В этой статье мы объясним, откуда и как в бюджете появляются деньги, которые правительство тратит. И можете не сомневаться — денег хватит. И это на самом деле — плохая новость. Потому что хватит далеко не всем и не на все. А вот то, на что точно хватит, — возьмется из карманов обделенных бюджетными выплатами.

Итак, откуда деньги?

• Во-первых, по-прежнему нефть, газ и другое ископаемое по мелочи. С этим непросто, но не критично.
• Во-вторых, люди. Они используются как неиссякаемое денежное месторождение, а способы добычи лишь совершенствуются.

Инфляция, которую никто не собирается останавливать, как и рост цен, — это раз. Печатный станок (а откуда берутся кредиты?) — это два. Многократно увеличенные всяческие налоги, сборы, пени, штрафы, акцизы — три (приводим в порядке убывания объема извлеченных денег).

Начнем разбираться, как это работает.

Оптимизм — наш долг и непослушная нефть

Российские финансовые власти справляются с «выполнением задач» — такой вывод можно сделать из релиза Министерства финансов РФ о состоянии государственного бюджета.

Динамика поступления доходов и финансирования расходов в январе–ноябре 2024 года свидетельствует об исполнении федерального бюджета, сообщает министерство.

Итак, вся (публичная) радость отчета заключается в слове «нефть».

Но, отчитываясь о выполнении бюджета, Минфин не то чтобы лукавит, а немного не договаривает — в доходной части бюджета наметилась стагнация: поскольку темпы роста нефтегазовых доходов с октября замедляются.

И РФ-бюджет второй месяц подряд фиксирует снижение нефтегазовых доходов. Накопленным итогом за январь–ноябрь нефтегазовые доходы на 26% превысили прошлогодние, однако это результат первых девяти месяцев года, следует из данных Минфина В ноябре налоги на добычу и экспорт углеводородов, которые обеспечивают треть бюджета, составили 801,7 млрд рублей — на 21% меньше, чем в том же ноябре 2023 года.

Доходы от собственно нефти, на которые приходится три четверти всех нефтегазовых сборов, просели почти на 20%, до 602,5 млрд рублей.

Таким образом, в ноябре 2024 года в общей сложности Минфин собрал в бюджет 2,98 трлн рублей налогов. Это на 4,3% больше, чем год назад, но в реальном выражении (с учетом инфляции) доходы сократились.

Дело опять же в ценах на нефть: в ноябре, по данным Минэкономразвития, баррель сорта Urals стоил в среднем $63,48 — на 2% меньше, чем в октябре, и на 12% ниже уровня 2023 года. А ведь бюджет текущего года правительство рассчитывало исходя из цены нефти в $70 за баррель, а 2025 года — $69,7. Так что цены около $60 для бюджета уже «некомфортны».

Кроме цены важен объем добычи. Потому что он — показатель бюджетных поступлений по налогу на добычу полезных ископаемых (НДПИ на нефть, на долю которых за 11 месяцев 2024 г. пришлось 68% еще не дисконтированных нефтегазовых доходов бюджета — 9,3 трлн руб.).

А цены на нефть, в свою очередь, важны для поступлений по налогу на дополнительный доход от добычи (НДД), доля которых составила 15% (2,1 трлн руб.).

когда дисконт Urals к Brent превышал $30 за баррель, Минфин использовал фиксированную планку, повышавшую налоговые обязательства нефтяников; когда размер скидки сократился почти до $10 за баррель, Минфин стал использовать фактический дисконт, поскольку это было выгодно для бюджета.

Здесь есть один момент, который часто не учитывают комментаторы. Обычно все рассуждения о стабильности (или нестабильности) доходов РФ-бюджета крутятся вокруг соотношения между нефтегазовыми и ненефтегазовыми доходами — мол, доходов от нефти может не хватать, но зато «ненефтегазовая экономика растет».

Проблема в том, что «ненефтегазовая экономика РФ» — это и есть в значительной степени производная от нефтегазовой. Не будет нефти (и доходов от нее) — не будет и «ненефтегазовых доходов (которыми так гордится Минфин). Как это работает?

Например, в структуре ВВП РФ доля импорта составляет порядка 20%, и эта доля, согласно прогнозу ЦБ РФ, в ближайшие годы останется стабильной — если, конечно же, ничего критичного не произойдет с ценами на нефть и объемами нефтедобычи.

То обстоятельство, что пятая часть ВВП — это импорт, еще не хорошо и не плохо само по себе. Но просто надо учитывать, что этот импорт является производной от валютной выручки, объем которой практически полностью определяется объемом экспорта на углеводороды и ценами на них. Другого товара для мировых рынков у РФ сейчас нет (например, объемы выручки от экспорта сельхозпродукции составляют примерно одну девятую от той суммы, которую РФ выручает от продажи нефти своим новым партнерам — Индии и Китаю).

