Петр Саруханов / «Новая газета»
Самым очевидным для всех показателем состояния российской экономики в ушедшем году был рост цен.
По данным Росстата на 18 декабря 2024 года, продовольственная инфляция в РФ достигла 10,93% в годовом выражении и стала максимальной с ноября 2022 года.
(Исключением стало мясо курицы — оно подешевело на 2,3%.)
Но история с инфляцией, на самом деле, — производная от истории с происшедшим разделением экономики на две части: как выразились авторы доклада «Квартальный прогноз ВВП. Выпуск № 64», опубликованного Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН, — в одной из этих частей производство растет при устойчивом спросе со стороны государства, а в другой происходит замедление при снижении спроса.
Действительно, если судить по данным Росстата и оценкам Министерства экономического развития РФ, ВВП РФ продолжает расти — но это довольно специфический рост.
«Сельское хозяйство» и «стройка», бывшие драйверами экономики в 2022 году, «тормозят» (в АПК снижение, в «стройке» стагнация), грузооборот снижается с 2023 года, оптовая торговля стагнирует с осени 2024-го, потребительский спрос замедляется с лета 2024-го. В нефтепереработке и металлургии — снижение. В целом стагнирует/сокращается примерно все, что не оплачивается бюджетом напрямую.
Индикатор бизнес-климата, по оценке текущих экономических условий, который публикует ЦБ РФ, снизился до минимума с октября 2022-го, ухудшение идет непрерывно на протяжении 6 месяцев (с мая 2024-го).
Резкие негативные изменения присутствуют в торговле — там худшие показатели с осени 2022 года, резко обвалилось строительство — до минимума с октября 2022 года. Правда, перелом настроений бизнеса следует оценивать с учетом очень высокого уровня оптимизма в середине 2024 года — поэтому нельзя говорить о том, что бизнес оценивает ситуацию как кризисную, но можно говорить о разочаровании в ожиданиях предпринимателей.
Но там, где бюджет платит (госсектор), — там рост и в производстве «металлических изделий без учета машин и оборудования», и в производстве «прочих транспортных средств и оборудования».
Незавершенный объект жилищного строительства. Фото: Игорь Евдокимов / Коммерсантъ
В этом и заключалась суть «структурной трансформации экономики», анонсированной правительством весной 2022 года: у правительства РФ нет проблемы с деньгами (их можно напечатать, то есть расширить кредит, этим правительство и банковский сектор три года и занимались), но есть проблема с ресурсами, трудом и капиталом, которые должны были «перейти» из сектора «потребления и производства потребительских товаров» в сектор «производства металлических изделий».
С задачей перераспределить ресурсы от «потребления» к «производству» правительство справилось. Инструментами такого перераспределения стали высокие банковские ставки (ограничение доступа к финансовым ресурсам для всех, кого не поддерживало правительство гарантиями и льготами) и высокая инфляция (нет, ни правительство, ни регулятор не видели в инфляции проблему, для них это был инструмент промышленной политики, хотя бы и опасный, и обоюдоострый).
А как такая штука работает — в СССР придумали без малого сто лет назад.
Был такой экономист Григорий Фельдман, один из заметных деятелей Госплана СССР, придумавший, как запустить экономический рост без притока капитала (все равно как вытащить себя за волосы из болота).
Рассуждения Фельдмана были очень эффектны.
Всю экономику можно поделить на две части — одна производит «потребительские товары», другая «инвестиционные товары».
Частных инвестиций — по какой причине, неважно — нет.
Весь капитал (инвестиции) — находится в руках правительства.
Куда правительство должно инвестировать?
Ответ — в «инвестиционный сектор», промышленную инфраструктуру.
Строим «производство»… а что будет с потреблением?
А ничего.
Как только люди поймут, что в потребительском секторе им ловить нечего, они пойдут «на завод». Поначалу — на первом этапе «инвестиций в производство» людям можно платить чуть «выше рынка», но довольно скоро у заводов будут стоять очереди, и зарплаты снизятся.
Искусственный переток капитала в «производстве» спровоцирует дефицит капитала в «потреблении» — дальше последует сокращение рабочих мест, и освободившиеся работники пойдут в «производство», снижая цену труда.
Дальше переток капитала в производственный сектор вызовет дефицит этого капитала в потребительском секторе и, соответственно, сокращение предложения потребительских товаров. Сокращение предложения потребительских товаров потянет вверх цены на эти товары. Если темпы роста цен будут обгонять темпы роста зарплат — люди не смогут потреблять, а будут экономить, т.е. «накапливать капитал».
