18+. НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНОЙ ГРИГОРЬЕВНОЙ ИЛИ КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНЫ ГРИГОРЬЕВНЫ.
Физик Анатолий Борисович Волынцев. Кадр из выпуска «Нежный ядерный» документального проекта «Командировка»
18+. НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНОЙ ГРИГОРЬЕВНОЙ ИЛИ КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНЫ ГРИГОРЬЕВНЫ.
Уважаемый Владимир Владимирович, российский народ в своем подавляющем большинстве одобряет как внутреннюю, так и внешнюю политику Российской Федерации. Это однозначно продемонстрировали результаты выборов президента Большинство наших граждан одобряет и проводимую нами специальную военную операцию, более того, как сама СВО, так и принятые коллективным Западом санкции сплотили нашу страну несмотря на все трудности, которые встречает на этом пути Россия. Я, Волынцев Анатолий Борисович, являюсь заведующим кафедрой нанотехнологий и микросистемной техники Пермского государственного национального исследовательского университета, и по роду своей деятельности разбираюсь в различных видах боеприпасов, в том числе ядерных, представляю, как и из чего они делаются, каким образом точно доставляются к своим целям и каковы последствия их применения. Я участвую в подготовке специалистов по ряду направлений в этой области, которые работают там, где нужно и делают то, что нужно.
Из сказанного ясно, что я отношусь к тому самому большинству, которое поддерживает СВО. И в данном обращении мне бы хотелось высказать свои соображения, о принципиальной возможности и необходимости применения тактического ядерного оружия на театре боевых действий СВО. Эти соображения возникли не просто так. По своей работе и просто по жизни я общаюсь с разными людьми — это и студенты, и ученные представляющие различные научные направления, руководители крупных предприятий, инженеры, рабочие и простые русские люди, что называются «от сохи». Так или иначе, но в разговорах со всеми этими людьми очень часто поднимается вопрос о ходе СВО и как долго СВО еще может продолжаться. При этом мне очень часто задают вопрос: вот вы, Анатолий Борисович, грамотный человек, скажите пожалуйста, почему мы не «вдарим» наконец по всем этим гадам, ведь мы же ядерная Держава. Чувствуется, что у людей «накипело» и они высказывают обиду за то, что коллективный Запад во главе с США, поставляя Украине свое оружие, управляя этим оружием и тем самым фактически напрямую воюя против нас, убивая и калеча наших солдат, мирное население, включая женщин и детей, не несет за это никакой ответственности. Мы со своей стороны пока ограничиваемся заявлениями, что данные действия Запада без последствий не останутся, но пока никакой серьезной «ответки» Западу не прилетает, и от этого он все больше наглеет. Именно это обстоятельство формирует в настроении наших людей то, что можно высказать коротко: «За Державу обидно».
Если бы ядерным оружием обладал киевский режим, то его лидеры, безусловно, не задумываясь ни о ближних, ни о дальних последствиях такого шага, это оружие давно бы уже применили. Но Россия совершенно другая страна, мы осознаем, что живем в хрупком, хрустальном мире, и анализируя возможности применения любого оружия, и особенно ядерного, всегда руководствуемся золотым русским правилом: «семь раз отмерь, один раз отрежь». В условиях, когда коллективный Запад наращивает остроту вооруженного конфликта, Россия действительно стала оценивать возможность и необходимость применения ядерного оружия. Это, в том числе, демонстрируют учения по проверке боеготовности нашей нестратегической компоненты ядерных сил сдерживания. В связи с вышеизложенным, мне бы хотелось представить свое видение вопроса о том, надо ли России применять ядерное оружие, а если применять, то где и как, чтобы перестало быть обидно за нашу Великую Державу.
Начну с короткого обзора характера боевых действий на Украине.
В настоящее время боевые действия в ходе СВО имеют вязкий и практически позиционный характер. Атаки вооруженных сил РФ как и контратаки ВСУ имеют локальный характер. Это связанно, в первую очередь, с наличием у обеих сторон большого количества БПЛА. Как только военная техника и личный состав покидают свои укрытия, они практически сразу обнаруживаются и попадают под огневые воздействия БПЛА. Поэтому все боевые действия имеют характер коротких вылазок с занятием опорных пунктов противника или возвращением в свои укрытия после выполнения боевой задачи. Из укрытий осуществляется и работа ствольной артиллерии, а установки РСЗО выкатываются из укрытий только на короткое время для выполнения залпа. Все огневые локации постоянно меняются. РФ имеет многократное преимущество в ствольной артиллерии, в танках и в системах РСЗО. Очень важным преимуществом РФ является возможность широко использовать авиацию и особенно тяжелые корректируемые ФАБы и вакуумные бомбы.
Однако необходимо отметить, что наличие у ВСУ огромного количества БПЛА в значительной степени нивелируют эти наши преимущества. По этой причине в настоящее время невозможно проведение наступательных действий по образцу Великой Отечественной войны: прорыв линии обороны противника в двух местах, выход войск на оперативный простор с продвижением вглубь территории противника, захватом этой территории, окружением значительной группировки войск и ее уничтожением в образовавшемся котле. Совершенно ясно, что как во время прорыва линии обороны противника, так и при продвижении вглубь его территории наши войска будут подвергаться массированным атакам БПЛА с совершенно неприемлемыми потерями.
То, что сейчас реализуется в ходе СВО с нашей стороны это единственный правильный выход. Мы минимизируем свои потери, наносим противнику максимальный ущерб и медленно, но уверенно продвигаемся вперед по всем направлениям. Реализуется классический вариант войны на истощение. Если бы не помощь Запада, мы бы уже давно достигли всех целей СВО, занимались бы мирным процессом восстановления наших новых территорий и их развитием. Однако помощь Запада есть, и она существенная, а мобилизационный ресурс ВСУ далеко не исчерпан. Даже насильно мобилизованные солдаты ВСУ руководствуясь инстинктом выживания, будут обороняться как могут и сколько смогут, убивая и калеча наших солдат используя западное вооружение. Необходимо отметить, что Запад поставляет Украине не только вооружения, но и ряд важных компонентов промышленной и энергетической инфраструктуры Украины, взамен уничтоженных нами, например, трансформаторы для восстановления электроподстанций и целый рад другого оборудования и материалов, что также продляет агонию киевского режима.
Осмелюсь сделать несколько осторожных прогнозов, дальнейшего развития событий.
