За последние дни в публичном пространстве прозвучало несколько идей на тему оживления экономического роста с помощью запуска различных финансовых механизмов — разумеется, инновационных. Но на самом деле все новое — это хорошо забытое старое.

Что обсуждают:

• цифровой рубль и расширение его применения;
• контроль над расходами населения;
• контроль за обналичкой цифрового рубля и государственный гешефт на этом (не только, разумеется, государственный);
• специальный валютный курс, регулируемый государством: разным категориям — разный курс;
• как сделать невыгодным потребительское кредитование;
• чтобы народонаселение отдало свои доллары государству;
• облигации государственного займа — потом отдадим населению отобранное (наверное);
• для народа — инфляция, а для «нужной» промышленности — дешевые кредиты (люди заплатят за заводы).

Очень специальный рубль

«Предложение, которое постараемся сформулировать по итогам нашего экономического форума, направим в Центральный банк. Собственно, был принят закон — заработал цифровой рубль. Мы предлагаем пойти дальше: сделать такой специальный цифровой инвестиционный рубль, который позволял бы фондировать институты развития для реализации проектов», — сказал губернатор Челябинской области Алексей Текслер на пленарной дискуссии «Россия-2030: Человек. Семья. Развитие», проходившей в рамках «Русского экономического форума», сообщает ТАСС.

Такой рубль должен быть цифровым, уточнил губернатор, так как цифровой рубль легко проследить, а проследив, «можно накладывать определенные ограничения на перетекание этого рубля в потребительский сектор».

Вот оно для чего! Об этом я уж писал в «Новой» неоднократно. Целей у властей действительно две: следить за тратами граждан и отвадить от потребительского бума.

Но все это уже было у товарища Сталина, могли бы сказать по этому поводу экономические историки Гирш Ханин и Дмитрий Фомин (оба — из РАНХиГС), авторы статьи «Чему учит история сталинской экономики?» («Мир России». Т. 31, № 3. С. 155–179;)

Собственно, у товарища Сталина денежной системы в привычном смысле и не было, объясняют Ханин и Фомин.

«В начале 1930-х гг. перестройка системы краткосрочного кредитования диктовалась также устранением частного сектора и необходимостью централизовать финансовые ресурсы для целей ускоренной индустриализации. (…) Деньги как всеобщее покупательное и платежное средство практически полностью отсутствовали в сфере средств производства. Распределение средств производства по фондам делало безналичные деньги лишь расчетным знаком, обусловленным хозрасчетом производственных и сбытовых предприятий. В сфере потребительских товаров роль денег ограничивалась прежде всего карточной системой, которая существовала на протяжении большей части сталинского периода; также деньги не определяли и работу торговых организаций по фондам».

Собственно, это то, что и предлагают идеологи инвестиционного цифрового рубля.

Результаты же такой «инновационной» денежной системы были при Сталине так себе (если смотреть на них глазами потребителя).

«…Если оценивать сталинскую денежную систему по общепринятому показателю качества в виде стабильности цен, то ее эффективность в 1930–1940-е гг. была крайне низкой. В эти годы наблюдалась огромная инфляция: (…) в сфере производственных товаров в 1939 г. оптовые цены выросли в 2,5–2,75 раза, в 1949 г. — в 6–6,5 раза по отношению к 1926/1927 г.

(…) Более значимым оказался рост розничных потребительских цен: в 1937 г. они выросли примерно в 5 раз, а в 1948 г. — в 15 раз по отношению к 1928 г.».

Как же так получилось?

Проблема роста экономики заключается не в денежном обращении, а в капитальных вложениях, объясняют Ханин и Фомин.

«Рост экономики СССР за счет эмиссии денег и краткосрочных финансовых обязательств (векселей) действительно имел место, в годы нэпа, когда рост производства происходил за счет созданных в прошлом запасов капитала и рабочей силы… Исчерпанность резервов мощностей и рабочей силы к 1928 г. (…) потребовала от сталинского руководства отказа от нэпа и перехода к мобилизационной экономике.

(…) Следует отметить, что советская практика стимулирования производства на основе эмиссии денег и различных денежных суррогатов имела множество аналогов в мировой экономической практике. Подобная схема, например, была использована главой Имперского банка Веймарской республики Ялмаром Шахтом в начале 1930-х гг. Созданные в годы [Первой мировой] войны промышленные предприятия Германии простаивали вследствие наложенных Версальским соглашениями ограничений на выпуск продукции, и для запуска производств в обращение были выпущены «мефо-ваучеры», которыми предприятия рассчитывались по всей технологической цепочке производства, а Имперский банк брал на себя обязательства в любой момент времени конвертировать эти бумаги в наличную валюту…

И в советской России, и в Веймарской республике, и в любой другой стране в любое другое время обязательным условием роста экономики на основе эмиссии разного рода финансовых обязательств является наличие резервов капитала и рабочей силы; если они отсутствуют, то необходимо искать иные источники капитальных вложений…» — резюмируют Ханин и Фомин.