Но рано или поздно накопленные капиталы можно будет пустить на потребление (или инвестировать в потребительский сектор).
Можно, только зачем, мог бы сказать Фельдман.
Лучше реинвестировать накопленный капитал в «новое производство», тогда — дефицит капитала в «потреблении» продолжит расти, и этот дефицит вытеснит из «потребления» рабочую силу, которая — правильно, будет давить на рынок труда в «производстве».
Получается, что «потребительское общество» превращается в морковку, которую правительство подвешивает перед носом пролетария, крутящего педали «динамо-машины», —
и чем лучше пролетарий крутит педали, чем быстрее правительство накапливает капитал, тем больше правительство реинвестирует этот капитал в производство и тем быстрее капитал уходит из потребительского сектора, тем быстрее растут в потребительском секторе цены, заставляя рабочего «в производстве» крутить педали еще быстрее.
Происходящее разделение экономики на две части, в одной из которых производство растет при устойчивом спросе со стороны государства, а в другой происходит замедление при снижении спроса, интерпретируется россиянами в зависимости от их обыденных представлений об экономических процессах, отмечают авторы «Квартального прогноза ВВП. Выпуск № 64» ИНП РАН.
Исследования Института психологии РАН, проведенные в 2024 году, позволяют выделить в экономическом сознании россиян две разные ментальные модели экономики в текущих условиях.
«…мобилизационная и социальная, каждая из которых характерна для 41% (третий кластер — 18% респондентов, которые не сформировали определенных представлений на этот счет или ушли от ответа).
Сторонники мобилизационных взглядов на устройство экономики считают, что развитие военно-промышленного комплекса сейчас способствует развитию российской экономики (так считают 46% опрошенных) и более склонны считать инфляцию и дефицит кадров результатами экономического роста. У них более длинный горизонт планирования, и они более склонны ожидать улучшения материального благополучия их семьи…
Сторонники социальных взглядов характеризуются более выраженными экономическими страхами и более высокой озабоченностью ростом неравенства в обществе, считают, что рост расходов государства на <…> ведет к снижению материального благополучия рядовых россиян (с этим утверждением согласились 42%), более склонны интерпретировать инфляцию и дефицит кадров как признаки кризиса.
Мобилизационные представления об устройстве экономики более характерны для мужчин, россиян 35–59 лет, со средним и средним специальным образованием, проживающих в селах и малых городах, активных телезрителей, работников бюджетных организаций.
Социальные представления более характерны для женщин, молодежи 18–24 лет, жителей крупных городов, респондентов с высшим образованием и низкодоходных групп, работников коммерческих организаций.
Существуют надежды, объединяющие представителей обеих ментальных моделей экономики.
Потенциальными признаками улучшения ситуации в экономике для большинства респондентов являются развитие отечественной промышленности, в том числе возобновление работы закрывшихся промышленных предприятий (90%), заметное снижение цен на товары первой необходимости и услуги ЖКХ (89%), увеличение бюджета на развитие инфраструктуры: строительство и ремонт дорог, газопроводов, электросетей и т.п. (87%), увеличение бюджета на научно-технологическое развитие страны (86%), резкое увеличение бюджета на здравоохранение и образование (86%)».
В общем, видно, где именно проходит раскол в представлениях о «правильном» устройстве экономики.
Но вот «объединяющие» темы интересны — вера в «производство», совершенно религиозная, и вера в «заметное снижение цен», притом что рост цен, в общем, стал следствием политики правительства, предполагающей «рост производства»…
А что же все-таки произошло с «производством»?
Актуальные на момент написания этой статьи данные Росстата за 10 месяцев 2024 года о «суммарной выручке предприятий», в общем, хорошо показывают содержание «структурной трансформации» РФ-экономики за три года: можно взять выручку РФ-предприятий (тех, которые видит Росстат), 100 триллионов рублей, и вычислить долю каждой отрасли в этой сумме, а потом взять выручку за 10 месяцев 2021 года (72 триллиона), так же вычислить долю каждой отрасли — и сравнить результаты. (Пусть абсолютные цифры никого не воодушевляют, помним об инфляции, нам важны соотношения.) Для сокращения объема текста и времени на чтение я опущу элементарные выкладки, которые позволяют вычислить доли отраслей в экономике, проценты привожу округленно.