Вариант первый. Результаты наших боевых действий в ближайшие несколько месяцев приводят к таким потерям ВСУ, что они не покрываются насильственной мобилизацией. Наши точечные воздействия на критические объекты энергетики и военной промышленности Украины, полностью лишают ее возможности воспроизводить собственные вооружения, потери западной техники не восполняются ее поставками, а личный состав ВСУ пополнять некем. В этом случая можно ожидать обрушения фронта со стороны ВСУ практически по всем направлениям с последующей капитуляцией Украины на наших условиях, с достижением всех целей СВО и обеспечением комплексной безопасности не только для нас, но и для мирового сообщества. Безусловно, это самый позитивный и короткий вариант, в котором совершенно не требуется применения с нашей стороны ядерного оружия. В настоящее время Россия старается реализовать именно этот вариант, но по ходу его выполнения ситуация может резко измениться, и события будут развиваться по совершенно иным сценариям.
Вариант второй. Необходимо учитывать, что при обрушении фронтов со стороны Украины, фанатично настроенные на уничтожение России руководители западных стран видя крушения своих надежд попрут, что называется «буром», и массово отправят свои войска на Украину, называя своих солдат как угодно: добровольцами, волонтерами, борцами за свободу. На Украину массово пойдет техника: танки, артиллерия, средства ПВО — все, что размещено у наших границ и вполне готово к нападению. При этом Румыния, Венгрия и Польша, имеющие территориальные претензии на западные области Украины, постараются свои претензии удовлетворить, вводя войска в первую очередь именно туда и устанавливая на этих территориях свою юрисдикцию. Отрицать подобный исход полностью невозможно. Дело в том, что нынешнее поколение западных руководителей — это поколение «непуганых идиотов», им и их родителям на голову ничего не прилетало, и никто не рассказывал им, как это бывает, когда прилетает. Их ненависть к России воспитана многими предыдущими поколениями, фактически на протяжении веков, в течение которых Россию пытались безуспешно уничтожить. На Западе уже сейчас раздаются призывы вновь двинуться по Украине на восток, называя наши ядерные предостережения блефом. При таком опасном для России развитии событий нам вполне возможно придется применить тактическое ядерное оружие в соответствии с обстановкой на театре военных действий и вокруг него, руководствуясь нашей ядерной доктриной. Безусловно, мы и в этом случае достигнем своих целей, но риск перерастания пока локального конфликта в глобальную ядерного катастрофу здесь многократно возрастает.
Вариант третий. На мой взгляд, этот вариант представляется наиболее вероятными. По мере того как оборонительные ресурсы Украины будут все более истощаться, коллективный Запад начнет все более наращивать поддержку Украины вооружениями, причем не только теми их типами, которые поставлялись ранее, но и новыми все более технологичными. Речь идет в том числе о различных ракетах большой дальности и дальних беспилотниках, снабженных искусственным интеллектом. При этом ограничения на применение данного оружия будут все более ослабляться пока не исчезнут совсем. В этом случая нас могут ожидать дальнейшие и все более масштабные террористические нападения на мирное население, по образцу недавней севастопольской атаки, а также чувствительные удары по нашим промышленным объектам. Речь идет, прежде всего, об атаках на НПЗ. Эти атаки и сейчас выполняются с помощью БПЛА дальнего действия, на основе натовских разведданных. Многим нашим НПЗ в глубине территории РФ уже нанесен заметный ущерб, а их ремонт крайне затруднен, так как на них пока эксплуатируется преимущественно импортное оборудование. Следует ожидать дальнейшего усиления подобных атак и на другие критические объекты нашей гражданской и военной инфраструктуры. Здесь следует упомянуть атаку на нашу РЛС «Воронеж» под Армавиром, которая является одним из существенных элементов нашей противоракетной обороны и в настоящий момент выведена из строя. Безусловно, будут усиливаться удары на стратегическую глубину по нашей тыловой военной инфраструктуре и, прежде всего, по аэродромам, где базируются наша авиация. В этом случае фактически не останется безопасных тыловых объектов так как полностью прикрыть их средствами ПВО нереально.
Само собой, коллективный Запад «тихой сапой» будет переправлять своих солдат на территорию Украины, все меньше заботясь об их маскировке под видом волонтеров, наемников и технических специалистов. Реально может начаться оккупация западных областей Украины, претендующими на эти территории Румынией, Венгрией и Польшей — как это ранее представлено в варианте втором. Чем более будет затягиваться конфликт на Украине, тем более будет усиливаться охота на наше мирное население и критические военные и гражданские инфраструктурные объекты, при фактически прямом участии Запада.
Затягивание конфликта имеет еще одни важный аспект. На данный момент Россия превосходит коллективный Запад по производству боеприпасов как для ствольной артиллерии, так и для РСЗО. Запад с этим смириться не может и запускает программы по наращиванию этих и других средств вооружения. Учитывая, что коллективная экономика западных стран существенно больше нашей, они со временем нас обгонят по совокупному производству обычных вооружений (ствольная артиллерия, РСЗО и снаряды к ним). В дальнейшем нам будет все труднее противостоять коллективному Западу по производству БПЛА, что может стать критичным на современном театре боевых действий. Да, мы можем выиграть войну на истощение с Украиной, но мы противостоим всему коллективному Западу и такое противоборство нельзя затягивать слишком надолго. При этом надо иметь в виду, что каждый день пока конфликт продолжается гибнут как наши солдаты, так и мирные граждане.
Есть еще одна причина, почему нельзя слишком затягивать конфликт. Хотим мы того или нет, но мы вынуждены сейчас разрушать энергетическую и промышленную инфраструктуру Украины. Однако после нашей победы нам же самим придется все это восстанавливать. Разговоры представителей Запада о финансовых планах восстановления Украины — это пустышка, никто кроме нас этого делать не будет. Вывод: боевые действия нельзя затягивать. Как прекратить конфликт в кротчайшие сроки? Единственный путь — это перекрыть доступ всех видов помощи Украине от стран коллективного Запада.
Поставка этой помощи Украине осуществляется через ее западные границы. Конкретные пути таких поставок достаточно многочисленны и разнообразны. Здесь наиболее важную роль играет Львовский транспортно-логистический узел, ключевым элементом которого является Бескидский тоннель. Этот тоннель отстроен заново и в 2018 году запущен в двухпутном варианте. Он способен пропускать до ста составов в сутки. Существует разветвленная сеть и других транспортных коммуникаций, соединяющих Украину со странами Запада. Немаловажным элементом этой сети является возможность транспортировки большого потока грузов, включая крупногабаритные изделия, по Дунаю. Несомненно, большую роль в транспортировке грузов на Украину играют пункты смены ширины железнодорожной колеи.
