человек мира, который еще недавно, во времена Обамы, представлялся типичным либералом, больше всего мечтал о полете на Марс и беспокоился о климатических изменениях, стал тем человеком, который, по мнению многих, является сегодня de facto вторым, а в некоторых вопросах первым человеком в США, который простирает свои амбиции не только на перетряхивание всего федерального правительства Соединенных Штатов, но и находит время поддерживать разнообразные, но все больше правые политические движения в Германии и Великобритании? Какая у него стратегия? Что он хочет получить и сделать, помимо обличения коррупции и воровства?

Некоторые обозреватели полагают, что президент Трамп использует Илона Маска для решения тех задач, на решение которых ни у кого из кругов традиционной политики и истеблишмента никогда не хватило бы смелости и силы духа, то есть использует его в качестве «тотального разрушителя», применяющего в отношении государственных ведомств ту стратегию яростного напора и поглощения, которая обычно используется в мире бизнеса. Это напоминает то, как Маск строил свою бизнес-империю, — с размахом и напоказ. На это накладываются личные характеристики самого Илона Маска с его любовью к хлесткости, преувеличениям, драме и использованию более чем резких эпитетов в отношении недругов и противостоящих обстоятельств: практически все и всех, кто ему не нравится или идет поперек его линии, он объявляет «злом» (evil) и со всем присущим ему талантом и страстью борется с ними. Но главное — скорость, безапелляционный напор и необратимость.

Маск со всем присущим ему талантом четко определил наиболее ключевые точки, определяющие американскую систему управления: финансы, кадры, логистика, безопасность, — и быстро и эффективно взял их под контроль, используя десятки нанятых им для работы в ДЭГ в Силиконовой долине специалистов в компьютерной сфере.

Практически все они молоды, лично преданы Маску и его видению, абсолютно ему послушны, и если он говорит «делать!», то они выполняют поставленную задачу, не задумываясь о ее обоснованности, легальности или о последствиях своих действий. Они без страха и упрека заходят в любые федеральные офисы, требуют предоставления им ключей от управления, а на любые вопросы отвечают, что они исполняют указ президента и любое препятствование им может быть наказуемо. Им подчиняются, несмотря на то, что Департамент правительственной эффективности по своему правовому статусу — временная организация, не являющаяся сама по себе федеральным исполнительным органом, для создания которого потребовалось бы решение Конгресса. Но такова магия слов, произносимых об их миссии Трампом и Маском, что этим временным сотрудникам временной структуры подчиняются высокопоставленные госслужащие с двадцати- и тридцатилетним стажем службы.

Если же кого-то волнует вопрос легальности всего происходящего, то тут включается эффект скорости действий, который противоречит привычному темпу работы американской правовой системы. Когда кто-то возмущается предпринятыми действиями, им говорят: обращайтесь в суд. А суд — дело сильно небыстрое, дело долгое, юристы готовят свои бумаги не один день, слушания по не остро критичным вопросам назначаются не на завтра, и пока вот эта система правового реагирования разгоняется, а потом даже, возможно, приносит результат (те или иные решения приостанавливаются, замораживаются), к этому моменту уже проходят дни, если не недели, когда люди уже уволены, коды изменены, новые порядки установлены. Потом, когда-то, через месяцы судебных разбирательств, может, кого-то и восстановят на работе, а какие-то решения будут признаны сомнительными, если не противозаконными, но к тому времени история уйдет вперед, а победители и проигравшие будут ею назначены. Плюс мало кто хочет и готов судиться лично с Маском, учитывая его ресурсы, его влияние и его готовность ни перед чем не останавливаться.

Глядя на его сегодняшний напор, многие задаются вопросом: а зачем ему это все надо, чего он хочет? Очевидно, что не денег, их у него хватает. Хотя многие указывают на то, что у его компаний изрядно федеральных источников средств, явно не денежный интерес движет Маском-реформатором в его текущей деятельности. По всей видимости, быть самым богатым человеком мира для Илона Маска оказалось недостаточным, и он захотел власти. Но не просто политической власти в виде должности или декоративной позиции. А настоящей большой власти — решать, изменять, преобразовывать мир, поворачивать реки вспять.

