«Если мне становится тяжко, я ухожу к вам — к письмам, к людям»

В конце февраля 2023 года 16-летний гимназист Егор Балазейкин разбил бутылку с зажигательной смесью о стену военкомата в Ленинградской области. Так подросток решил выразить свой протест. Летом 2022 года в Украине погиб дядя Егора, который ушел на спецоперацию добровольцем. После этого юноша и стал убежденным противником СВО. Протест не остался незамеченным — Егора задержали и заключили под стражу.

По версии следствия, Балазейкин пытался ночью поджечь военкоматы в Петербурге и Кировске, хотя нигде ничего даже не воспламенилось, не было установлено никакого имущественного ущерба. В ходе следствия гимназисту ужесточили обвинение: сначала вменили статью о поджоге, но потом предъявили обвинение в покушении на теракт. Сам он отрицает, что собирался совершить что-то серьезное.

В ноябре 2023 года 1-й Западный окружной военный суд приговорил Балазейкина к шести годам колонии. При этом 

Сейчас Егор находится в архангельской воспитательной колонии. Как сообщили его родные в начале августа, на него оказывают давление. «Некоторые сотрудники колонии всячески дают Егору понять, что он террорист, провоцируют его на разговоры о военных действиях, рассказывают про НАТО и бандеровцев и делают другие пакости», — рассказали представители группы поддержки.

Нелегко прошел для Балазейкина и этап. В транзитном СИЗО в Вологде, где была длительная остановка, его поместили с другими заключенными в подвальное помещение. Там бывший вагнеровец угрожал убить гимназиста. Сразу после этапа Балазейкин остался без жизненно необходимых лекарств. В условиях заключения его состояние здоровья значительно ухудшилось. Сотрудники Вологодского СИЗО забрали весь шестимесячный запас препаратов и не отправили их далее по этапу.

В середине августа мы написали письмо Егору и только сейчас получили ответ. Он с неохотой вспоминает про «средневековый» этап и все те ужасы, которые пережил за это время. Многое в письме и не расскажешь — цензура. На происходящее смотрит очень по-взрослому. Егор очень точно написал, для чего нужно писать письма политзаключенным: «Если мне становится тяжко, я ухожу к вам — к письмам, к людям. Держусь и креплюсь вместе с вами».

Балазейкин Егор Даниэлевич, 2006 г.р.

• ФКУ Архангельская ВК УФСИН России по Архангельской области

— С удовольствием приму участие в рубрике «Письма со шконки». Если это кому-либо интересно и представляет какую-то ценность… Этап. Ну что здесь сказать? Честно, не хочу и останавливаться на этом средневековье. Вся суть этого явления как этап — сегодняшнее средневековье. Какие были трудности? Самые обычные. Была лютая духота от Питера до Вологды. Особенно когда поезд стоял на станциях. Окна в вагонах своеобразные, из-за внутренних решеток не открываются, сверхстранная история с вентиляторами, опять же пока поезд не двинется — ничего не работает. Прям совсем было непросто. Я не стал как-либо донимать сотрудников, понимая, что это не от них зависит. Я просто разделся, сняв с себя все, что возможно (с точки зрения культурного человека), и лег на полку.

Поезд тронулся, по вагону пронесся вместе с духотой запах пота, грязи, какой-то еды и все это с примесью курева (сверхразумы все-таки додумались закурить, умирая от жары и высказывая недовольство обыкновенным часовым). Разумеется, все начали сразу заваривать Доширак и добавлять туда консервы. Что еще? Антисанитария, грязь, наглые крысы (именно наглость поведения, а не само их наличие меня удивило) в Вологодском СИЗО. Почти неделя жизни в прямом смысле без исправного туалета и раковины. В общем, теперь я просто замечательно ощутил, насколько цивилизованным было СИЗО-5. С другой стороны, я никогда не говорил об обратном. Да, у нас там было очень и очень много дикости (в таких местах сидят настоящие преступники, на это нужно делать скидку), но быт и естественные фундаментальные потребности всегда удавалось наладить. Проблем не было вообще.