Как перекрыть эти потоки грузов? Есть два варианта, один из них прямой — зайти нашими вооруженными силами со стороны Белоруссии и напрямую отсечь Украину от ее западных границ. К сожалению, данный вариант сейчас нереален.
Дело в том, что общая протяженность западного участка украинской границы составляет порядка 1400 км и это вполне соизмеримо с протяженностью всех фронтов СВО на данный момент. При этом нашим войскам пришлось бы продвигаться по местности с крайне сложным рельефом: горы, многочисленные реки, болота и с недружественным населением, под непрерывными атаками БПЛА. К тому же такая операция невозможна без согласия Белоруссии, а это уже отдельная непростая тема.
Другой путь — это дистанционное поражение наиболее важных элементов транспортной инфраструктуры снабжения Украины со стороны Запада. Однако разрушение этих объектов обычными неядерными средствами, на данный момент, технически невозможно. Дело в том, что наиболее критичные элементы транспортной инфраструктуры — мосты как железнодорожные, так и автомобильные, являются очень прочными сооружениями.
Для разрушения моста на длительное время требуется поражение, прежде всего, его опор. Но для разрушения даже одной мостовой опоры может потребоваться несколько как «Калибров», так и «Искандеров», или других наших аналогичных ракет воздушного базирования. При этом необходимо отметить, что отклонения ракет от целей не должны превышать 1–2 метра. Мостовые пролеты также являются очень прочными и они довольно быстро восстанавливаются, что мы могли видеть на примере нашего Крымского моста.
Что касается «Кинжалов», их слишком мало для такой огромной работы, они очень дороги и предназначены для точечных, ювелирных ударов по важнейшим стратегическим объектам военной инфраструктуры Украины — таким как командные пункты, новейшие средства ПВО, а также склады, где хранятся ракеты и другие высокотехнологичные вооружения. Еще более прочными сооружениями являются тоннели. Недаром подземные линии метро считаются наиболее надёжными бомбоубежищами. Ракеты в неядерном снаряжении могут нанести лишь относительно небольшой урон порталам тоннелей, а эти повреждения быстро устраняются. Из сказанного ясно, что нам просто не хватит обычных ракет для вывода из строя транспортной системы, по которой Запад поддерживает Украину. Использование бомбардировочной авиации в принципе неприемлемо, так как наши самолёты будут сбиваться задолго до их подлета к точкам бомбометания силами далеко не слабой ПВО Украины. Какой же выход из создавшейся ситуации. Ответ одновременно и простой, и трудный — это использование тактического ядерного оружия.
Вначале о технической стороне дела. Очевидно, что для разрушения указанных выше целей достаточно применения ядерных боеприпасов малой и сверхмалой мощности в доли килотонны, максимум — несколько килотонн. Необходимо отметить, что ядерные боеприпасы, у которых основной компонент работает на реакции синтеза, дают относительно небольшое радиоактивное заражение воздушной среды и местности. Разумеется, мощность каждого из боеприпасов должна варьироваться в зависимости от характера поражаемого объекта. Особенностями разрушаемого объекта определяется и степень заглубления боеприпаса в грунт, перед его взрывом. Нет смысла разрушать абсолютно все пути снабжения Украины. Тактическое ядерное оружие должно быть использовано только в отношении главных объектов транспортной инфраструктуры. Дальше продолжать не буду, здесь решение принимает Главнокомандующий вместе с Генеральным штабом.
Выскажу предположение, что после первых подобных ударов у коллективного Запада возникнет оторопь, так как все слова о блефе по поводу применения ядерного оружия Россией потеряют смысл. Поток западной помощи Украине прекратиться сразу и навсегда. Разумеется, поднимется вой во всех западных СМИ, международных организациях, включая ООН, о ядерном беспределе России, но мы это переживем и достаточно быстро достигнем всех целей СВО.
Как ни странно это звучит, но чем привлекателен такой превентивный, дозированный ядерный удар? Во-первых, он «привлекателен» тем, что производится не по украинским или западным войскам, не по заводам и фабрикам, а почти что «в чистом поле», с минимальными жертвами и разрушениями производственной структуры. Во-вторых, на нас уже никто не попрет «буром», на нас вообще никто не попрет. И наконец в-третьих, и это самое главное, мы сохраним многие жизни как наших людей, так и украинцев, сокращая сроки СВО.
Я полагаю, Владимир Владимирович, что как вы недавно отметили, мы всегда можем откорректировать нашу доктрину применения ядерного оружия в соответствии со сложившейся ситуацией. Это реально сделать уже сейчас. Что еще можно было бы сделать до возможного дозированного применения нами ядерного оружия. Я полагаю, что было бы неплохо выйти из договора о запрете ядерных испытаний в части подземных испытаний и испытать перед применением наши боеприпасы малой и сверхмалой мощности. Учитывая, что данные боеприпасы обладают низкой энергетикой,
подготовка их испытаний может занять не слишком много времени. В дальнейшем можно было бы испытать и те ядерные боеприпасы, которые установлены на наших основных носителях. Сейсмические волны от этих испытаний послужили бы дополнительным «успокаивающим» средством для коллективного Запада и прекратили бы все разговоры о том, что наши боеголовки якобы «протухли». Наверное, нам и самим было бы неплохо убедиться, что наш ядерный порох сухой.
Такое дозированное применение тактического ядерного оружия можно, наверное, сравнить с определенным «лекарством», купирующим украинский конфликт от его перерастания в глобальный ядерный Армагеддон. Мне представляется, что применение подобного «лекарства» должно быть осуществлено вовремя до начала цепной реакции катастрофического нарастания темпов эскалации конфликта. И здесь важно не повторить наши предыдущие ошибки и упущенные возможности.
Начнем с того, что украинского конфликта не было бы вообще, если бы Россия не упустила Украину из зоны своего влияния после распада Советского Союза. Вместо нас Украину в свои мягкие, но «ядовитые» объятия принял коллективный Запад, который превратил ее во враждебное антироссийское государство и даже не в государство, а в свою колонию.