Если цены на баррель нефти не устраивают бюджет, то, может быть, надо просто увеличивать те самые объемы и продавать больше?

С этим сложно.

Согласно данным Управления энергетической информации (EIA), в ноябре 2024 г. добыча нефти в РФ — без учета газового конденсата и легких углеводородов — выросла на 30 тыс. баррелей в сутки (б/с), достигнув 8,98 млн. Это строго соответствует текущей квоте, срок действия которой в рамках сделки ОПЕК+ был продлен до марта 2025 г. включительно.

А если соглашения ОПЕК+ не будет? Или РФ из него выйдет, или другие участники картеля откажутся выполнять свои обязательства и сделают ставку на увеличение добычи?

В этом случае российским нефтяникам будет непросто наращивать нефтедобычу из-за, скажем так, нашей специфики. Упрощая, можно сказать, что в странах Ближнего Востока преобладает т.н. фонтанный способ эксплуатации скважин, условно — «нефть идет сама». А вот на большинстве российских наземных месторождений преобладает т.н. насосный способ эксплуатации скважин — «нефть надо качать». Этот способ отличается более высокими издержками, при этом с его помощью сложнее регулировать объем нефтедобычи.

Другая проблема — увеличившиеся налоговые требования Минфина, особенно чувствительные для экономики добычи в регионах с высокими операционными издержками.

Плюс к этому можно добавить внешние ограничения на поставку и обслуживание оборудования для нефтедобычи, которые снижают технические возможности РФ-нефтяников по увеличению производства.

Так что в силу этих причин РФ, вероятно, будет отставать по темпам наращивания добычи от других участников сделки ОПЕК+, если те устроят «гонку предложения», стремясь покрыть потери от вероятного падения цен.

А что же делать?

Вот тут и приходится активнее эксплуатировать месторождение другого рода. Народ.

Бешеные деньги

Тут можно вспомнить популярное мнение о том, что девальвация рубля увеличит номинальные доходы бюджета — чем дешевле рубль по отношению к доллару/юаню (инфляция), тем больше рублей принесет бюджету каждый проданный баррель (и отнимет у населения). Но на самом деле это так не работает, потому что невозможно собирать рубли в бюджет по «новому» обменному курсу, а тратить эти рубли по «старым» ценам.

Если бы при помощи ослабления рубля можно было наполнять бюджет дополнительными реальными ресурсами, то правительство могло бы сказать, что оно изобрело вечный двигатель — ослабляешь курс национальной валюты, наполняешь бюджет, а потом тратишь. Так может рассуждать бухгалтер (хотя бы и из Минфина), но экономист знает, что такого вечного двигателя не существует. Деньги, собранные в бюджет «через девальвацию», обесценятся быстрее, чем правительство успеет купить на них необходимые ему ресурсы.

Но на самом деле в правительстве все это понимают — и дефицит бюджета собираются компенсировать с помощью займов.

Так, 4 декабря Минфин разместил облигации федерального займа (ОФЗ) на рекордные в истории 1 трлн рублей (и привлек в бюджет 957 млрд руб., цена продажи ниже номинала). Привлеченный триллион — рекорд для одного аукциона, причем спрос был в 1,6 раза больше.

Минфин смог выполнить план заимствований лишь в первом квартале, а затем начался недобор. Планы второго и третьего квартала были выполнены только наполовину. На аукционе 27 ноября Минфин занял лишь 5,2 млрд руб.

Но на данный момент, с учетом рекордного размещения 4 декабря, программа заимствований выполнена на 75%. До конца года Минфину нужно занять еще 1 трлн рублей, чтобы покрыть дефицит бюджета, который, напомним, по оценке самого ведомства, на конец декабря составит 3,3 трлн рублей.

Откуда вдруг взялись деньги у банков — покупателей ОФЗ?

Так ЦБ РФ и дал. В понедельник, 9 декабря, ЦБ провел аукцион РЕПО, по итогам которого направил в банковскую систему 850 млрд рублей дополнительных кредитов под залог ценных бумаг, следует из данных регулятора.

Так уже было во время карантинного кризиса в 2020 году. Тогда системно значимые банки скупали основной объем долговых бумаг правительства, а потом получили деньги от финансового регулятора — под залог этих же обязательств. Собственно, это и есть денежная эмиссия (печатный станок). Формально ЦБ РФ не может кредитовать правительство напрямую — но кто сказал, что этого нельзя делать косвенно?

Можно, но, скорее всего в итоге будут проблемы.

