Рубеж весны и лета — литературный мидлшпиль. Завтра будет обнародован короткий список «Большой книги», в первый летний день в Питере Малое жюри премии «Национальный бестселлер» назовет победителя.

«Большая книга» на десятом году существования вышла на количественно новый уровень: и книг, и рукописей прислали на порядок больше обычного. В результате отбирать решили тоже строже обычного. В результате «длинный список» получился рекордно коротким за всю историю существования «БК»: двадцать девять позиций, из которых четыре номинанта — рукописи.

Лонг-лист получился на редкость адекватным, слово дурацкое, но в данном случае очень подходящее. Разнообразный, взвешенный, мотивированный, без очевидных странностей и недоумений. Шорт-лист «БК» — не прокрустово ложе, возможны варианты. Обычно после двойного отбора членам литературной Академии предлагается прочитать от восьми до пятнадцати книг. В нынешнем году шорт, скорее всего, приблизится к максимальному объему. Накануне его обнародования есть смысл попытаться спрогнозировать, кто окажется на финише.

• Светлана Алексиевич «Время секонд хэнд»
• undefined
• Юрий Буйда «Яд и мед»
• undefined
• Ксения Букша «Завод «Свобода»
• undefined
• Александр Григоренко «Ильгет»
• undefined
• Наталья Громова «Ключ. Последняя Москва»
• undefined
• Елена Костюкович «Цвингер»
• undefined
• Юрий Милославский «Приглашенная. Материалы к биографии Александры Федоровны Чумаковой»
• undefined
• Захар Прилепин «Обитель»
• undefined
• Владимир Сорокин «Теллурия»
• undefined
• Евгений Чижов «Перевод с подстрочника»
• undefined
• Сергей Шаргунов «1993»
• undefined
• Владимир Шаров «Возвращение в Египет»

Возможно, к списку, для жанровой полноты, добавится одна из биографий. Тогда скорее не «Шекспир», а «Виктор Шкловский», он ближе.

Теперь от общего — к частному.

«Время секонд хэнд»— пятый, финальный том «Красного цикла» Светланы Алексиевич. Книга хорошо продавалась, получила серьезную дозу внимания. Хотя, в отличие от большинства книг автора, вызывает неоднозначную реакцию. Это концентрат «свинцовых мерзостей» и каталог разочарований последнего десятилетия прошлого века и первых десяти лет нового. По форме, в соответствии с фирменным приемом автора, — набор интервью анонимных героев. Из них, по замыслу, должен получиться хор, из которого складывается портрет времени в зеркале восприятия «маленьких людей». Если бы большинство из нас жили в обозначенное время на другом континенте, можно было бы с чистой совестью содрогаться, ужасаться и стенать. Но мы все тоже тут жили, у самих масса впечатлений, сами можем порассказать кучу историй. Разных. Во «Времени секонд хэнд» нет объема, картина получилась плоская, одномерная. Рефлексия в кубе, без катарсиса, и — без развития. Взгляд на вчера вчерашним взглядом. Тема «колбаса или свобода» давно вчерашняя. Для нас — точно. Очевидно, что книга сделана с явным прицелом «на экспорт» и это — обидно.

По контрасту и в тандем — «1993. Семейный портрет на фоне горящего дома» Сергея Шаргунова. Не стану утверждать, что роман совершенен, только рисунок времени в нем объемнее, хотя автору в тот год исполнилось тринадцать.

«Яд и мед» Юрия Буйдынедотягивает до прошлогоднего «Вора, шпиона и убийцы», но вполне хорош: умело вылепленная история дворянского гнезда, точнее — Дома, который становится сначала гнездом советским, потом постсоветским. Отстраненность, холодный взгляд, герметичность делают роман похожим на кукольный театр — герои-марионетки временами похожи людей.

Биография вымышленного «Завода «Свобода» Ксении Букшисобрана из пазлов-монологов: короткие частные истории — поэзия в прозе. Эксперимент, в общем, удался, хотя и с издержками.