На рубеже 2013–2014 годов Запад спровоцировал на Украине политический кризис, а затем государственный переворот. При этом руководство Украины по указке Запада не решилось своевременно применить силу для защиты конституционного строя. Мы в это время «постеснялись» и упустили возможность оказать поддержку законной власти Украины, спасли только ее свергнутого президента. В результате на Украине началась гражданская война.
В Крыму мы уже «не постеснялись» и все сделали правильно и вовремя. А вот с Донбассом мы опять «постеснялись», «повелись» на Минские соглашения и дали Западу возможность укрепить вооруженные силы Украины. Если бы мы вовремя пришли на помощь Донбассу, конфликт не достиг бы таких масштабов.
И вот сейчас мы снова перед выбором: применять или не применять ядерное оружие в ближайшей перспективе, а если применять, то где и в каком объеме. Сделать этот выбор надо будет вовремя, так как нам нельзя
Упустить возможность своевременного и дозированного применения тактического ядерного оружия, ибо чем сильнее разрастается пока локальный конфликт, тем большая доза ядерных средств для его умиротворения может потребоваться.
Я полагаю, Владимир Владимирович, что, Вы вместе с нашим Генеральным штабом, планируя дальнейший ход СВО и рассматривая различные варианты боевых действий как с применением, так и без применения ядерного оружия, скорее всего, проанализировали и тот возможный вариант дозированного ядерного ответа, который я здесь представил. Наверняка возможны и другие пути к нашей победе. Российский народ верит, что Вы найдете оптимальное и своевременное решение, и нам уже не будет обидно за нашу Великую Державу.
С уважением, А.Б. Волынцев
Физик Анатолий Борисович Волынцев. Кадр из выпуска «Нежный ядерный» документального проекта «Командировка»
— Анатолий Борисович, что вы предлагаете президенту в вашем письме?
— Я предлагаю и президенту, и нашему российскому сообществу рассмотреть возможность и целесообразность применения ядерного оружия в ходе специальной военной операции. Для того чтобы быстрее и корректнее достигнуть всех целей. Дело в том, что СВО длится уже два с половиной года, и ситуация на фронте стала такая вязкая и тягучая. То есть каких-то больших прорывных боевых действий не осуществляется. Боевые действия осуществляются, как правило, путем коротких вылазок с нашей стороны и контратак с украинской стороны. Сейчас преимущество, конечно, на нашей стороне, но продвигаемся мы достаточно медленно. И у народа возникает вопрос: а когда же мы все-таки закончим и достигнем того, чего хотели? Это во-первых.
Во-вторых, нам приходится терпеть террористические атаки на наши глубокие тылы, и эти атаки организованы, по сути дела, Западом, с помощью западного оружия, с помощью их средств разведки, фактически с прямым участием коллективного Запада. И мы не отвечаем. И здесь у народа возникает вопрос: а почему бы не ответить как следует, мы же ядерная держава?
— Как вы себе представляете ответ?
— Возможны разные варианты ответа. Например, предлагается каким-то образом оказать непосредственное воздействие на инфраструктуру западных стран, которые практически напрямую участвуют в конфликтах.
— Вы предлагаете по странам НАТО сразу ударить?
— Люди, конечно, такие высказывания осуществляют, но это неприемлемо. Кто-то говорит о том, что нужно ударить не ядерным оружием, но по их инфраструктуре. Надо найти таких посредников, которые могли бы сделать это с помощью нашего оружия.
— Ага, то есть не своими руками это делать?
— Не своими руками. Точно так же, как Запад не своими руками, а руками украинцев ударяет по нашим объектам в глубине страны.
— И кто у нас будет «посредник»?
— Вы совершенно правильно задаете вопрос: где мы найдем такого преступного посредника? Вот где мы его найдем? Мы вообще-то нормальная страна, мы живем по законам, не в банде и не по понятиям. И мы вообще-то не дружим с преступниками и с преступными режимами. И для нас этот вариант, мягко говоря, очень затруднителен.
— Тогда кого вы предлагаете на эту роль?
— Прекращения боевых действий с достижением нашей победы и всех целей СВО надо бы добиться как можно быстрее. Теми темпами, которыми мы идем сейчас, это невозможно. Сейчас ведется — и совершенно правильно! — война на истощение, и не будь помощи Запада, все бы давно уже закончилось. Как эту западную помощь перекрыть?
— Я так понимаю, вы уже сказали, как перекрыть: ядерным ударом через посредника. Мы с вами только не нашли пока этого посредника. Кто это может быть?
— Да нет, можно поступить гораздо более гуманным путем.
— Еще гуманнее?
— Понимаете, месть напрямую — это не самый хороший вариант, потому что нам нужно достигнуть наших целей в первую очередь.
— Я не поняла: все-таки месть или достичь целей?
— Достичь целей. Нужно перекрыть поток вооружения, других материалов и техники, которые позволяют существовать украинскому режиму. Потому что, как я в своем письме отметил, речь ведь идет не только о вооружениях. Речь идет о промышленном оборудовании, в том числе о трансформаторах к электрическим подстанциям, которые мы уничтожаем. Они их возобновляют, подвозят, это снова работает. Конечно, не все наши разрушения можно восстановить, но многое им, к сожалению, удается.
— А задача, как я понимаю, не только все разрушить, но и не дать восстановить.
— Не дать восстановить. Понимаете? А есть еще достаточно трудноразрушаемые элементы инфраструктуры — например, снабжение по Дунаю. А есть еще пункты перемены колесных пар, которые тоже необходимо разрушать. А есть еще Бескидский тоннель. Его очень трудно разрушить, но сделать это надо в первую очередь. Это важнейший элемент инфраструктуры по всему львовскому узлу, он обладает пропускной способностью до 100 железнодорожных составов в сутки.
— Двести. По 100 в каждую сторону.
— Ну, это зависит от длины состава, но да. И есть еще один важный момент: «Калибрами» и «Искандерами» мы можем разрушить порталы, но основной-то тоннель разрушить очень тяжело, тоннели являются наиболее надежными бомбоубежищами.
Новый двухпутный Бескидский тоннель, параллельный старому, однопутному. Вид с железнодорожного пути Каменка-Бугская-Сколе-Воловец. Фото: Alex Zelenko / Википедия
— Это гора. Бескидский тоннель проходит через Карпаты. Вы предлагаете бомбить гору?
— Какие-то мосты мы могли бы разрушать таким способом, но все наши бомбардировщики будут сбиваться довольно неплохой на данный момент противовоздушной обороной Украины. Нам это надо?