То, чего он добился в бизнесе, а добился он более чем многого, могло создать у него представление, что он может все, вообще все. И что на любую проблему у него есть ответ и решение. Это такое царское отношение к окружающему миру, в котором тебе подвластны приблизительно любые задумки и идеи, которое весьма распространено в том, что называется философией и «культурой Силиконовой долины».

Если сильно упростить в применении к тому, на что замахнулся сейчас Маск, то звучит эта философия так, что для управления страной нужен знающий и эффективный исполнительный директор (СEO), который может быстро и четко принимать необходимые решения, не оглядываясь на обстоятельства и суды, законы и процедуры, конгрессы и сенаты.

Добавим к этому, что у выдающихся людей с подобной философией есть еще и представления о большой миссии и славе, прилагающейся к выполнению подобной миссии, и можно предположить, что такой гремучий коктейль энергии может заставить такого человека, как Илон Маск, сначала скакать рядом с Дональдом Трампом на предвыборной сцене, а потом отправиться от его имени в героический крестовый поход против бюрократического глубинного государства.

Зарождение этого стремления к героической миссии ниспровергателя устоев возникла в Илоне Маске относительно недавно. Действительно, многие наблюдатели отмечают, что еще несколько лет назад ничто не предвещало в нем такого порыва. Возвращаясь к временам президента Барака Обамы, мы видим вполне стандартного либерального предпринимателя, растущего и набирающего веса и сил. Компании которого вполне встроены в зеленую повестку Обамы, более чем преуспевают от тогдашних политик, субсидий и гарантий для электрического транспорта и органично существуют в системе государственно-предпринимательского партнерства.

В 2017 году Маск входил в один из общественных советов при президенте Трампе, но вышел из него, когда последний принял решение о выходе США из Парижского климатического соглашения.

А потом произошла некая драматическая радикализация взглядов Маска с резким сдвигом вправо за буквально пару-тройку лет. Кто-то считает, что на это очень сильно повлияло все, что связано с пандемией COVID-19 и государственной реакцией на нее. В некоторых его интервью того времени видно, что он очень болезненно отреагировал на все тогдашние регулирования и закрытия бизнесов, на то, как власть резко и без консультаций приняла решение поставить всю жизнь на «стоп», на то, как государственные решения не по-партнерски отнеслись к интересам бизнеса. Параллельно происходили события в личной жизни Маска и изменения в его стиле жизни, которые отмечали его близкие и сторонние наблюдатели и которые постепенно стали влиять на тональность его высказываний и, видимо, на его взгляды.

Маск всегда активно использовал социальные сети, и в частности тогда еще твиттер (ныне Х), чтобы доносить эти свои взгляды до мира. Одно из изданий отметило, что как раз на период 2019–2020 годов попадает резкий всплеск активности Маска в твиттере, и по тому, на что он отвечал, что отмечал и что распространял, было заметно его увлечение теми сегментами этой платформы, которые не просто стремятся вправо, а просто именно там и находятся, клубясь вместе с бесконечным количеством конспирологии и бесконечных теорий заговора.

И тут непонятно, что здесь яйцо, а что курица, и то ли у него возникли взгляды, которые совпали с какими-то правыми теориями, то ли такие теории повлияли на его взгляды. Учитывая, что он по-настоящему занырнул в мир твиттера, не просто время от времени что-то публикуя там, а фактически существуя в нем, что видно по количеству и частоте его сообщений и в тот период, и теперь, он не мог, видимо, не подпитаться многим из того, что составляет своеобразную «культуру твиттера», где доказательства неважны, важны лишь скорость и хлесткость аргументов. Маск был и остается очень органичным в этом мире.

Совершенно неудивительно, что при такой увлеченности и вовлеченности Маск при первой же возможности в 2022 году за 42 миллиарда долларов приобрел твиттер, переименовал его в Х и провел тотальную и кардинальную реформу системы управления и функционирования платформы. Он моментально уволил прежнее руководство и значительное количество сотрудников, взяв Х под свой полный контроль.

