Все чаще слышаться разговоры о возможной заморозке вкладов — об этом говорят экономисты-пропагандисты, эти вопросы возникают в беседе с чиновниками, которые убежденно отвечают, что в этом нет необходимости. Но возмущенным отрицаниям чиновников мы привыкли так же мало верить, как и их обещаниям. Для того, чтобы разобраться в том, а с чего вообще пошли такие разговоры, посмотрим — что у нас с инфляцией к концу года.

С глубокой озабоченностью

Цены в России продолжают расти — с этим соглашаются и статистика, и законодатели, и министры. О том же говорила и глава Центрального банка РФ Эльвира Набиуллина, выступая в Государственной думе с докладом о денежно-кредитной политике.

Действительно, люди тоже ждут дальнейшего роста цен, свидетельствуют данные октябрьского опроса «Измерение инфляционных ожиданий и потребительских настроений», проведенного Фондом «Общественное мнение».

Половина опрошенных считает, что на годовом горизонте инфляция составит не менее 13,4%, а дальше цены будут расти примерно такими же темпами. Наблюдаемая населением годовая инфляция повысилась до 15,3%. Это примерно вдвое больше той цифры, которую ЦБ ожидает в 2024 году, и в три раза больше, чем он обещает по итогам 2025 года.

На вопрос «Как Вы считаете, будет ли рост цен к концу 2024 года таким, как рассчитывает Центральный банк?» 59% респондентов ответили, что рост цен будет «заметно выше, чем 4% в год».

Что касается Индекса потребительских настроений, то он остается вблизи максимумов 2016–2023 годов. Народ готов все сметать с прилавков. Да, ожидания участников опроса ухудшились, но при этом оценки текущего состояния повысились. Доля респондентов, предпочитающих откладывать свободные деньги, а не тратить их на покупку дорогостоящих товаров, уменьшилась до 51,5%. Люди решили — надо покупать, а не копить.

Все правильно, говорят исследователи из НИУ ВШЭ.

Ну раз люди хотят покупать, соревнуясь с инфляцией, то бизнес с радостью готов повысить и цены.

Повышение ценовых ожиданий предприятий — участников мониторинга Банка России в октябре сопровождалось увеличением оценок текущего спроса (впервые после трех месяцев снижения) и ускорением роста издержек. Средний темп прироста отпускных цен, ожидаемый предприятиями в ближайшие три месяца, составил 5,7% в пересчете на год, констатирует финансовый регулятор.

Что происходит с ценами сейчас

ЦБ РФ в своем комментарии дает данные по октябрю, а Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) уже посмотрел их по первой декаде ноября, и приходит к выводу, что:

Переломный момент

О каких «усилиях Банка России» идет речь? Отвечает Эльвира Набиуллина.

Хорошая попытка, но нет.

Неизлечимые болезни

Глава финансового регулятора знает, что говорит, но… проблема в том, что «лекарство», которым пользуется ЦБ РФ (ключевая ставка), не может вылечить системных болезней экономики, симптомами которых и является хронический рост цен.

Что это за «болезни» (факторы, определяющие ускорение инфляции)?

Фактор «внешний» — да, рост цен происходит из-за реального удорожания товаров в связи с объективными обстоятельствами, такими как ограничения в отношении РФ-бизнеса, усложнение логистики, рост цен на ресурсы, труд и капитал, в связи с их сокращением.

Фактор «внутренний» — это все, что связано с ростом цен из-за роста спроса. В первую очередь мы говорим о бюджетных выплатах, которые создают дополнительный спрос и двигают цены вверх. Сюда же можно добавить и рост кредита, спровоцированный бюджетными расходами «Выросли доходы граждан, это можно только приветствовать, выросли расходы бюджета, что было неизбежно, но главное — очень сильно, даже беспрецедентно, выросло кредитование», — сказала глава ЦБ РФ.

Что значит «беспрецедентно»? С начала 2022 года кредит населению, включая 9 трлн рублей ипотеки, вырос почти на 15 трлн рублей, корпоративный кредит вырос на 30 трлн рублей. За 9 месяцев 2024 года кредит населению вырос на 4,7 трлн рублей, корпоративный — более чем на 10,5 трлн рублей.

Фактор «психологический» — да, это те самые инфляционные ожидания.

На какой из этих факторов может повлиять денежно-кредитная и коммуникационная политика ЦБ?

На длительном периоде — на «психологический фактор», именно поэтому финансовый регулятор буквально «заклинает» инфляцию, обещая, что темпы роста цен обязательно снизятся до волшебных четырех процентов, не в этом году, так в следующем, надо только потерпеть.

Но уже на «внутренний фактор» инфляции регулятору влиять сложнее — да, рост ставки может охлаждать кредитование, а значит, и сокращать спрос, но, как объяснила глава ЦБ РФ депутатам,

А если в стране есть круг заемщиков, которые менее чувствительны к процентной ставке, то при прочих равных ключевая ставка должна быть более высокой, чтобы повлиять на кредитование в целом. Потому что именно общий темп роста кредита, его вклад в денежную массу и спрос определяет инфляцию в стране.

То есть если мы хотим затормозить инфляцию, то высокая ставка по кредитам для всех нужна и для того, чтобы отдельные отрасли (и мы знаем какие) могли продолжать кредитоваться без оглядки на ставку и выполнять правительственные задачи.

Ну а с «внешним фактором» ЦБ не может сделать ничего, и Эльвира Набиуллина это признает:

О каких внешних шоках идет речь?