Колония. Пару слов о первых впечатлениях. Абсолютный контраст с транзитом в Вологде. Встретила меня чистота, спокойствие и порядок. Очень много правил, одни считают абсолютно оправданными, другие — нет. Первых при этом все-таки большинство. Есть свои определенные моменты, которые невероятно напрягают и являются скорее отражением всего того, что сейчас происходит в России. Сейчас об этом не буду. Дальше видно будет, посмотрю, разберусь, чтобы не ошибиться и не быть голословным.

Итак, как проходит мой день. Исключая личную гигиену и время на то, чтобы привести себя в порядок до более менее опрятного. А это достаточно-таки много, ведь стираешь робу сам, чистишь обувь сам, за нагрудным значком приходится много и часто бегать, чтобы после стирок он был читабельным. Спасибо за то, что я малость научился шить (представьте, не мог и просто нагрудный знак банально пришить).

Я это вложу в себя. Будь то условное зашить, подшить, подремонтировать одежду, либо в ИК научусь варить (в плане сварки, а не в плане варки). Но даже научусь готовить или улучшу этот навык. Вряд ли в столовой делают что-то необыкновенное, чего я делать не умею. Это уже большой плюс по сравнению с вариантом не научиться ничему, поэтому прошусь на работу постоянно, но в ответ — полный игнор.

Остается в первую очередь заниматься спортом. Вчера, например, я пробежал 15 км, а еще сделал по пять подходов подтягиваний и отжиманий на брусьях, а за день до этого с железом немного поупражнялся. Затем — книги. Сейчас заканчиваю читать «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя, после — думаю, возьмусь читать «Зеленые холмы Африки». Из последнего, что прочитал, могу выделить книгу американского нейрохирурга Джеймса Доти «Компас сердца». Он писал о том, как он всю свою жизнь шел к тому, чтобы найти связь между мозгом и сердцем человека. Причем на научном уровне. Очень интересная работа, учит многому. В том числе сердце раскрывать — там этому явлению много внимания уделено. В моей небольшой библиотеке Бальзак еще лежит с Бродским. Последнего взялся читать, но, честно, трудно пока идет. Все остальное время уделяю внимание письмам, которые получаю.

Как меня встретили в колонии? Ну так, по-разному совершенно. От человеческого фактора не спрячешься. Есть гниль, а есть те, кто для меня стали громадной неожиданностью, благородные. Серьезно, здесь есть «благородные души». Они не в своей среде, их научить бы чему-то достойному, помочь — они будут приличными людьми, личностями, гражданами. Не все, конечно. Кто-то кажется совершенно беспросветным. Джеймс Доти писал, что нужно видеть в людях самого себя, тогда ты начнешь их понимать, соответственно, будешь терпим. В конечном счете не получается с самым первым: во многих себя никак не могу увидеть, как бы ни старался. Очень грустны многие вещи. Но опять же всегда встречается свет, во тьме ему радуешься гораздо чаще.

Разговоры и взаимоотношения тоже сложны невероятно. Цепляюсь за людей, с которыми получается чувствовать себя человеком и личностью. 

Мне пишут постоянно. Очень много и при этом очень много классных ребят. Неповторимые люди… бывает, пишут девушки 16–18 лет, пишут также взрослые, солидные, повидавшие, дедушки, работяги, врачи, хирурги, домохозяйки, студенты, политики. Всем я выражаю огромную благодарность и всем по мере сил стараюсь отвечать. Пишут о самом разном, что считают важным. О себе, о книгах, о разных странах и городах, об истории, о своих домашних питомцах, о музыке, о своих мыслях и переживаниях.

Безусловно, чувствую непередаваемую поддержку. Если мне становится тяжко, я ухожу к вам — к письмам, к людям. Держусь и креплюсь вместе с вами. Знаете, я ни о чем не жалею. Совсем. Я бы не поступил по-другому. Я считаю, этот поступок глупым, детским и в определенной мере бессмысленным. Но это мой поступок. Поступок, говорящий о том, что я против СВО, против всего этого…