— И надо использовать ядерное оружие, потому что его разрушительной силы точно хватит?
— Да, разрушительная сила гораздо больше. Такой тоннаж обычными боеприпасами мы набрать не можем.
— Ядерное оружие какой мощности вы предлагаете использовать?
— Это оружие сверхмалой и малой мощности. Это доли килотонн. Это различные варианты тактического ядерного оружия.
— Тактическим ядерным оружием называют обычно то, что начинается от пяти килотонн. Самая маленькая российская ядерная бомба — килотонна.
— Есть оружие сверхмалой мощности. Оно есть у американцев, есть оно и у нас.
— Но тогда, наверное, его не хватит, чтобы разбомбить гору?
— Все зависит от объекта. Все должно просчитываться. Что такое десятая доля килотонны? Это 100 тонн. Вполне достаточно для того, чтобы разрушить большую часть мостов. Для разрушения каких-то прибрежных инфраструктур, снабжения по Дунаю, может быть, потребуется половина килотонны.
Для Бескидского тоннеля может потребоваться килотонна.
Там могут быть использованы заглубляемые боеприпасы, которые на несколько метров уходят в землю. И там уже возникает подрыв с очень мощной сейсмической волной. Это все нужно рассчитывать.
Я думаю, что все эти расчеты существуют, они наготове, потому что эти варианты наверняка рассматривались.
— Вы специалист по материаловедению. Вы уже сделали нужные расчеты?
— По моим прикидкам, для Бескидского тоннеля хватит единиц килотонн. Причем желательно использовать такие боеприпасы, у которых основной действующий компонент — реакция синтеза. То есть это маленькие водородные бомбы. Да, будет наведена какая-то радиоактивность. Но это вариант, который не оставляет большого радиоактивного заражения атмосферы и нагрузки на почвы.
Макет термоядерной бомбы АН-602 («Кузькина мать»). Фото: Станислав Красильников / ТАСС
— А оставляет только маленькое радиоактивное заражение?
— Я предлагаю такой аккуратный, я бы сказал — нежный ядерный удар. Не по промышленной, не по жилой инфраструктуре, с минимальными человеческими жертвами. Для того чтобы перекрыть основные пути снабжения.
— Минимальные человеческие жертвы — это сколько?
— Этого никто не скажет.
— Но вы говорите слово «минимальные», исходя из чего?
— Я исхожу из тех потерь, которые имеют место сейчас.
— И все-таки: сколько людей вы предлагаете убить «маленькой» и «нежной» водородной бомбой? Сто тысяч, 30 тысяч?
— Повторяю, что я исхожу из того, что сейчас происходит в прифронтовой зоне. В сравнении с этим — гораздо меньше. И гораздо меньше, чем гибнет нашего мирного населения во время террористических атак на наши мирные города.
— Но вы же, наверное, подсчитали, сколько человек должно погибнуть для достижения цели, о которой вы говорите?
— Понимаете…
— Вот вы пишете в письме Путину, что Бескидский тоннель проходит в безлюдной местности. Я посмотрела по карте, там рядом — населенные пункты: Лавочное, Жупаны, Верхний Студеный, Нижний Студеный… Куча населенных пунктов рядом.
— Я понимаю, рядом что-то будет.
— В двух километрах.
— Два километра, я понимаю. Но, повторяю, нужно действовать нежно, аккуратно: заглубленными боеприпасами ограниченной мощности, чтобы за счет именно сейсмической волны в глубине пород вызвать обрушение тоннеля.
— А люди, живущие рядом с тоннелем, погибнут. Так?
— Да, без жертв не обойтись. Я не скажу, сколько это будет, и никто не скажет. Но все можно сделать с минимальными разрушениями.
— Вот это я и пытаюсь у вас выяснить: минимальные в вашем понимании — это сколько?
— Я повторяю, что нужны хорошие расчеты.
— Лично вы делали такие расчеты?
— Можно я не скажу? Я вам потом расскажу, чем я занимаюсь. Важно выбрать и место, где это сделать наиболее удобным образом.
Кадр из выпуска «Нежный ядерный» документального проекта «Командировка»
— Как это сделать? Нужно забросить туда диверсантов, которые взорвут ядерный боеприпас? Или это можно сделать на расстоянии? Или тоже чужими руками?
— Я бы сказал так: нужно просто взять ракету типа нашего «Кинжала». Ей вполне по силам будет доставить относительно небольшой ядерный боеприпас. И точненько, с большой скоростью, на которую ракета способна, этот боеприпас заглубить в землю. Чтобы он там взорвался. Вот и все.
— А люди-то, которые живут в населенных пунктах вокруг?
— Вы посмотрите, какова там общая численность населения.
— То есть если там мало народу живет, то не жалко? Вообще-то там рядом есть города. Маленькие, но города. Это Львовская область.
— В каком радиусе?
— Лавочное — в 8 километрах, Жупаны — примерно 10 километров, Верхний Студеный — около двух. Для ядерного взрыва мощностью 10 килотонн зона эвакуации — 44 километра.
— Для какого ядерного взрыва? Воздушного? Наземного? Подземного?
— Я говорю сейчас о радиоактивном заражении. Рядом с тоннелем еще и три природных заповедника.
— А я вам говорю, что нужно делать это нежно и аккуратно. Там, где основная мощность боеприпаса набирается за счет реакции синтеза.
— Но ваш «нежный» удар либо не разрушает гору, либо разрушает ее вместе со всем, что есть в радиусе десятков километров.
— Так. Давайте мы так будем с вами разбираться: мы можем разрушить гору — и оставить при этом минимальное количество радиоактивных осадков.
— Минимальное количество — это сколько?
— Сколько получится.
— А.
— Водородный боеприпас, конечно, не обойдется без того, чтобы там не был плутониевый или урановый запал. Его можно сделать маленьким, и основную мощность набрать за счет реакции синтеза. Чтобы там все это работало за счет того, что зажигаются боеприпасы, основанные на дейтериде лития-шесть. Хотим мы того или нет, но для того чтобы прекратить конфликт, нам приходится идти на жертвы. На какие жертвы нам приходится идти сейчас? Вот когда мы перешли границу с Украиной…
— Так все-таки мы перешли границу?
— Мы перешли, мы. Мы зашли в Волчанск и продвигаемся дальше на юг. Страдает мирное население.
— Украинское?
— Украинское, украинское. Они гибнут? Гибнут.