Так что история о создании какого-то специального денежного знака, использование которого «не будет разгонять инфляцию», и вообще необходимого для экономического роста, — это на самом деле всегда история не про нехватку денег, а про «нехватку ресурсов», недостаточную капитализацию.

И предложение подтолкнуть экономику, запустив какой-то специальный денежный механизм, — это всегда сигнал о том, что ресурсные возможности здесь у страны исчерпаны.

Валютно-обменное

Но не успела прогреметь идея со специальным рублем, как прозвучала другая — со специальным валютным курсом.

Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) проанализировал «Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики (ДКП) на 2025–2027 гг.» и на основе этого предложил ЦБ РФ «таргетировать курс рубля для участников внешнеэкономической деятельности».

По мнению РСПП, «для нормального функционирования экономики в период структурной адаптации нужно ввести временное регулирование валютного курса, в то время как в политике Банка России стабильность рубля является «второстепенной задачей» по сравнению с инфляцией (ЦБ перешел от установления ориентиров по курсу рубля к таргетированию инфляции в 2014 г.)».

Что-то случилось, да? (С валютной выручкой, имеется в виду, да и не только с ней.)

На самом деле все эти инициативы в духе «а давайте установим специальный валютный курс», «а давайте сделаем специальный рубль, который не будет использоваться для потребления и не разгонит инфляцию» свидетельствуют вот о чем:

1. Инсайдеры в курсе, что с денежным обращением в стране что-то не так, причем сильно не так. Идей о регулировании обмена валюты здесь на высоком уровне не звучало уже лет двадцать пять — это такая маргинальная история из 90-х. Ни в 2008 году, ни в 2014-м, ни в «карантин» ничего подобного не было и близко.
2. Инсайдеры готовятся (да они всегда готовы, если честно) устроить систему, в которой они будут зарабатывать на валютном арбитраже: тебе — один курс для обмена, тебе — другой, а тебе — третий, а мы тут решим, кому какой. Хочешь «хороший курс» — неси сюда деньги (для того же и обналичка «инвестиционного рубля»). Вот это вот все — про государственно-олигархические финансовые структуры, которые на рубеже 90-х, собственно, на таких темах и поднялись.
3. Никакого отказа от импорта не происходит (и не может произойти, если честно), а вот с выручкой за экспорт — и с объемами, и со структурой этой выручки — что-то идет не так (если бы было все так, никому бы и в голову не пришло бы что-то придумывать с курсами валюты).
4. Такие идеи — отличный сигнал для людей, что сейчас время тратить (пока еще их деньги остаются деньгами, а не «расчетными знаками» с ограниченными сроками годности и ограниченными вариантами использования.
5. Мысль начальства будет развиваться и дальше в сторону изобретения различных денежных суррогатов и создания механизмов регулирования потребления.

Кстати, финансовый регулятор тоже высказался по поводу ограничения потребления для населения.

Закредитованное

В документе под названием «О совершенствовании инструмента макропруденциальных лимитов для ограничения системных рисков в розничном кредитовании», подготовленном Департаментом финансовой стабильности ЦБ РФ, говорится о новых мерах, направленных на то, чтобы эффективнее бороться с закредитованностью граждан и обеспечивать устойчивость финансового сектора в ипотеке и автокредитовании.

Что такого могло произойти в «официально растущей» экономике, что кредиты на «личное средство передвижения» вдруг стали представлять угрозу для финансовой стабильности? У людей могут перестать расти реальные доходы и снизятся возможности для обслуживания кредитов, разогревших потребление в последние два года? Что такое знает финансовый регулятор, чего не говорят по телевизору?

Кстати, Департамент денежно-кредитной политики ЦБ РФ в релизе «Денежно-кредитные условия и трансмиссионный механизм денежно-кредитной политики» (№ 10 (28), октябрь 2024 года) уже отметил: «Корпоративное кредитование продолжило расти высокими темпами. При этом в розничном сегменте кредитную активность сдерживали как высокие ставки, так и эффекты от ранее принятых макропруденциальных мер [т.е. кредитных лимитов]». В переводе с банкирского на русский, механизм по перекачке ресурсов из потребительского сектора в производственный работает: люди берут кредитов меньше, а владельцы предприятий — больше.

Копейки и доллары

Но все-таки форумы и заседания даже с самыми громкими названиями — это не те площадки, где принимаются настоящие решения об экономической политике. А вот если что-то говорит министр финансов, то к нему следует прислушаться.

«Правильно, и не нужны [доллары россиянам]», — сказал министр финансов Силуанов в интервью проекту «ТАСС Дети», отвечая на вопрос о необходимости доллара. И эта фраза, вырванная из контекста, летит сейчас по всем новостным ресурсам.

На самом деле диалог звучал не совсем так.

«Вижу такую новость, что доллар растет. А нужен ли он нам вообще?» — спрашивает корреспондент. «А у вас есть доллары?» — интересуется Силуанов. «У меня нет, я только рублями». — «Правильно, и не нужны», — резюмирует министр.