Для нас тут важны даже не содержательные последствия этого приобретения, о которых много и активно говорили, отмечая стремление Маска освободить Х от какой бы то ни было цензуры, сделать платформу пространством такой свободы слова, которую он сам себе представил и которая подразумевала в числе прочего восстановление удаленного предыдущими владельцами тамошнего аккаунта Дональда Трампа, важно то, как это было сделано, поскольку скорость и методы получения контроля за операционной стороной твиттера чрезвычайно напоминают то, что происходит сейчас в Вашингтоне.

Надо сказать, что у многих владельцев, директоров и руководителей компаний в Силиконовой долине и не только к этому моменту уже отрос огромный зуб и на эту программу, и на предъявляемые ею требования, и в целом на сильно возросшую в последние времена роль прав сотрудников, которые многим бизнес-лидерам казались раздутыми и мешающими бизнесу, и в их глазах Маск делал то, что они, возможно, хотели сделать, но не могли, поэтому никто ни о чем по поводу его методов вслух и не заикнулся.

Маск же, ровно так же, как он делает это сейчас с государственными ведомствами, порезал все кажущееся ему ненужным, все лишние расходы и все обременения и установил прямой личный контроль. Учитывая общественную значимость столь популярной социальной информационной платформы, это выглядело не просто как реформа, а как революция.

Маск стал в каком-то смысле медийным могулом, влиятельность которого в современном цифровом мире, где карьеры и финансовые империи строятся и рушатся одним твитом, сравнима с влиятельностью людей вроде Руперта Мердока (если не превосходит ее). Идея быстрого, стремительного и эффективного получения контроля за общественно значимым активом, общественно значимым инструментом была успешно реализована Маском первый раз именно тогда. Фактически на месте былого популярного твиттера, разобрав его систему управления и подстроив ее под себя, Маск создал новую не менее привлекательную платформу, которая выполняет ту же роль, но уже без груза лишних с точки зрения Маска элементов всевозможных регулирований, равноправий и инклюзий.

Реализовано же это было ровно теми же методами, которыми он действует сегодня. Например, многочисленные увольнения тогда произошли ровно так же, как они происходят сейчас: все сотрудники твиттера получили в 22-м году электронное письмо с темой в шапке Fork in the road («Развилка»), в котором им предлагалось добровольно уволиться или быть уволенными позднее с худшими условиями. Сейчас ровно такие же электронные письма с той же самой темой в заголовке получили все американские государственные служащие. Во-первых, тогда сработало. Во-вторых, все сейчас должны знать, что это письмо именно от Маска, что это его работа, его цель и задача, что так он реализует свою миссию и свои взгляды.

Взгляды же эти характеризуются мессианством, в котором главные идеи связаны со спасением человечества, но уже не только посредством отправки его на Марс, но и с предварительным освобождением тех, кто пока живет здесь, на Земле, от излишних и не нужных процедур, регулирований, правил, государственного вмешательства и опеки. Пока строятся и испытываются космические корабли, Маск решил поправить жизнь, согласно своим представлениям, непосредственно вокруг себя и, начав делать это в онлайне, через средства информации, органично и логично для себя перешел в офлайн, в мир реальных действий и реального контроля.

На поверхности все это называется реформами, но по тому, как и что делается сегодня Департаментом государственной эффективности, это больше похоже на намерение разобрать все существующие государственные институты до фундамента, чтобы на их месте построить что-то новое, более эффективное и отвечающее взглядам строителей. Если где-то в чем-то старые правила не работают, надо их не менять, а избавиться от них.

Это как в слогане времен бума развития информационных технологий конца 90-х и начала нулевых, когда строились все существующие ныне цифровые империи от Гугла до Амазона: move fast and break things («двигайся быстро и круши»): если что-то не работает, не тормози, разбирай до нуля, чтобы начать снова.

Потому что Маску представляется, что он точно знает, как сделать все лучше. У него же получилось с «Теслой», с космической программой, с Х — значит, если там эти методы сработали, то они должны сработать и на больших структурах и задачах. Это своеобразное перенесение техноутопии в мир реального государственного управления, где она по дороге превращается в техноавторитаризм.

