«Возьмем с этой паршивой овцы последний клок»

Газета The Wall Street Journal сообщила, что в России готовится объединение трех крупнейших нефтяных компаний — «Газпром нефти», «Лукойла» и «Роснефти». Управлять новорожденным гигантом, по данным издания, поставят либо Игоря Сечина, главу «Роснефти», либо, что менее вероятно, председателя правления «Газпром нефти» Александра Дюкова. Предполагаемая судьба нынешних владельцев и топ-менеджеров «Лукойла» неизвестна, и неясно, спросят ли вообще их согласия.

Напомним, что в марте 2022 года совет директоров компании «выразил озабоченность по поводу трагических событий на Украине» и призвал к «скорейшему прекращению вооруженного конфликта». После этого президент «Лукойла» Вагит Алекперов и вице-президент Леонид Федун оставили свои посты. Еще четверо топ-менеджеров компании погибли и умерли при загадочных обстоятельствах.

ПАО «Гапром нефть» входит в холдинг «Газпром». За то время, что компанией управляет Александр Дюков, она нарастила добычу нефти вдвое.

— Насколько правдоподобна, по-вашему, информация о возможном объединении нефтяных компаний под управлением Игоря Сечина?

— Мне кажется, эта информация вполне реалистична, хотя на пути к этому имеются препятствия. Есть большие сомнения по поводу «Лукойла». Это коммерческая компания с очень разветвленной системой собственников, то есть она свободно торгуется, у нее много зарубежных активов и так далее. Как ее экспроприировать или передать в управление государству?

— Например, через рюмочную в Твери. Как с ЮКОСом.

— Возможно, хотя тут собственников очень много, и это будет экспроприация. Это будет не коммерческий акт по слиянию и поглощению, а просто конфискация, экспроприация.

— Это кому-то мешает?

— Тем не менее мне трудно придумать ситуацию, при которой «Лукойл» переходит под государственный контроль. Хотя в целом, конечно, это возможно. Главная причина, судя по всему, в том, что российскому руководству сейчас срочно нужны источники финансирования. У коммерческих компаний, работающих в нефтяном секторе в России, долгосрочные планы, их инвестиции будут окупаться не раньше чем через 10–15 лет, а нужно что-то срочное. Причем срочное не в виде непосредственной прибыли от работы компании.

— Почему не прибыль? И что, если не прибыль?

— Быстро увеличить добычу нефти и быстро эту нефть начать продавать — такое в России невозможно: вложения в любой нефтяной проект окупаются очень нескоро. А деньги, повторю, нужны быстро. Получить их можно, если государство из бюджета, — или в виде налоговых льгот, или в виде прямых субсидий из Фонда национального благосостояния, или еще из каких-то фондов — выделит компании деньги на абсолютно бессмысленные и не окупаемые проекты. Так, как это делается в госкомпаниях.

«Газпром нефть» и «Лукойл» — это эффективные, прибыльные компании, и перевести их в ту же категорию, что и «Роснефть» можно, только отдав под контроль тому, кто умеет работать так, как сейчас нужно Кремлю. Смысл в том, чтобы у компании было много бессмысленных расходов, на них выделяется бюджет, а потом он осваивается и идет туда, куда нужно власти. Не в далеком будущем, когда появится прибыль, а прямо сейчас, в процессе освоения.

— Если такая огромная компания, которая добывает в России почти всю нефть, будет не вкладывать деньги в развитие, а направлять на что-то другое, это не не поставит под вопрос нефтедобычу в России как таковую?

— Да, все правильно. Это называется «монетизация административного ресурса»: срочно нужны деньги — всем: и государству, и топ-менеджерам. Ну и что, что угробить нефтедобычу? А как угробили экспорт «Газпрома»? Это из каких-то государственных интересов сделали? Нет, убили статью доходов в российском бюджете.

— Тогда считалось, что Запад замерзнет, приползет на коленях, прибыли станет еще больше.

— Сразу было очевидно, что никто никуда не поползет. А сейчас это уже просто отчаянный шаг: ребята, срочно надо собрать денег и разместить там, где они будут в безопасности. Для этого надо взять две эффективные компании и одну неэффективную и все сиюминутные инвестиции использовать с выгодой для себя.

Тут есть два пути. Если контролировать это будет Сечин, то, как я предполагаю, все мероприятие может превратиться в большую операцию по наполнению властных закромов. Если во главе будет Дюков, тогда тут большой вопрос. Потому что Дюков, на мой взгляд, — эффективный менеджер, он заботится о том, чтобы компания развивалась. Да и «Лукойл» никогда в невыгодные проекты не вкладывался, они не начинали ничего театрального. Вот поэтому такие планы вызывают у меня сомнения. У «Лукойла» есть совет директоров, есть фактически независимое управление, так что я вижу тут большой вопросительный знак.