— А теперь хотим прекратить конфликт с помощью «нежного» ядерного взрыва?
— Мы спасаем наше население.
— От чего?
— Мы наше население спасаем в Белгородской и других областях. Мы отодвигаем. Мы делаем санитарную зону. В соответствии с тем принципом, который был сформулирован Верховным главнокомандующим.
Физик Анатолий Борисович Волынцев. Кадр из выпуска «Нежный ядерный» документального проекта «Командировка»
— Анатолий Борисович, вот вы еще предлагаете мосты разрушить, не только тоннель…
— Да.
— На берегах водоемов живут люди, мосты им нужны для жизни. Получать еду, какие-то необходимые вещи. Как они будут жить, когда вы им мосты разрушите? Я говорю о тех, кто выживет после «нежного» ядерного удара.
— Жертвы будут минимальными, потому что мы можем разрушать опоры моста, достаточно далекие от берега. Конечно, людям придется непросто. А насколько непросто нашим людям сейчас? И мирному населению, и солдатам, которые воюют на СВО? Так, хорошо: мы можем как-то достичь наших целей, вообще не трогая украинское население? Там ведь есть много русскоязычного населения, и эти люди тоже сейчас гибнут.
— Вы предлагаете убить их побольше с помощью ядерных ударов?
— Что я вам хочу сказать… Если мы применяем ядерное лекарство… Понимаете, лекарство от яда отличается дозой. Яд приносит вред. Можно отравить человека насмерть? Можно. А лекарство? Оно лечит. Да, побочка есть.
— Ах это «побочка»…
— Да, есть сопутствующие жертвы. Вы меня вынудили последовать терминологии, которую используют американцы: сопутствующие жертвы. Вот так.
— Ядерное оружие — и мосты, река, вода. Радионуклиды попадают в воду, дальше страдают не только те, кто живет рядом, но и те, кто будет пить воду. Правильно я понимаю?
— Эти последствия будут. Но я подчеркиваю: при правильном выборе боеприпасов уровень радиоактивного заражения будет соизмерим с теми дозами, которые человек получает, скажем, проходя либо различные варианты медицинского обследования, либо лечение с использованием радионуклидов.
— Когда раковому больному назначают лечение радионуклидами, врачи сопоставляют пользу и вред. В вашем случае люди будут годами, десятилетиями пить воду с этими радионуклидами и получать излучение изнутри.
— Я имею в виду общую накопленную дозу в течение жизни.
— Я тоже.
— Повторяю и не устану повторять: речь о правильном выборе боеприпаса. И еще один момент, о нем я тоже говорю в своем письме. Коллективный Запад фанатично хочет уничтожить Россию, расчленив ее, он попрет уже нагло, напрямую через западные границы своими войсками. Румыния попытается отхватить свой кусок Украины, на который она претендует, Венгрия — свой, и уж поляки, конечно. И вот они всё это там займут. А мы что будем делать?
— Они совершенно точно претендуют на территорию Украины?
— Конечно, там есть претензии, территории — это всегда хорошо. И вот они попрут, а это ведь натовцы. И что? Мы должны будем останавливать их обычным вооружением? Нет, тогда уже точно придется ударить по прущим натовским войскам. И хорошо ударить. И по инфраструктуре, которая их снабжает, тоже ударить. И это будет совсем не тот удар, который нужен, чтобы перекрыть снабжение. Это гораздо больший удар. И вот тогда нам может прилететь ответка.
— Как натовцы отреагируют на ядерный удар по Украине?
— Отреагируют ожидаемо: они поднимут шум во всех своих СМИ, в ООН. Они скажут: ай-ай-ай, Россия — она такая-сякая… Но ничего не сделают.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— А Китай?
— Я хотел сказать об этом чуть позже, но скажу сейчас. Вопрос применения ядерного оружия — это только, во-первых, технический вопрос. Технические детали — это все решаемо, это самый простой компонент. Самые тяжелые компоненты — политический и психологический. Потому что на ядерном оружии висит определенное табу: оно вроде бы и есть, но к нему лучше не притрагиваться.
Поэтому сейчас нам бы нужно уже начинать приучать и коллективный Запад, и дружеские страны к тому, что вот это применение может состояться, что нас могут вынудить. И наше население должно к этому привыкнуть.
А что самое главное — наши руководящие органы должны к этому привыкнуть. Я думаю, что уже сейчас где-то при встречах с товарищем Си было произнесено: товарищ Си, ну достали уже!
— А если товарищ Си не согласится?
— Он сначала скажет: Владимир Владимирович, как-то лучше бы, конечно, не надо. Но это нужно повторять. У населения, конечно, у подавляющего большинства, настроение уже такое, что пора вдарить, за державу обидно, надо этим гадам вмочить. Но пока этого делать нельзя.
— Потихоньку приучать надо?
— И это надо делать уже сейчас.
— Через 60 лет после Хиросимы было опубликовано исследование: заболеваемость раком крови на зараженных радиацией территориях выросла на 86%, почти вдвое. Заболеваемость другими видами рака выросла в полтора раза. Повторю: через 60 лет.
— Не надо сравнивать хиросимскую бомбу с современными деликатными боеприпасами.
— Бомба «Малыш» была эквивалентна 13 килотоннам тротила. Вы предлагаете взять что-нибудь поменьше?
— Дело не только в том, что поменьше: современные боеприпасы еще и чище. В том числе и благодаря способу применения, я имею в виду заглубление. Это совершенно разные вещи.
— Кто нажмет кнопку?
— Кнопку нажмет только Верховный главнокомандующий. Он принимает решение.
— Вы ему послали письмо с предложением. Представьте, что он приглашают вас в Кремль и говорит: Анатолий Борисович, я все оценил, делегирую вам обязанность нажать кнопку. Нажмете?
— Во-первых, мне по статусу это не положено. Это не положено в принципе…
— Давайте просто представим такую ситуацию. Вы готовы лично нажать кнопку?
— Я? Вот мы будем сидеть с Владимиром Владимировичем рядом, и он мне говорит: идея ваша, нажимайте кнопку. Так?
— Так. И вы?
— Нажму.
— Вы мне рассказывали, что животных любите, на охоту ходите, только чтобы погулять…
— Я на охоту не хожу. Я только ружьем балуюсь.
— Тем более: вы зверюшку убить не можете, а тут вы своей рукой готовы убить сразу какое-то «минимальное количество» людей?
