Зачем нам Франкфурт, если там не будет Москвы?

Особенно это актуально для литературы, феноменальным богатством которой Россия могла похвастаться во все времена. Что, впрочем, удивительным образом никогда не мешало ее правителям над архитекторами национальной гордости откровенно глумиться, бесконечно отправляя их в ссылки, устраивая кампании по травле и признавая их «иноагентами», «террористами» «тунеядцами» и «экстремистами». Но это — дела внутренние.

«На экспорт» же мы — аксиоматически самая читающая страна в мире, родина Пушкина, Достоевского и Толстого, которые в западной системе ассоциаций занимают достойное место где-то между водкой и медведями. И не существует для этого символического экспорта рынка сбыта лучше, чем Франкфуртская книжная ярмарка.

Каждую осень с 1949 года во Франкфурт-на-Майне со всех континентов съезжаются самые влиятельные издатели, агенты и скауты, чтобы заключить самые большие в индустрии сделки по продаже прав. Пока где-то в соседних павильонах автограф-сессии проводят литераторы — самые узнаваемые, а о самых актуальных глобальных вызовах на панельных дискуссиях спорят публичные интеллектуалы — самые цитируемые.

Для русской книги «первый Франкфурт» случился в 1955-м, СССР на ярмарке три десятилетия монопольно представлял внешнеторговое общество «Международная книга». И только в 1990-х, с появлением частных издательских домов, российское представительство на мероприятии приобрело более каноничную форму. Но поначалу все шло довольно печально: как в 1994-м писал «Коммерсантъ», издателям из РФ было попросту нечего предложить западному книжному рынку: 

Но в конце 1990-х ситуация начала стремительно выправляться. Если еще в 1997-м тот же «Ъ» сетовал на то, что русские издатели на ярмарке не имеют собственных «русских рядов» и сидят вперемешку с болгарами и словаками, а статус страны-гостьи России не видать еще очень долго, то уже в 2003-м Франкфурт охватывает «русская лихорадка».

Потому что почетным гостем Россия таки становится. От нее в Германию приезжают 182 издательства, государство на российское присутствие тратит рекордные €5 млн, а в общую делегацию из 264 человек входят более ста писателей — причем какие: Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Борис Акунин*, Борис Стругацкий, Андрей Битов и другие «живые классики». На витринах франкфуртских книжных — переводные издания Улицкой* и Маканина, на улицах — макеты кремлевских башен. На весь центральный русский павильон (3000 квадратных метров) вживую играет группа «АукцЫон». Где-то неподалеку проходит дискуссия на тему «После империи: Россия в поисках новой идентичности» и презентация премии «Букер—Открытая Россия**» — ведь до ареста Ходорковского* еще пара недель.

«Государственная делегация наняла резчика по дереву, который на «Агоре» (площадь в центре ярмарочного экспо) вырезал всем желающим ложки из липы», — вспоминал издатель Ad Marginem Михаил Котомин. 

Потому что размах этот в литературном контексте для России будто бы вполне уместен и органичен. Все же для места, где «поэт больше, чем поэт», было бы странно рассматривать ключевое книжное событие в мире сугубо рационально — как платформу для купли-продажи прав и знакомства с зарубежными коллегами. И в 2000-е Россия с ее исполинскими стендами и русскими вечеринками в гранд-отеле Frankfurter Hof как бы напоминала Франкфурту, что роль книги и фигура писателя для этой территории имеют некое сверхъестественное, простирающееся за пределы категорий «рынок» и «индустрия» значение.

«Я бы сказал: объясните вашу страну. Одна ваша церковь — удивительная загадка. Вы мистическая страна; расскажите нам ваши секреты, распишите их, и мы это купим», — рассказывал на ярмарке в том же 2003-м английский писатель Фредерик Форсайт. И Запад действительно долгое время это покупал, за мистицизм делая скидку на многие перегибы «самой читающей».

Например, в 2002-м отечественную экспозицию, как писала «Новая», открывал портрет Владимира Путина в обрамлении государственных стягов. В «гостевом» 2003-м на стендах появились громадные портреты Юрия Лужкова, 

«Есть такая вещь, как услужливость», — комментировал ситуацию на тот момент гендиректор русского ПЕН-центра*** Александр Ткаченко. По его словам, организаторы пошли навстречу российским властям и решили не досаждать неприятной темой, собственно, Путину, который планировал выставку посетить (чего так и не случилось). С франкфуртских трибун российские чиновники поздравляли президента с днем рождения, а в заключительный день члены делегации принялись бить посуду на прощальном празднике.