— У «Лукойла» после февраля 2022 года произошло несколько неприятностей, их топ-менеджеры то из окон выпадали, то умирали от болезней, которых у них раньше не было. Так что могут и согласиться.

— Менеджеры — это не владельцы.

— Владельцев, вы хотите сказать, убедить нельзя? Все под богом ходят — и вообще у них масса вредных привычек.

— В не правовом государстве, конечно, все возможно. Но если такое действительно произойдет, это будет, повторю, абсолютно отчаянный шаг по монетизации своего административного ресурса.

— А если во главе поставят Александра Дюкова, это будет что означать? Под его управлением «Газпром нефть» увеличила добычу вдвое. И с Путиным у него своя история отношений.

— Не знаю, как он себя поведет. Я лично не знаком с Дюковым, но это действительно личность и хороший менеджер. До сих пор он действовал независимо от Миллера, который в нефтяной бизнес не совался. И «Газпром нефть» работала как действительно коммерческая компания.

— Люди, которые знают Путина еще с допрезидентских времен, говорят, что Сечин — наиболее близкий ему человек, который к тому же лучше всех знает, когда и что сказать Путину. Возможен ли вариант, при котором объединенную компанию возглавит не он?

— Сечин уже несколько раз терпел провалы. Несколько раз он пытался объединить «Газпром» с «Роснефтью», но не удалось, он получал отпор. У него были и другие провалы. Помните, была такая кампания по приватизации 20% «Роснефти»?

— Если я помню правильно, это принесло держателю акций, государственной компании «Роснефтегаз», убыток в 90 миллиардов рублей.

— Это компания, которой распоряжались в режиме ручного управления.

— Путин называл ее «еще один бюджет правительства».

— Если объединение состоится, это будет последний хапок. Не только потому, что деньги очень срочно нужны. Российская нефтяная промышленность, несмотря на вполне успешную работу «Газпром нефти», «Лукойла» и некоторых других компаний, находится в очень сложном положении. Себестоимость российской нефти такова, что нерентабельно продавать ее дешевле 45–50 долларов за баррель, иначе на добычу придется тратить больше, чем стоит нефть. Рентабельной нефти в России остается мало, и если цены на нефть по какой-то причине начнут падать, то рентабельной нефти хватит года на полтора-два. Если закончится нефть, которую рентабельно добывать, то есть можно продать с прибылью, больше с нефтяной отрасли взять будет нечего. Значит, нужно скорее забрать то, что можно, потом выделить компании гигантские средства и распорядиться ими по своему усмотрению.

— Выделить гигантские средства — и что? Как это, по вашему мнению, должно произойти? Вот они объединили три компании…

— У объединенной компании возникают гигантские проекты. Скажем, у «Роснефти» такой проект — «Восток Ойл». На него выделяется чудовищное количество денег, а гешефт — пока не виден. Это, скажем так, — странный проект.

Например, начнут по всей стране гигантскую кампанию по освоению трудно извлекаемых запасов нефти. Скажем, Баженовской свиты (группа нефтематеринских горных пород (свита) в Западной Сибири. — Ред). Это геологическая структура, где нефти, возможно, больше, чем во всех остальных структурах в России. Но взять ее нельзя, добывать ее невозможно, на этот счет я мог бы отдельную лекцию прочитать. Однако слухи о том, что там что-то еще можно добыть, ходят. И вот объявят о таких планах: давайте вкладывать деньги в это. А это все равно как объявить о добыче гелия-3 на Луне. Но за пару лет на это можно выделить гигантские деньги.

— Почему тогда авторы идеи объединения так скромничают? Почему бы заодно не присоединить и «Транснефть», и «Зарубежнефть»?

— «Транснефть» — государственная компания, которая тихо, спокойно работает, обеспечивает всех транспортом. Прибыль из нее умел извлекать только один человек — Семен Михайлович Вайншток, когда ею управлял. Какие проекты можно для таких компаний придумать?

— То есть задача — объединить такие компании, чтобы на них можно было побольше прожектов повесить?

— Конечно. «Восток Ойл», как мне кажется, — это такой способ доить «Роснефть». А тут можно сразу нескольким компаниям впарить вряд ли кому-то нужные.

Сейчас «Газпром нефть» предпринимает попытки добыть нефть из Баженовской свиты в нескольких точках. Попытки провальные, но можно объявить уже на всю страну, что вот сейчас все получится. «Лукойл» в принципе не хочет идти в невыгодные проекты, там всегда говорят: если внутренняя норма рентабельности ниже 16%, мы проект не начинаем, а если начали, то избавляемся от него. А тут ему впарят проекты, в которые он вынужден будет вкладывать деньги своих акционеров и инвесторов.

— Какие возможности сопротивляться есть у этих компаний?

— У «Лукойла» такие возможности есть, потому что этой компанией правительство не командует. Но ее менеджмент не хочет портить отношения с правительством. И, наверное, если от них потребуют, они могут сдать всё, что нужно будет. Другое дело, непонятно, как компания поступит с тысячами акционеров, с зарубежными активами. Это будет очень грубый акт по изъятию собственности.