— Дело ведь в том, что… Я еще раз подчеркиваю. Вот давайте представим себе, что ядерную кнопку всё не нажимают и не нажимают, события развиваются. И вот уже коллективный Запад на нас попер. Тогда мы будем вынуждены нанести удар по нему. А это ведь и Германия, и Франция, и Великобритания, а есть еще и неслабая Италия, и набирающая силу Польша, да много их там…
— Вы не боитесь, что все эти «много» решат ответить на ядерный удар?
— Ответить по кому?
— По тому, кто его нанес. Непосредственно по России.
— Так Россия-то нанесла удар по тому, кто зашел на ее территорию. То есть на территорию Украины. А мы же сейчас обсуждаем вариант, когда войска НАТО, видя, что Украина рушится, взяли и зашли.
— Почему вы считаете, что на удар по Украине никто не ответит?
— На Западе сложилось такое мнение, что Россия вообще не решится на ядерный ответ, что это только заявления, что мы так и будем только махать ядерной дубинкой, а ответить не решимся.
Пуск межконтинентальной баллистической ракеты стационарного базирования «Сармат» с космодрома Плесецк, апрель 2022 года. Фото: пресс-служба Минобороны РФ / ТАСС
— Вам не кажется, что вы, думая, что Запад ответить не решится, совершаете ту же ошибку, которую приписываете Западу?
— Если мы решимся на удар, хотя бы даже на украинской территории, это будет означать, что Рубикон перейден. И Владимир Владимирович, разумеется, еще раз напомнит: да, мы ударим, по нам ударят, но зачем нам мир без России?
— Ах вот оно что!
— Да. Они сдохнут, но мы-то в рай попадем. Ответка будет. Понятно, что ответка будет в любом случае. Да, уже некому будет командовать. Но система, когда она запущена, приведет все исполнительные механизмы в действие. И мы нанесем ответные удары уже масштабные, «Сарматами».
— То есть вы уже просматриваете перспективу вплоть до глобальной ядерной войны?
— Так если бы эта перспектива не просматривалась, нас бы уже давно стерли в порошок! Не все говорят, что Россия не решится, есть все-таки трезвые головы. Поэтому пока на нас и не прут буром. Но попереть буром обычными вооружениями могут.
— А если они ядерным оружием ударят по Уралу, по Перми — по вашему городу, вашему дому, вашей даче? Помните, Маргарита Симоньян предлагала взорвать атомную бомбу над Сибирью, не очень далеко от вас?. Вы тогда как это себе представляли?
— Вообще-то должен вам сказать, что ядерные боеприпасы у нас в Пермском крае взрывались. И в достаточно большом количестве. Они взрывались у нас на юге области для интенсификации работы скважин. И были произведены первые взрывы по повороту северных рек. Там остались последствия, все это там есть, это пройденные вещи, все понятно. И никто не умирает.
— Можно повторить?
— Так мы это повторяли много раз — в Семипалатинской области проводили ядерные испытания.
Один из подземных ядерных взрывов во время испытаний на семипалатинском полигоне, 1978 год. Фото: Фотохроника ТАСС
— Как вы считаете, долетит ли «ответка», о которой вы говорите, до вашего Урала?
— До нашего Урала. Ответ может долететь до чего угодно. Но иногда приходится принимать непростые, а временами и рискованные решения. Мы же атакуем украинские объекты, в том числе их тепловые электростанции, хотя понимаем, что там находится обслуживающий персонал. Нам приходится идти на это, потому что «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».
— Победа над кем?
— Победа над коллективным Западом. Мы же пока не нанесли ядерный удар. И коллективный Запад может сказать: пусть вот эта вязкая, клейкая ситуация сохраняется годами, а мы пока будем наращивать свои вооружения, мы возобновим то, что у нас было утрачено после победы в холодной войне. И они это сделают.
Они нарастят боеприпасы, они будут развивать современные виды вооружений. А у нас не останется другого ответа, кроме ядерного. Через некоторое время мы не сможем сдержать совокупный Запад обычными средствами вооружений. Слава богу, у нас есть ядерное оружие!
И вот тогда нам придется уже ответить, но ответить гораздо более серьезно. И не по малонаселенным каким-то городкам, удаленным от Бескидского тоннеля, а по густонаселенным районам — в соответствии с тем, как озвучивал нам Верховный главнокомандующий. Он ведь сказал: ребята, вы живете в густонаселенных странах, а у нас есть наши «Сарматы» с «Авангардами», подумайте.
— Бескидский тоннель — это где-то 100 километров до Ужгорода и примерно столько же до Львова. Это малонаселенные городки?
— Радиус действия сверхмалых боеприпасов — считаные километры.
— Теперь я поняла. «Минимальные потери» — это все, кто окажется в радиусе «считаных километров»?
— Да.
— Лауреат Нобелевской премии мира Беатрис Фин подсчитала, что после обмена ядерными ударами между Россией и «коллективным Западом» сразу погибнет 91 миллион человек. Это тоже будет относиться к «минимальным потерям»?
— Больше всего меня умиляют эти цифры — 91 миллион человек.
— Ну, в общем-то, ерунда, чуть больше десятой части населения Земли.
— В 1980-х годах группа академика Моисеева рассчитала последствия ядерного обмена между Россией и США. И тогда был сделан вывод о возможной ядерной зиме. Сейчас последствия будут ужасающие. Не 91 миллион, а гораздо больше. Гораздо больше. Сейчас, я думаю, каждая сторона будет стремиться каким-то образом не только нанести обезоруживающий удар, но и лишить противника возможности оправиться.
— И у кого это лучше выйдет? У них или у нас?
— Мне бы не хотелось это испытывать. И мне бы не хотелось до этого доводить.
Автомобиль «ВАЗ-2109» («Сарматмобиль») с муляжем ракеты на крыше и надписью «На Вашингтон». Фото: Андрей Титов / Бизнес Online / ТАСС
— Разве не к этому приведет то, что вы и предлагаете?
— Не приведет. Я не предлагаю бить по Польше, по Германии, по США, по их мирному населению, их собачкам, котикам и хомячкам. Но Запад стал помогать Украине, он ввязался во все это, и боевые действия перешли в совершенно иную фазу.
— Из-за того, что Украину вооружили?
— Из-за того, что Украину вооружили.
— Неужели вы хотите сказать, что Россия может воевать только с безоружными?