Действительно,

Но суть диалога была не в вопросе о долларах, а в ответе министра на следующий вопрос о том, в чем хранить сбережения (если не в долларах, которые растут, но «не нужны»). И Антон Силуанов советует покупать облигации федерального займа (что логично): «Надежное выгодное доходное вложение. Вот куда надо смотреть, поэтому, если есть копеечка, участвуйте в финансовом рынке, не пожалеете».

Россиянам, по мнению начальства, доллары, может быть, и не нужны. Но вот начальству они нужны, иначе не было бы идей «зафиксировать валютный курс». И рубли начальству нужны. А вместо них оно готово выдать правительственные расписки, причем под высокий процент.

Что касается совета по поводу участия копеечкой в покупке облигаций государственного займа, то его уже почти 100 лет назад комментировал великий пролетарский писатель Максим Горький:

«Мне кажется, что подписка на «Займ индустриализации» — прямая обязанность каждого мало-мальски сознательного гражданина Союза Советов.

Ведь ясно, что для того, чтобы создать (…) государство рабочих, необходимо вооружиться совершеннейшей техникой, необходимо построить сеть заводов и фабрик, которые дали бы населению страны все, в чем оно нуждается.

Население само и должно дать денег на производство всего, что ему необходимо».

Открою вам маленькую тайну: население уже давно дает деньги начальству на производство всего, что ему, начальству, необходимо, когда принимает в уплату за свой труд обесценивающиеся деньги.

Незабытое старое

Зацикленность властей РФ на «росте экономики любой ценой» в ситуации ресурсного дефицита имеет, как мне представляется, еще одну причину, о которой писал экономист Игорь Бирман в книге «Экономика недостач», замечательном анализе экономики СССР.

«…почти все проблемы советской экономики значительно сглаживались, смягчались за счет ее роста.

Два примера.

• Первый — советская экономика всегда работает на пределе, не имеет резервов мощностей, ей всегда не хватает рабочей силы, материалов и т.д.

В этих условиях она вообще могла функционировать только в условиях роста.

Отсутствие резервов немедленно даст себя знать крайне болезненно, если не разрушительно, при прекращении роста.

• Второй — советская экономика резко диспропорциональна, причем ее отраслевая структура весьма нединамична, здесь не происходят резкие структурные изменения (возникновение новых отраслей при исчезновении некоторых старых).

И это обстоятельство тоже резко даст себя знать при остановке роста экономики.

(…) В западной экономике всегда бывают циклы, что хозяйство то развивается быстро, то даже переходит, во время кризисов, на «отрицательный рост», а потом движение вперед восстанавливается.

Принципиальное отличие советской экономики от западной заключается в том, что здесь нет причин для циклов, что длительное снижение темпов развития имеет здесь необратимый характер…»

Какое отношение мысль Игоря Бирмана имеет к текущей ситуации?

Такое, что экономика РФ похожа на экономику СССР в важном аспекте: правительство РФ сделало ставку на развитие «одного сектора» любой ценой, не считаясь ни с какими издержками (как в СССР «фетишем» была тяжелая промышленность, так в РФ «фетишем» стало «производство металлических изделий»).

В основе такого решения лежало еще и макроэкономическое соображение, которое было популяризовано экономистом Андреем Белоусовым (ага, тем самым) еще в бытность его руководителем структуры под названием ЦМАКП: чтобы запустить рост экономики, нужно повышение производительности, для этого нужны капитал и технологии, где их взять? А вот где: зальем деньгами «производство металлических изделий без учета машин и оборудования», вот там и сделают нам инновации, которые потом распространятся по другим секторам экономики.

Мысль понятная и логичная, но сейчас мы видим, что

А что в этой ситуации будет делать правительство? Поскольку отказаться от идеи «вытянуть рост экономики в целом» за счет концентрации всех ресурсов в одном «стальном крюке» оно не может, логично предположить, что правительство будет и дальше любой ценой форсировать рост в том единственном секторе, который для него является приоритетным и «объемы выпуска» которого позволят говорить о росте ВВП в расчете на то, что рано или поздно произойдет «инновационное чудо».

Ну а пока во всех остальных секторах будут накапливаться дефициты, которые найдут свое отражение в росте цен.

Еще раз: нынешняя инфляция — это реакция экономики на дефициты, созданные благодаря тому самому процессу «структурной трансформации» (в реальности обернувшемуся в первую очередь увеличением межотраслевых диспропорций). Именно поэтому, кстати, «потребительская инфляция» существенно опережает «средний уровень». Ну а для того чтобы снять инфляционное давление и высвободить ресурсы для «производства», начальство готово на всё.

Ждать или не ждать?

Историю об «отложенном потреблении» в свое время хорошо прокомментировал гениальный Льюис Кэрролл (тот самый, кто придумал «Алису в Стране чудес») в романе «Сильвия и Бруно».

Замените Профессора на правительство и финансовый регулятор, а портного — на народ. Ну а выводы — стоит ли ждать обещанного — каждый может сделать сам.