Салман Рушди. Фото: dpa / picture-alliance
Что можно успеть сделать за двадцать семь секунд? Прочитать молитву, признаться в любви, прочесть вслух сонет Шекспира, написать короткую эсэмэску другу, взглянуть на звездное небо… Вариантов бесконечное множество. Салман Рушди на собственном опыте узнал, что за двадцать семь секунд можно почти лишиться жизни под градом ножевых ударов.
«Нож входит в левую руку. А потом в тело, в шею, в грудь, в глаз. Удары сыплются без остановки. Всего их было десять».
Врач потом скажет, что ему очень повезло. Повезло, что напавший не имел представления о том, как убить человека ножом. Повезло, что рядом оказался человек, даже не врач, который все время, пока летел на вызов санитарный вертолет, зажимал рану и не дал истечь кровью. Повезло еще во многом. Поэтому мы сейчас можем читать книгу, написанную после.
Книга во всех отношениях необычная, не укладывается в привычные жанровые рамки. Не роман, не мемуары, даже не исповедь, хотя в ней множество личного, откровенного, интимного. Порой даже слишком много. Как воспринимать «Нож» в контексте творчества Рушди и в контексте времени — к этому мы еще вернемся.
Структура текста — это важно для восприятия и понимания — центробежная и центростремительная. Все исходит из одной точки и в нее возвращается — вечер 12 августа 2022 года, город Чатокуа, штат Нью-Йорк. В пространстве повествования Рушди снова и снова оказывается на сцене во время публичной лекции и переживает нападение. Нож станет причиной и символом, разделившим жизнь на до и после. Особенно часто автор размышляет о том, что он видел, думал, чувствовал в тот роковой момент. И странствует по волнам ассоциаций, которые возникают внутри и вокруг роковых двадцати семи секунд.
«Кое-кто из публики — не желая расставаться с собственной картиной мира и видеть то, что на самом деле происходило, — решил, что нападение было своего рода перформансом, призванным наглядно продемонстрировать проблему безопасности писателей, обсудить которую мы собрались».
Картина мира самого Рушди в первый раз коренным образом изменилась в 1988-м, после выхода четвертого романа. Сорокаоднолетний уроженец Бомбея, выпускник исторического факультета Кембриджа, имеющий ныне гражданство Великобритании и Соединенных Штатов, обрел мировую известность и получил смертный приговор, до сих пор не отмененный. За книгу, за слова, за фантазии. Общественный резонанс был широчайший, именно тогда с новой силой возобновились дискуссии о границах свободы слова. И мнения разделились. Потом были и трагедия Charlie Hebdo, и теракты, и покушения, напрямую связанные с разным пониманием этих границ. Нынешняя «новая толерантность» — отчасти следствие тех яростных споров.
История известная, нет смысла повторять. Возможно, не все помнят вот что. Автор «Сатанинских стихов», как человек западной культуры, мог предположить, что его творение примут не все, что будут недовольные, возмущенный, он никак не ожидал такого эффекта, такой ненависти, таких для себя последствий. И после двух лет преследований и остракизма сделал шаг навстречу. В начале 1990-го в прессе было распространено тщательно выверенное заявление писателя с подробными извинениями, заверениями в верности исламу и обещанием запретить переиздание романа.
Салман Рушди представляет автобиографическую книгу «Нож: размышления после покушения на убийство». Фото: dpa / picture-alliance
«Я признаю, писал он в заявлении, что мусульмане по всему миру искренне возмущены публикацией моего романа. Я глубоко сожалею о том, что эта книга причинила страдания честным последователям ислама. Мы живем в мире, в котором существует множество конфессий, и этот случай напоминает нам о том, что мы все должны помнить о чувствах других людей».
Ответ тогдашнего, уже нового, лидера Ирана поразил многих. Суть ответа такова: отменить фетву может только тот, кто ее издал. Раз Хомейни мертв, то и приказ об убийстве Рушди остается в силе: «Даже если Салман Рушди раскается и станет самым благочестивым человеком всех времен, каждый мусульманин обязан использовать все свои силы, жизнь и богатство, чтобы отправить его в ад».
С тех пор писатель жил в состоянии постоянной угрозы, скрывался, менял адреса, редко появлялся в публичных местах, всегда неожиданно и только с охраной. Спустя 35 лет он согласился выступить в Чатокуа.
«За эти годы я не раз представлял себе, как мой убийца отделяется от публики на том или ином сборище и движется в мою сторону, ровно так же, как сейчас. Так что моей первой мыслью, когда я увидел эту приближающуюся ко мне смертоносную тень, было: «Ну вот и ты. Ты пришел». Рассказывают, что последними словами Генри Джеймса стала фраза: «Ну вот и оно, выдающееся событие!» Смерть приближалась и ко мне, но она не показалась мне выдающимся событием. Она показалась мне анахронизмом. Моей второй мыслью было: «Почему сейчас? Неужели это правда? Столько времени прошло. Почему сейчас, после стольких лет?» Вне всякого сомнения, мир изменился, и эта история осталась в прошлом. Но он был здесь — ко мне стремительно приближался своеобразный путешественник во времени, смертоносный призрак из прошлого».
«Размышления…», в частности, и о том, как насилие меняет картину мира. Для человека, подвергшегося насилию, как в случае нашего героя, картина не просто изменилась, мир разбился на кусочки, обломки, фрагменты. Выжившему надо восстановить утраченную целостность, вернуть равновесие.
Рушди не раз говорил, что столкнулся с посттравматическим стрессовым расстройством. Люди преодолевают это состояние по-разному. «Нож» — своего рода терапия, классический образец психотерапевтического письма. Порой боль, страдание заглушают изощренное литературное мастерство, что тем более ценно. В этом жанре можно все — придумывать правила и тут же их нарушать.
Автор рассуждает об утрате приватности и тут же вспоминает самые интимные физиологические подробности собственного пребывания в реанимации. Говорит о желании сохранить ореол тайны вокруг своей личной жизни и вдохновенно рассказывает про нынешнюю — пятую — жену, актуальную поэтессу. Их бурный роман — отдельный лирический сюжет, который становится противопоставлением жестокому миру. Любовь в их случае точно побеждает смерть.
«Нож» — своего рода автофикшн, но автофикшн высочайшего полета благодаря, в первую очередь, самоиронии, которая помогает собрать свой мир заново.
Салман Рушди вспоминает — и воспроизводит в тексте — знаменитый кадр из немого фильма Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну»:
«Вспоминая картинку, на которой космический корабль вонзается в правый глаз Луны, я и представить не мог, что следующим утром будет уготовано моему собственному правому глазу».
Иронизирует по поводу странных причуд ускользающего сознания.
«Сколько вы весите?
У меня мутилось сознание, но я понял, что этот вопрос адресован мне. Даже в том ужасном состоянии мне было неловко отвечать. За последние годы мой вес резко вышел из-под контроля. Я знал, что мне нужно сбросить килограммов 20–25, но это слишком много, и я ничего для этого не делал. И вот теперь я должен сообщить каждому в зоне досягаемости звука эту постыдную цифру».
Когда пишет не просто человек страдающий, а искушенный мастер, терапия становится актом творчества; «Нож» — уникальный по эмоциональному накалу и откровенности автопортрет незаурядной личности — в противоречиях, нелогичности, гордыне, бахвальстве, тщеславии, слабостях, страстях, смерти и любви. Полнокровный портрет живого человека.
Спасибо, что живой!
{{subtitle}}
{{/subtitle}}