Фундаментально инфляция в РФ — стала следствием «шока роста издержек» (cost-push shock). Все в стране вдруг стало «сложнее и дороже» — сложнее возить импорт, сложнее искать партнеров, сложнее искать персонал, сложнее страховать риски, а от политического риска ты вообще не застрахуешься. Фронтальный рост издержек породил такой же фронтальный рост цен (причем это касается всех экономических субъектов, люди тоже изо всех сил пытаются запросить за свой труд побольше — и правильно делают!).

Но регулятору с таким шоком бороться трудно — поскольку cost-push shock двигает инфляцию и «выпуск продукции» в разных направлениях: инфляция ускоряется, а выпуск замедляется.

В РФ общий выпуск не упал (говорит Росстат), и даже не очень замедлился («растет производство!»), но это потому только, что правительство «дало много денег» (простите, проводило стимулирующую бюджетную политику, так это называется).

Ну ставку же снизят когда-нибудь, рассуждают производственники, тогда и перекредитуемся, а не сможем перекредитоваться — так неужели правительство даст обанкротиться промышленности, на которую оно только что не молится?

Но бюджетный импульс (деньги правительства), так или иначе, ограничен, а фундаментальный шок, с которым пытается справиться регулятор, все равно будет двигать выпуск товаров и инфляцию в разные стороны.

Регулятору трудно — чтобы затормозить рост цен, надо ограничить кредит (поднять ставку).

Подняли ставку — но одновременно надавили на выпуск, а выпуск и так находится под давлением внешнего шока. Хорошо, давайте снизим ставку — да, производство скажет спасибо (возможно), только цены повысятся ещё сильнее.

Да, правительство поддерживает выпуск продукции, но как только оно перестанет это делать, так производство затормозит — вместе с доходами всех, кто получает сейчас правительственный заказ и правительственные выплаты. В отличие от цен, которые тормозить в этой ситуации не будут: прекращение «производства металлических изделий без учета машин и оборудования» вовсе не будет означать немедленного роста предложения потребительских товаров.

Поэтому в РФ сейчас создана ситуация, когда жесткая денежно-кредитная политика (высокая ключевая ставка) проводится одновременно с мягкой бюджетной политикой (высокие бюджетные выплаты).

Такого раньше не бывало:

То есть то, что делает правительство — объективно работает на рост цен, то, что делает финансовый регулятор — работает на замедление этого роста. Если бы была поставлена задача сделать инфляцию в 4% при помощи координации фискальной и денежной политики в РФ, то можно предположить, что инфляция опустилась бы до 4% уже через полгода. Значит, задача по снижению инфляции либо вообще не стоит (хотя вряд ли), либо в списке приоритетов занимает отдаленное место (что более вероятно).

Почему так?

У инфляции — свои задачи

Причины такой рассогласованности денежно-кредитной и бюджетной политики глава ЦБ РФ объяснила косвенно, отвечая на совсем другой вопрос о возможности заморозки вкладов:

А вы ожидали какого-то другого ответа, серьезно?

Но на самом деле не все понимают, в чем суть «заморозки вкладов», то есть ограничений для людей возможности пользоваться их сбережениями.

Дело в том, что с возвратом людям собственно денежных знаков на сумму вкладов, никаких проблем нет и не может быть: цветная резаная бумага с картинками и цифрами — это добро дешевое, напечатать миллиарды купюр и раздать их людям — дело недолгое.

Проблема в том, где, в какие сроки и на какие товары и услуги люди смогут эти бумажки обменять.

И экономический смысл заморозки вкладов — это высвобождение ресурсов, которые пойдут теперь туда, куда хочет правительство. Еще раз — цветной бумаги много, ресурсов мало, потому цены ресурсов и растут. Поэтому правительство, в теории, может сказать — так, мы замораживаем вклады, ограничиваем потребление, чтобы нарастить нужное производство (здесь по умолчанию предполагается, что потребление тех, кто занят в этом «нужном» производстве, ограничиваться не будет).

Почему финансовое начальство настаивает, что «заморозки вкладов не будет»?

Потому что правительство и финансовый регулятор «выполняют задачи» уже достаточно давно, но никаких значительных мер по ограничению потребления мы до сих пор не увидели — да, все стало сильно дороже, но правительство может сказать: если тебе нечем платить за подорожавшие товары, это твой личный фэйл, вот телефон, звони, там скажут, где взять денег.

Так что инфляция тормозит рост реального потребления людей — и этим высвобождает ресурсы для правительства. Помните фразу о «круге заемщиков, которые менее чувствительны к процентной ставке» — не менее надежно, чем это могла бы сделать «заморозка» вкладов.

Потому инфляция в некотором смысле — «союзник» правительства в перераспределении ресурсов для выполнения задач. «Экономика» это понимает и реагирует.

P.S.

Но если рассуждения о заморозке вкладов лишены смысла, то почему они не прекращаются?

А потому, что все понимают: если правительство вдруг захочет это сделать, никаких механизмов влияния, позволяющих предотвратить такое решение, у владельцев вкладов в принципе нет.

Тем более что, как объясняют в той же работе НИУ ВШЭ,

Но запрос на перераспределение богатства в РФ никуда не делся, и те «бедные», кто сейчас кредитуется в расчете на выплаты и покупает все больше и больше, пытаясь обогнать инфляцию, запросто могут поддержать инициативы по различным ограничениями для «богатых» (тем более что самых богатых хозяев страны, принимающих здесь решения, не коснутся никакие ограничения).

Поэтому риск введения ограничений в отношении вкладов — это не экономический, а политический риск.