— Россия способна воевать… Сейчас мы воюем с коллективным Западом. А это далеко не безоружные. Это хитрый, умелый, хорошо вооруженный враг, который вложил оружие в руки украинского и в значительной степени этнически русского населения. Их оболванили. Их запугали, их натравили — и они пошли.
И если до часа икс мы не решимся сделать маленькую инъекцию — деликатно, нежно — ядерным оружием, то может получиться крутое пике ядерного Армагеддона.
— Поэтому теперь, пока не началось, надо по Бескидскому тоннелю со всей дури…
— При лечении онкологии вначале применяют химиотерапию первой линии — лекарства, которые имеют противоопухолевое действие, но с минимальным побочным эффектом. Не помогает — применяют лекарства второй линии, более ядовитые для опухоли, но и для человека. Наконец, если уж ничего не помогает, тогда лекарства третьей линии. Тоже не помогает — тогда облучение, совмещенное с хирургией, и так далее.
— Вы сравниваете ядерный удар с лечением рака?
— Да: аккуратная, нежная ядерная инъекция.
— Представьте конкретную семью, которая живет в поселке рядом с Бескидским тоннелем. Папе, скажем, 35 лет. Он может дожить до 90 лет, а может после ваших «ядерных инъекций» заболеть раком. Его ребенок может выучиться на нового Сеченова, а может заболеть лейкемией. Это допустимые потери?
— Вот мы делаем онкологическую операцию. Удаляем опасную меланому. И вместе с этой опухолью для гарантии удаляем живые, пока еще не подвергнутые опухолевому процессу ткани.
— Себе вы отводите роль хирурга, который решает, кого оставить жить, а кого «удалять»?
— Хотим мы этого или нет, мы имеем ту ситуацию, которая сложилась на данный момент.
— Кому вы отводите роль хирурга, который посмотрит на карту и скажет: вот здесь у нас «раковая опухоль», а это «сопутствующие потери»?
— В сложных ситуациях такие решения принимает консилиум. У нас есть Верховный главнокомандующий, есть Генеральный штаб, есть техническое обеспечение и так далее.
— Какую роль вы возьмете на себя в этом консилиуме? Вы скажете там решающее слово о том, что вот эта тысяча человек — сопутствующие потери, вычеркиваем?
— То обращение к Владимиру Владимировичу, которое я направил, и есть подготовка такого консилиума. А мое мнение — это мое мнение, это мое мнение специалиста и гражданина, оно может обсуждаться, оно может критиковаться. Но если коллективный Запад нарастит свои обычные вооружения, может возникнуть ситуация, когда речь пойдет о существовании или несуществовании России. В этот момент нам придется ответить.
Мне бы хотелось сказать еще одну вещь, чтобы заканчивать не на минорной ноте, а на мажорной.
— Повеселее чтобы?
— Повеселее, да.
Все может закончиться спокойно, если дать русскому медведю аккуратно, нежно царапнуть коготком вдоль границы. Очень ограниченно, хирургически выверенно, достаточно очищенным ядерным оружием.
Для того чтобы прекратить помощь Запада Украине и спокойно завершить военную компоненту специальной военной операции. А дальше мне бы хотелось сказать: появился мичман Криворучко, расходимся по одному, если что — мы физики. Откуда фраза?
— Понятия не имею.
— Печально. Это сказал наш замечательный режиссер и политический деятель Никита Михалков, который ведет совершенно замечательную передачу «Бесогон». Очень советую вам посмотреть.
Получив письмо профессора из Перми, призывающего Верховного главнокомандующего к ядерному удару по Украине, наша редакция связалась с известным ученым, занимающимся в одном из институтов ООН проблемами ядерного сдерживания и баланса. К сожалению, мы не можем сообщить читателям его имя, так как это не предусмотрено его текущим статусом. Кроме того, он связан соответствующими обязательствами перед руководством своего института. Мы изложили ему идеи профессора Анатолия Волынцева, а также попросили оценить выбранные для ядерного удара цели. Публикуем ответ Волынцеву (аудиозапись интервью в редакции имеется).
— Проблему применения ядерного оружия необходимо рассматривать совершенно с другой стороны. Причин, по которым оно не применялось с 1945 года, то есть почти 80 лет, немало. Но ключевая причина в том, что ядерное оружие выведено в отдельный статус. Это оружие Армагеддона, очень страшное. Ровно потому оно и используется для сдерживания.
Сравнение с применением обычного оружия тут не работает. Действительно, обычным оружием тоже можно убить огромное количество людей, мы это видели. При одном только налете на Токио людей погибло больше, чем в Нагасаки.
Но сам факт, что у нас есть арсеналы, способные уничтожить всю человеческую цивилизацию, решает все. Даже региональный конфликт между Индией и Пакистаном с использованием 200 ядерных боеприпасов, согласно расчетам, закончится выбросом в атмосферу такого огромного количества сажи, что это приведет к тотальному заражению огромного региона, изменению климата и гибели сотен миллионов людей («Новая газета» публиковала расчеты по одному из таких сценариев).
Итак, у вас есть страх перед ядерным оружием. Вы понимаете, что если его применить, то на этом все закончится. И к применению такого инструмента вы подойдете с особым чувством, дюжину раз подумаете, прежде чем решиться. Если же вы его примените ограниченно — например, по туннелю в Карпатах или железнодорожной станции, — какой это будет иметь результат?
Очень многие политики и большие военные чины по всему миру скажут: завалили туннель в горах, ну и что? Значит, ничего страшного не происходит и применять можно. Если вы находитесь в России, что в этот момент происходит с вашим ядерным сдерживанием?
Все и так недовольны, что ядерное сдерживание не слишком хорошо работает и не уберегло Землю от множества войн. А при гибели нескольких сотен человек в тоннеле (условно) можно наносить дальнейшие удары. И вы начнете это делать все чаще.
А потом вашему примеру очень быстро последуют другие страны. И в определенный момент вы выйдете на такой уровень конфликта, когда боеголовки мегатонного класса полетят по городам, и на этом история цивилизации закончится.
Даже если не обсуждать гуманистические соображения, все государства, обладающие ядерным оружием, по другим, совершенно прагматическим причинам понимают, что его применение крайне опасно.
В конечном итоге, применив ядерное оружие по железнодорожной станции, вы разменяете свой огромный и сверхдорогой ресурс (полное табу, 80 лет не применялся и так далее) на совершенно никчемный результат. И такой размен возможен лишь один раз.
Валерий Ширяев
{{subtitle}}
{{/subtitle}}