Добыча полезных ископаемых — как была их доля в РФ-экономике в 2021 году 26%, так и в 2024 году осталась 26% (напомню, что экспорт сырья — главный источник валютной выручки РФ, так что эти 26% экономики с точки зрения обеспечения доступа к импорту будут поважнее всего остального).
Доля нефтегаза даже выросла: в 2021-м — 17%, в 2024-м — 19%.
Доля обрабатывающей промышленности «в целом» не изменилась — 66%.
Производство продуктов питания — это 10% от экономики — как было, так и осталось.
Все остальное — постольку-поскольку — даже с небольшим снижением.
Кстати, никакого «технологического импортозамещения» не произошло: доля всего, что имеет отношение к «высоким технологиям» — фармацевтика, станки/машины, электрика, компьютеры, автомобили, — осталась на прежнем уровне — в 2021 году эта доля была 18%, в 2024-м — 19%.
А где тогда был рост?
В производстве «металлических изделий без учета машин и оборудования», ну и во всем, что связано с соответствующим производством, причем там рост был значительный —
этот сектор генерировал 12% общей выручки РФ-предприятий в 2021 году, а в 2024-м — уже 17,5%, рост на 5,5 процентных пунктов — это много.
Но этот рост был достигнут в первую очередь за счет:
По-другому и быть не могло. Производительность труда не выросла. Если бы он выросла при тех же объемах ресурсов, мы бы не видели инфляции (товаров бы стало больше, и цены бы не росли так быстро).
Но «рост ВВП» есть? Формально да.
А роста «производства потребительских товаров» — его нет, ему неоткуда взяться, для этого нет ресурсов. Печатание денег (расширение кредита) — само по себе не увеличивает ни производительности труда, ни объемов производства.
Оно позволяет перераспределять объемы ресурсов, но не увеличивать их.
А откуда тогда полные витрины?
Импорт. За 11 месяцев 2024 года импорт товаров и услуг оценивается в $339 млрд (ЦБ РФ). Правда, большая часть этого импорта оплачивается рублями и юанями (доля конвертируемых валют в этих расчетах составляет около 25%). Но суть дела от этого не меняется — источником оплаты за импорт служит экспорт сырья (в первую очередь — углеводородов). Но роста производства и экспорта углеводородов нет, так что вся экспортная выручка — производная от цен на нефть, на удачу правительства РФ — высоких.
Фото: Егор Алеев / ТАСС
А раз есть рост кредита, но нет ресурсов для производства потребительских товаров и возможностей для увеличения их импорта, то для того, чтобы «потребительская витрина» в РФ оставалась наполненной товарами/услугами, — она должна быть дорогой, причем степень доступности товаров/услуг на этой «витрине» должна снижаться (что, в общем, и происходит).
Но мы говорили о структуре производства. А что же произошло с его объемами? Роста производства потребительских товаров нет, объясняет Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) в Аналитической записке о динамике промышленного производства в ноябре 2024 года.
«Согласно данным Росстата, в ноябре [2024 года] объем выпуска возрос на 0,6% по сравнению с предшествующим месяцем <…>
Прирост общепромышленного выпуска в ноябре практически полностью обеспечен скачком производства прочих транспортных средств.
Если же рассмотреть объем промышленного производства без учета секторов с ощутимым присутствием ОПК, следует констатировать, что стагнация наблюдается с середины 2023 года».
И уточняет, что:
«На уровне отдельных отраслей в ноябре выделяются следующие особенности динамики выпуска:
а) слабое снижение добычи углеводородов…
б) продолжение сокращения объемов нефтепереработки…
в) сохранение <…> стагнации в производстве пищевых продуктов; <…> помимо не самого высокого урожая, дополнительным сдерживающим фактором стала неудачная лососевая путина, обусловившая снижение объемов рыбопереработки;
г) прекращение восстановительного роста в деревообработке; <…> значимых факторов роста для отрасли не просматривается…
д) резкое снижение производства стройматериалов и стекла (<…> причем снижение имело фронтальный характер, затронув все основные группы производств; наиболее сильно снизилось «производство изделий из бетона, цемента и гипса»);
е) ускорение роста в производстве прочих транспортных средств внутри сектора, рост обеспечен увеличением производства «летательных и космических аппаратов», а также «прочих транспортных средств, не включенных в другие группировки».