Александр Григоренко,автор«Ильгета», вероятно, единственный современный писатель, владеющий поэтикой эпоса. «Жизнь спутанной сетью лежит у моих колен, и я мучительно пытаюсь отыскать в ней начальную нить, чтобы извлечь все, что видел сам, слышал от других людей, то, что приходило в снах и видениях, чтобы понять ее строй и надобность моего появления на земле».Хотя, по сравнению с дебютным «Мэбэтом», заметно утрачено ощущение новизны.

«Россыпь папиросной бумаги со слепыми буквами. Обрывок текста без начала и конца, где вдруг читается фраза: «И тогда Ахматова мне сказала…». Письма неизвестно от кого, письмо — без адресата. Рваный край блокнота, где сверху читается: «1927 год»… Наталья Громова — специалист по «уходящей натуре»: соединяет обрывки чужих жизней, восстанавливает утраченные фрагменты судеб. Она — автор полутора десятков книг, посвященных жизни и быту советских писателей середины прошлого века. «Ключ»— ее первый роман. Интеллектуальная проза с загадками, страстями и сюрпризами, которые до поры таятся в закрытых ящиках людской памяти. Таятся, пока не появляется человек, которому можно их доверить.

Окажется ли «Цвингер»в шорте?ЕленаКостюкович— великолепный переводчик, эрудит; неудивительно, что захотела написать свое. Она попыталась уместить под одной обложкой все-все-все. И семейную историю, и книгоиздательские страсти, и бомбежку Дрездена, и детективную интригу, и всевозможные культурные реалии. Замах нешуточный, чувствуется влияние блистательно переводимого ею Умберто Эко. Однако заданная романная форма не выдерживает перенасыщенности информацией. Тем не менее это интересное и познавательное чтение.

Для ценителей стилистических изысков — «Приглашенная» Юрия Милославского: роман про вечную любовь, «вопреки и несмотря на…». Автор в эмиграции сохранил вкус к высокой словесности, свободной от нашего «новояза».

Присутствие Владимира Сорокина даже обсуждать скучно. Каждая его книга, пусть и не самая удачная, как в этом случае, все равно становится событием литературной жизни. «Теллурия»— очередная демонстрация талантов и умений, в том числе и отличного знания конъюнктуры.

Будет несправедливо, если«Перевод с подстрочника» Евгения Чижоваостанется вне короткого списка. Это одна из самых заметных книг года — незаурядная и по языку, и по теме. Поэзия и власть — две вещи, столь разные по природе, что в любом сочетании чреваты катастрофой — глобальной или локальной. Роман — о власти иллюзий, о тайном подспудном желании интеллигенции очаровываться властью.

У Владимира Шароватоже про литературу и жизнь.Он точно — писатель не для всех и имеет право выбирать, кому нравиться. От того, кто откроет книгу, требуется усидчивое чтение. Герои «Возвращения в Египет»— потомки Гоголя — заворожены мессианской идеей, связанной с незаконченными «Мертвыми душами». Посыл: допиши Николай Васильевич поэму, судьбы отечества сложились бы иначе. Правда, авторская ирония отправила полного тезку классика в Россию ХХ века. Из почти анекдота Шаров создает странную историю, полную смыслов и параллелей.

На вопрос, что сейчас стоит читать в первую очередь, можно смело ответить — «Обитель» Захара Прилепина. Идеальный вариант — случайно наткнуться на этот роман без обложки и титульного листа. Кто автор, что он говорит в многочисленных интервью, какую политическую позицию занимает — не важно. Даже то, что тексту чуть не хватает мускулов, не имеет значения. Когда начинают звучать живые голоса, пропадают все «профессиональные» мысли о композиции, сверхзадаче и прочих умных материях. «Обитель» — многослойное трагическое пространство нашей кровной истории. Постоянно ловишь себя на том, что в толще действия среди персонажей осязаемо присутствует кто-то из тех, кого знаешь по расплывчатым фотографиям из семейного альбома. Ад и чистилище, в котором варятся святые, грешники и люди, пока не обретшие свойств. Нет ни сил, ни права судить, тем более осуждать. И всех жалко. «Обитель» — king size года и безусловный фаворит во всех отношениях. Это действительно Большая книга-2014.