Маск раз за разом повторяет, что существующие правила и регулирования должны уйти в прошлое, оставив для постройки нового чистый лист, а если в процессе выяснится, что убрали что-то нужное, то потом это можно всегда вернуть. Действуя точно, как в бизнесе, он принимает на себя риск, он не боится риска, ведь он принимал его на себя уже очень много раз. Действуя так, как он действовал, например, в случае с Х, он не очень задумывается о человеческой составляющей, о том, как конкретно его действия скажутся на судьбах конкретных людей, поскольку миссия больше и важнее.

А что если не получится?

А что, если не получится? Что, если все пойдет не туда и не так? Кажется, Маск и его команда верят, что старая демократия, старые институты и старая бюрократия настолько дряхлы и слабы, что, во-первых, все так или иначе получится, а во-вторых, что бы на их месте ни возникло, оно в любом случае будет лучше того, что было. Если присмотреться повнимательнее, пока никто ничего не говорит о том, как именно будут построены и отлажены новые институты, которые придут на место сносимых, что они будут из себя представлять, как будут работать.

Пока все, что видно на поверхности, — это не решения, а критика того, как все было устроено до января 2025 года. Многие ссылаются на текст «Проекта-2025», который был разработан экспертами Heritage Foundation. Этот объемный, под тысячу страниц документ многие считают основой предстоящей реконструкции американского государства, и он предполагает построение новой системы, которая подчиняется напрямую президенту, из которой убрана бюрократия и которая упраздняет неконституционную власть «имперствующего Конгресса», эдакая президентская вертикаль.

Мы это где-то уже видели, не так ли? 

Трамп же в это время немного отстраняется от всего этого, занимаясь тарифно-экономическими и международными делами, лишь иногда замечая, что все, что делает Маск, согласовано с ним. А потом на расчищенное место по плану, видимо, заступят строители нового, которое пока не очень понятно как выглядит и кто это будет. Однако очевидно, что результаты, какими бы они ни были, всех этих реформ, которые сейчас для нас, как будто сторонних наблюдателей, кажутся внутренними, сугубо американскими, в силу положения Штатов в современном мире будут оказывать влияние на практически все, происходящее в мире, включая нас.

• Во-первых, с точки зрения идеи: на наших глазах одна отдельно взятая существующая государственная система признана не отвечающей взглядам победившего политического класса и его сторонников, и она тут же подвергается немедленному демонтажу, невзирая на риски и издержки. Изрядному количеству политиков в разных частях планеты такой подход покажется весьма привлекательным, а тем, кто что-то подобное уже осуществил, — подтверждением их правоты.
• Во-вторых, методы осуществления реформ — через скорость, напор и безапелляционность, где любые возражения устаревают быстрее, чем появляются новые, где традиционные способы урегулирования разногласий через правовую систему не могут угнаться за темпом происходящего, где бизнес-напор, подкрепленный информационными ресурсами, как мясорубка перемалывает любые попытки противостоять. Методы, против которых у институционально-бюрократической системы нет ответа.
• В-третьих, кем будут наполнены новые будущие структуры экономического и международного взаимодействия, как они будут работать, на что опираться и к чему стремиться, не определено ничем, кроме время от времени озвучиваемых в произвольном порядке идей одного человека и его ближайшего окружения, идей, из которых довольно трудно сложить целостную картину, а значит, спланировать сколько бы то ни было целостное предсказуемое будущее.
• В-четвертых, что для многих и в США, и в мире кажется главным, на свалку истории со свистом и улюлюканием отправляются многочисленные либеральные идеи и ценности, включающие те идеи, которые являются для многих основой мировоззрения и существования, и такие люди по всему миру ощущают себя сегодня под прицельным огнем осмеяния и шельмования.
• И наконец, в-пятых, повисает в воздухе вопрос о месте и роли в современном мире эдакой обновленной технократической олигархии, где бесконечно богатый визионер с миссией, какие бы благие идеи им ни двигали, может заместить собой всю, какая есть, систему сдержек и противовесов, правил и принципов, добиваясь того, что ему кажется правильным, любыми средствами, не считая нужным ни перед кем-то отвечать, ни за что-то объясняться, да и не имея, собственно, никаких причин для таких объяснений: его же никто не выбирал, он сам ворвался в сюжет и подстроил его под себя.