Это как раз хорошее дополнение к истории о том, как работает «структурная трансформация экономики» и как действует механизм перекачки ресурсов от «потребления, оплачиваемого людьми» к «производству, финансируемому правительством».
Но что тут интересно?
То, что ровно год назад ЦМКАП опубликовал точно такую же «Аналитическую записку о динамике промышленного производства в ноябре 2023 г.», в которой предупреждал, что:
«…Согласно данным Росстата, в промышленности наблюдается стагнация. В ноябре [2023] выпуск незначительно возрос относительно предыдущего месяца (+0,3%) <…> Фактически можно говорить о том, что с июня объем производства пребывает на плато, с незначительными колебаниями от месяца к месяцу…»
Получается, что правительственный think-tank на основе правительственных же данных второй год подряд констатирует, что промышленность находится в стагнации, а растет только та ее часть, которую оплачивает бюджет. Но рост в этой части таков, что правительство докладывает наверх и в ТВ о высоких темах развития экономики.
И если выйти на улицу и спросить у ста человек, что они думают по поводу экономической ситуации, — восемьдесят ответят, что производство возрождается, и это главное (данные Института психологии РАН).
Можно только повторить вслед за великим исследователем общества Гюставом Лебоном: «Не доводами разума опровергаются мечты».
На что следует обратить внимание — в исследовании Института психологии РАН по поводу того, как люди оценивают текущую ситуацию в экономике, говорится, что РФ-население в этих оценках разошлось натрое:
Что тут интересно?
Этот расклад — 20% «молчаливых», 40% «выживающих» и 40% «счастливо-довольных» — как-то странно стыкуется с данными об отраслевой динамике РФ-экономики за последние два с половиной года.
По самым официозным оценкам (Росстат, Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования), за это время реальный рост был в коротком перечне секторов, финансируемых правительством, — а это даже меньше 40% экономики. В остальных 60% — в лучшем случае сохранение прежнего уровня или спад. Совпадение? Не думаю. ©
Можно сказать, что от экономической политики правительства выиграло явно не большинство. Но выигравшее меньшинство достаточно значительно, чтобы правительство могло продолжать свою политику, на это меньшинство и ориентируясь.
Здесь есть и другой важный момент, на который обратила внимание экономист Алефтина Гулюгина (Институт экономики РАН) в статье «Потребительские расходы и покупательная способность населения России в условиях санкций: уровень, структура, кризисные проявления» (Уровень жизни населения регионов России. 2024. Том 20. № 4).
«В 2023 году темпы роста покупательной способности населения по потребительским расходам сложились наиболее высокими в рассматриваемом периоде (106% и более, достигая 113,9% в секторе непродовольственных товаров). Тем не менее покупательная способность населения как в целом по потребительским расходам, так и по расходам на продовольственные и непродовольственные товары продолжала оставаться ниже значений показателя 2014 года».
То есть денег можно напечатать и раздать много — товаров от этого не прибавится, и если оценить доходы россиян с точки зрения объема товаров, которые на них можно приобрести, то покупательная способность населения (ПС) по потребительским расходам (ПР), измеренная в наборах потребительской корзины, составляла в 2014 году 3 (корзины). А по итогам 2023 года — 2,92, т.е. не достигала уровня 2014 года.
Фото: Наталья Шатохина / NEWS.ru / ТАСС
Так что никакого «роста реальных доходов» до сих пор не произошло — людям просто начали «возвращать» недоплаченное в предыдущие 10 лет.
Но почему текущая экономическая политика правительства встречает полную поддержку населения, во всяком случае, не менее чем 40%?
Скорее всего потому, что эта меньшая часть населения смогла резко нарастить объемы своего потребления, и даже обогнать тот уровень, на котором она находилась в 2014 году, но заплатило за это — нет, не правительство, а большая часть населения, доходы которой, выраженные в потребительских товарах и услугах, не достигли уровня 2014 года.
Правительство только распределило ресурсы — от одних групп населения в пользу других групп, а инструментами такого распределения выступили: а) высокая ставка, б) высокая инфляция.
Так вот, главный итог года — разделившись на две части, РФ-экономика превратилась в игру с нулевой суммой: для того, чтобы правительство могло оплачивать «рост объемов производства» и улучшения жизни 40% экономики и населения, оставшиеся 60% должны готовиться к ухудшению ситуации — и в той части экономики, в которой они заняты, и в личных финансах.
Большинство будет платить за меньшинство — а как долго оно сможет это делать — это уже другая история.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}