— А «Газпром нефть»?

— Это государственная компания. Что она может сделать?

— Возможное объединение — чья идея: Путина или Сечина? Мы же видели этот почерк: ЮКОС, «Башнефть», в Петербурге очень многие заправки других компаний вдруг перекрасились в цвета «Роснефти»…

— И «TNK-ВР», и «Удмуртнефть»… Кого только Игорь Иванович не насобирал под свою «Роснефть», еще сильнее, в итоге никакой эффективности я не замечаю. Конечно, это выглядит как идея Сечина.

— Есть ли вероятность, что ему не пойдут навстречу?

— Есть такой шанс, может все сорваться в последний момент, к Путину кто-то еще может прийти с похожим вариантом. Но в принципе шансы на реализацию этой идеи высоки. Тем более что положение в нефтяной отрасли критическое, «последний хапок наступает». Это может оказаться самым весомым аргументом: ребята, давайте с этой паршивой овцы возьмем последний клок шерсти.

— Предположим, это произойдет, все крупные нефтедобытчики будут объединены. Насколько тяжело будет потом восстанавливать в России нефтедобычу? Нефть ведь когда-то все равно надо будет добывать.

— А что добывать? Если цена нефти будет оставаться на уровне 70–75 долларов за баррель, то рентабельная нефть в России кончится через 8 лет. Если брать один Татарстан, то там прогнозы — 6 лет. 

Будет добываться какое-то количество нефти, чтобы обеспечивать внутренние потребности, а экспорта уже не будет.

— Не останется не только экспорта газа, но и экспорта нефти?

— Только экспорт газа закрыли сами, а с нефтью это произойдет по объективным причинам. Технологически извлекаемой нефти в России хватит на 18–20 лет, а коммерчески извлекаемая закончится.

— Как тогда будут выкручиваться недружественные нам страны вроде Канады или Норвегии? У них тоже добыча трудная, себестоимость высокая. Как они выживут, если упадут цены?

— Пока цена нефти позволяет им работать и получать прибыль. В США ни один инвестор не станет вкладываться в нефтедобывающий проект, если цена будет ожидаться ниже 60 долларов за баррель. Там тоже ситуация сложная. А вот в Саудовской Аравии себестоимость добычи очень низкая, там будут добывать все больше и больше.

— А все остальные, кто находится севернее, остаются у разбитого корыта?

— Им тоже придется трудно, но здесь будет работать маятник. Они не смогут продавать нефть по низкой цене, начнется дефицит — цены снова взлетят.

— Почему и Россия не может рассчитывать на это? Зачем добивать отрасль «последним хапком», если понятно, что цены вырастут?

— В России неизвестно, что будет дальше: [спецоперация], санкции и так далее. Сколько можно добывать нефть коммерческим способом, находясь в лагере, где командуют чиновники — вертухаи?

— Есть ли перспективы у стран вроде Норвегии, Канады и США найти какие-то более дешевые способы извлечения нефти?

— Такие способы постоянно ищут все страны. В России таких технологий нет, они все заимствованные, в лучшем случае меняют пару винтиков — и говорят, что это российская разработка. В Норвегии ситуация серьезная, там ожидается пик добычи нефти примерно через полтора года, а потом начнется падение. Если говорить о тех запасах нефти, которые норвежцам удалось найти и доказать, то скольжение вниз уже близко. Но они к этому готовятся.

У канадцев ситуация другая. У них нефть очень густая, вязкая, они научились ее экономично добывать и добывают много. Такая нефть нужна, например, Соединенным Штатам, они ее с удовольствием покупают. Раньше они покупали такую нефть в Венесуэле. У Канады технологии очень хорошо отработанные. Их пытаются внедрить в Татарстане. 

— То есть в России все-таки есть такие технологии?

— Есть, это не очень сложно. Но ситуация, например, на крупнейшем Ромашкинском месторождении в Татарстане уже плачевная. Они накачали в пласты столько воды, что из-под земли нефти идет 2%, остальное — вода. И так во многих проектах.

У России мало возможностей развивать метод гидравлического разрыва пласта, это так называемый фрекинг. Россия только недавно построила первый комплекс для гидроразрыва. Один. В Соединенных Штатах их работает больше двух тысяч. Это такой флот из двух десятков тяжелых грузовиков, они должны прийти на скважину, сделать гидроразрыв пласта и идти дальше. Таких комплексов в России есть несколько покупных, а свой собственный, изготовленный в стране, только один.

— Правильно ли я поняла, что российские компании, в случае падения цен на нефть, технологически не смогут снизить себестоимость добычи?

— Пока такой возможности нет. Сколько я ни слушаю разных нефтегазовых конференций, такой возможности я не вижу.

*Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».