Правда, последствия таких действий департамент исследований и прогнозирования ЦБ РФ тут же объяснил в свежем бюллетене «О чем говорят тренды».

А как много денег «поступает в экономику»? Напечатали много.

А как связаны между собой денежная масса и инфляция?

И денежная масса, и инфляция — производные от совокупного спроса в экономике.

Работает это так: рост совокупного спроса в экономике создает рост спроса на кредитование, а рост кредитования означает рост денежной массы.

Если экономика находится в фазе восстановительного роста (т.е. идет загрузка свободных производственных мощностей и задействование свободного трудового ресурса), то рост номинального спроса в большей степени влияет на темпы роста ВВП.

По самым консервативным оценкам, в начале декабря годовая инфляция превысила 9%.

В чем здесь может быть проблема? В бюджет на 2025 год Минфин заложил дефицит на сумму 1,7 трлн рублей, в 2026 году — 2,2 трлн, а в 2027-м — 2,8 трлн. В 2025–2027 гг. бюджет планирует занимать ежегодно по 3,5 трлн рублей. Это было бы намного проще сделать, если бы ЦБ РФ начал снижать ключевую ставку, — но с учетом разгона инфляции ожидать этого не приходится. Конечно, ЦБ может «напечатать денег» (да это он и сделает, скорее всего), но тогда ни о каком замедлении роста цен речи идти не может.

А значит, ЦБ РФ будет сохранять высокую ключевую ставку — и ограничивать объемы кредита для людей.

Змея, укусившая свой хвост

В ситуации жесткой денежно-кредитной политики российская экономика замедляется — прямо как по учебнику: рост цены кредита замедляет рост выпуска продукции. По предварительным данным Росстата, в третьем квартале рост составил 3,1% к тому же периоду прошлого года после 4,1% во втором и 5,7% — в первом. Из мониторинга отраслевых финансовых потоков ЦБ следует, что в октябре экономическая активность была ниже, чем в среднем в третьем квартале, то есть замедление нарастает. Объем входящих платежей, проведенных через ЦБ, снизился на 2,9%.

Но замедляется не вся экономика: та ее часть, которая замкнута на правительственный заказ и ориентирована на «выполнение задач», — как раз растет. Согласно данным Росстата, объем выпуска в промышленности с середины 2023 г. вырос на 4,3 процентных пункта. Но, по оценке Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), если из этой динамики исключить такие секторы, как «производство готовых металлических изделий», «электронных и оптических изделий», «прочих транспортных средств», то объем выпуска в промышленности увеличился лишь на 1 процентный пункт

Для правительства это не новость — архитектура «Бюджета-2025» и предполагает повышение налоговой нагрузки на потребительский сектор и перераспределение средств через бюджет в пользу сектора «выполнения задач». Но проблема в том, что такая бюджетная политика провоцирует инфляцию, — а для того, чтобы ее затормозить, финансовый регулятор ужесточает денежно кредитную политику.

Что происходит в этом случае? Правильно, сокращение экономической активности за пределами производства, финансируемого правительством, приводит к сокращению налогооблагаемой базы.

Бюджет, как та фантастическая змея, «укусил себя за хвост»:

Можно, конечно, увеличить налоговые изъятия из оплачиваемого правительством сектора экономики — но это выглядит как-то неубедительно: одной рукой давать деньги на развитие производства металлических изделий, а другой рукой забирать их?

Увеличить налоговые изъятия с «нефтянки»? Тут тоже есть свои пределы, производителям углеводородов самим нужны средства для инвестиций, чтобы поддерживать имеющиеся объемы добычи, а с учетом того, что делать это стало сложнее и дороже, «нажимать на нефть» — так себе стратегия.

Вот и остается «другая нефть» — люди. Отсюда идеи и практика повышения сборов, штрафов, контроля над доходами, ну и главный налог, который платит за политику правительства вся страна, — ограничение потребления через рост цен. Во всяком случае, пока финансовый регулятор не видит никаких признаков замедления инфляции.

Правительство — теоретически — могло бы признать, что задачи достижения «экономического роста» в отдельно взятом секторе экономики вступили в противоречие с задачами достижения макроэкономической стабильности (умеренным ростом цен в сочетании с равномерным развитием во всех секторах). Но политически такое признание для начальства невозможно — рост «процентов ВВП» превратился в символ преодоления «экономических санкций» и доказательство устойчивости экономики. Возврата нет.

Поэтому, пока правительство будет продолжать свою политику, дефицит бюджета будет «закрываться займами», за которыми будет стоять денежная эмиссия, — со всеми вытекающими последствиями: ростом цен в сочетании с усовершенствованием механизмов налоговых изъятий.