Та же атмосфера сохранялась даже в 2014 году, на первом для РФ «посткрымском» Франкфурте. Начало российской конфронтации с Западом его интерес к и без того мистической стране лишь подогрело: «Дела идут хорошо, интерес к России, в связи с последними событиями, возрастает. Особенно хорошо продается Захар Прилепин — он снова был на ярмарке, уже уехал. Немцам нравится ассоциировать его образ с новой, агрессивной политикой России — он такой дикий, мужественный, мачо. Его идеи тоже очень дикие, он сильно пугает европейцев, и продажи существенно выросли», — рассказывала журналисту «Афиши» неназванная немецкая литагентша.

У России тогда был огромный, отсылающий к советскому конструктивизму стенд с красным слоганом READ.RUSSIA, парившим над павильоном. Тут и там на ярмарке звучала русская речь, во Frankfurter Hof гремела вечеринка отечественных издателей с водкой и электроскрипками, а в Германию от РФ все еще приезжали официальные лица — вроде бывшего министра культуры Михаила Швыдкого.

Что случилось после 2022 года, догадаться нетрудно. В глазах западной публики «самая читающая» пересекла негласный рубеж, где заканчивается мистицизм и начинается взрывоопасность, 

Каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что на гигантской ярмарке с сотнями тысяч посетителей со всего мира я был единственным русскоязычным журналистом, получившим аккредитацию. И дело, вероятно, здесь даже не в отказах организаторов — редакции российских СМИ имели все причины, чтобы счесть отправку корреспондентов во Франкфурт нецелесообразной, поскольку от РФ участие в ярмарке принимало всего пять издательств.

Из них четыре издательства были детские, а еще одно — «Эксмо», то есть фактически произошло возвращение к советским корням и обществу-монополисту «Международная книга» в качестве единоличного представителя страны. Для сравнения, от Украины на Buchmesse приехало свыше 40 издательств, хотя все же русская «пятерка» после 2023-го со всего тремя репрезентами РФ — это успех.

Сегмент независимых «взрослых» русскоязычных издательств на ярмарке в этом году представляли общество «Мемориал» (признано «иноагентом») и молодой проект Fresh Verlag, зарегистрированные как немецкие юридические лица. «Мемориал» же, собственно, за все русскоязычные мероприятия во Франкфурте и отвечал, организовав, например, дискуссию с Дмитрием Глуховским*.

Однако больше всего «русский фантом» ощущался на мероприятиях англоязычных, ведь вторая по важности функция ярмарки — это предоставление трибуны публичным интеллектуалам для выступлений и пресс-конференций, которые завершаются торжественной церемонией вручения Премии мира немецких книготорговцев в Церкви Святого Павла. В этом году награду получила Энн Эпплбаум, журналистка и публицистка, во многом известная благодаря своим работам о политиконе СССР и современной России.

В ходе церемонии Энн призвала западные страны продолжить вооружать Украину и воспользоваться шансом «положить конец этому ужасающему культу насилия…». О России на ярмарке говорила не только Эпплбаум, но и, например, футуролог Юваль Ной Харари или представители нынешней страны-гостьи Италии, много рассуждавшие о необходимости разграничения русской культуры и политической элиты.

Некая рифма истории ощущалась в том, что церемонию награждения Эпплбаум провела Ирина Щербакова — историк и одна из основателей «Мемориала», которая была на выставке и в 2003-м году и тогда предупреждала журналистов о тревожных тенденциях в развитии России. «Мы видим, что время поворачивают вспять», — подчеркивала Щербакова, чьей риторике тогда, как и вопиющему инциденту с презентацией Политковской, мало кто придал значение.

Теперь Россию во Франкфурте представляют люди, которые в романтическую эпоху «кульминации российского присутствия» воспринимались там как излишне политически-озабоченное меньшинство, которое можно «приглушить» из соображений услужливости. Те же чиновники и деятели культуры, что в 2000-х занимались на ярмарке установкой портретов Путина и его поздравлениями на публичных мероприятиях, тоже никуда не делись — просто их материальное наследие из русско-размашистого китча с пирогами и плясками перетекло в тему для панельных дискуссий об угрозе автократий, «сети диктатур» и «русского ультранационализма». И это весьма поучительная история о границах «руссландферштеерства» и агрессивной харизмы Захара Прилепина, которая еще недавно так нравилась немецким литературным агентам.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».

** Объявлен в РФ «нежелательной организацией».

*** Ликвидирован по требованию Минюста РФ.