Если взглянуть в официальную публичную декларацию целей и задач Минкульта на 2024 год, в ней можно обнаружить ряд расплывчатых, но амбициозных положений: от сохранения исторического наследия и обеспечения доступа к культурным благам до «укрепления общероссийской гражданской идентичности» и передачи «традиционных ценностей» от поколения к поколению. Когда в 2004 году бывший министр культуры Михаил Швыдкой попытался объяснить предназначение его ведомства более лаконично, он отметил, что на фоне «общемирового тренда» на упрощение жизни и ее восприятия очень важно «не довести представление о мире до мычания».

И спустя двадцать лет после оглашения этой высокой цели правительство выпускает распоряжение, согласно которому Минкульт должен в трехмесячный срок представить кабмину «проект плана мероприятий по реализации стратегии» — то есть по тому самому доведению представления о мире до мычания. Нет, разумеется, документ этот называется чуть иначе: «Стратегия государственной культурной политики на период до 2030 года», но речь там именно о противостоянии «общемировым трендам». И это тот случай, когда, вопреки ее содержанию, к правительственной стратегии следует отнестись действительно серьезно. Поскольку именно она претендует в ближайшие шесть лет определять разработку и финансирование государственных программ в сфере культуры по всей стране.

Главное отличие новой стратегии от ее предшественницы, принятой еще медведевским кабинетом в 2016-м (и также рассчитывавшей продействовать до 2030-го), состоит в том, что версия восьмилетней давности все же сохраняла некое внешнее приличие. В ней были тревожные ремарки о «попытках фальсификации российской истории» и «размывании духовно-нравственных ценностей», но они были аккуратно собраны в короткую часть об «угрозах национальной безопасности» и не повторялись назойливым рефреном на протяжении всего текста.

Свежая же редакция почти целиком состоит из угроз, перечисления внешних врагов и призывов к фактическому введению в культуре государственного ценза. Буквально первый же абзац после вводных формальностей бьет тревогу: человечество, достигнув высокого уровня социально-экономического развития, «столкнулось с угрозой утраты традиционных духовно-нравственных ориентиров и устойчивых моральных принципов».

Именно в такой формулировке, без каких-либо уточнений и разъяснений — стремление к свободе личности во всей ее полноте правительством России в 2024 году рассматривается как деструктивная тенденция. В стратегии-2016 содержался схожий фрагмент, где «рост индивидуализма и пренебрежения к правам других» рассматривался как фактор атомизации общества, но все же свободу личности под сомнение старый документ не ставил. И еще он не перечислял силы, старающиеся «подорвать общемировое влияние российской культуры». Это, конечно, «недружественные государства» — и упоминаемые отдельно США и Украина. Последняя обвиняется в «дерусификации культурной сферы» и повреждении памятников и учреждений культуры на территориях, которые российские власти называют «новыми субъектами» и чью интеграцию считают «важнейшей задачей» всей стратегии.

Еще одним более абстрактным противником российской культуры значится неолиберализм. Его идеология создает «угрозу безопасности и суверенитету страны в сфере культурного развития», каким образом — не уточняется. Впрочем, почти все «иностранное информационно-психологическое воздействие» в документе описывается как сугубо деструктивное и нуждающееся в решительном противодействии,

Вся эта сорокастраничная охота на ведьм нужна не только для демонстрации преданности «генеральной линии партии», но и для вполне примитивного вымогательства Минкультом финансирования на «проводимые мероприятия». Они в суровых условиях осажденной крепости требуют значительных бюджетных затрат, о чем совершенно прямо авторы документа заявляют в главе «Сценарии реализации стратегии». Сценариев три, и все они предполагают значительное увеличение финансирования — кроме первого, «инерционного», чье описание наполовину состоит из опасений об утрате объектов культурного наследия из-за нехватки денег.

Если необходимую сумму Минкульт все же получит и возьмется реализовывать «наиболее реалистичный» базовый сценарий, российское общество сможет насладиться государственным заказом на производство литературы и искусства, соответствующего кремлевским нарративам о «духовно-нравственных ценностях». А также госзаказом на контент в СМИ, кинематограф, повышение качества контента в интернете (насколько это технически возможно — опять же, не уточняется) и повышение престижа службы в армии и полиции. И, очевидно, в качестве бонуса, мероприятиями по «противодействию распространению» книг, где используется ненормативная лексика и «излишняя» иностранная лексика. Иначе говоря, дальнейшим «противодействием распространению» современной иностранной литературы в России.

Назовем вещи своими именами: намерение правительственного ведомства ограничивать доступ аудитории к определенным книгам, фильмам и контенту — это цензура.

Намерение осуществлять поколенческую передачу «традиционных ценностей» — это антиконституционное насаждение в обществе конкретной идеологии. Иначе говоря, Министерство культуры все больше начинает напоминать Министерство народного просвещения и пропаганды, существовавшее при одном известном режиме. Оно напоминает министерство времен Екатерины Алексеевны Фурцевой, единолично решавшей, какого артиста добавить в черный список и лишить будущего, что гастролям The Rolling Stones и The Beatles в СССР не место, а нобелевский лауреат Борис Пастернак — вполне достойный публичной травли субъект.

Опасность такого перерождения любого «министерства культуры» осознавали отцы-основатели США, в 1787 году проигнорировавшие предложение губернатора Южной Каролины Чарльза Пинкни наделить новое федеральное правительство полномочиями по созданию «семинарий для содействия литературе, искусствам и наукам». Потому что делегатам Филадельфийского конвента покровительство государства искусствам казалось пережитком Старого Света, где художники пользовались королевской благосклонностью, которая всегда находилась в слишком опасной близости с надзором и цензурой.

По сей день наиболее схожей с привычным нам минкультом американской структурой является «Национальный фонд искусств» — это независимое агентство в составе правительства США, по своим функциям напоминающее скорее частного грантодателя с довольно скромным бюджетом ($236 млн в 2024 году). Во Франции же, например, под названием «министерство культуры» действует влиятельный правительственный департамент, занимающийся преимущественно прошлым —

Представляется абсурдным, что в огромной стране, пытающейся позиционировать себя как многонациональная федерация, существует токсично-диктаторское министерство с единой повесткой и намерением противостоять любым проявлениям инакомыслия. Но это закономерный итог того, что в авторитарном режиме власть над культурой безраздельно оказалась в руках правительства, для которого, в свою очередь, культура — это не способ «не довести представление о мире до мычания», а территория сугубо сталинской «инженерии человеческих душ». И мычать этим душам или декламировать стихи Бродского — зависит от конъюнктуры и прихоти Кремля.