Обмен как победа жизни над смертью

2 августа 2024 года я, как и многие в России и в мире, смотрела пресс-конференцию в Бонне трех российских оппозиционных политиков, бывших политзаключенных, освобожденных накануне в результате масштабного обмена (16 политзаключенных) на 8 российских граждан, содержащихся в тюрьмах на Западе. Владимир Кара-Мурза*, Андрей Пивоваров, Илья Яшин* рассказывали о деталях своего освобождения. Самым важным для меня, например, было то, что никто из них (а также и Олег Орлов*) не писал прошения о помиловании и не признавал свою вину, хотя их об этом просили сотрудники СИЗО «Лефортово», куда их привезли из разных регионов России.

Я много раз слышала рассказы советских диссидентов, читала их воспоминания об этих самых обменах. И каждый раз их высылали на Запад через «Лефортово». И потом уже в постсоветскую эпоху также через «Лефортово» освобождали и ученого Игоря Сутягина, первого российского политзаключенного (обменян на российскую разведчицу Анну Чапман с компанией в 2014 году), украинского кинорежиссера Олега Сенцова и других украинских заключенных в 2019 году (обменяны на российских граждан, содержащихся в украинских тюрьмах).

Кажется, только Михаила Ходорковского* выдворили из России, не завозя в «Лефортово», и мы так до сих пор и не знаем, на кого или на что его обменяли. Украинскую летчицу Надежду Савченко президент Путин помиловал по ходатайству жен тех российских военных, в чьем убийстве Савченко обвиняли. Ее также не привозили в «Лефортово», а выдворили из ростовского СИЗО в Украину.

Почему для меня так важны эти формальности: «Лефортово», признание, не признание вины. Эти формальности важны не для меня, они важны для представителей российской власти, наследников КГБ, которые освобождают людей по старым «лекалам». Делают они это исключительно в своих интересах. И это нормально для такого типа власти. Советские лидеры поступали точно так же, просто их интересы, безусловно, отличались от интересов их «наследников».

И вот здесь начинаются проклятые вопросы, которыми сейчас многие задаются.

Вопрос первый: «Почему поменяли этих, а не тех?» Так устроено с советских времен: как правило, меняют самых известных, самых «публичных», тех, о которых больше всего пишет западная пресса. В нашем случае речь о тех, о которых больше всего пишет и российская независимая пресса. И мы видим, что в «обмене 1 августа» приняли участие самые известные оппозиционеры. Те самые, которые были осуждены после 24 февраля 2022 года и из-за 24 февраля 2022 года.

«Почему же тогда не поменяли Алексея Горинова, Даниэля Холодного и адвокатов Навального?» — следующий повторяющийся вопрос. Есть формальное обстоятельство: в отношении Алексея Горинова сейчас расследуется новое уголовное дело. Хотя, на самом деле, если очень надо, то и на это могли закрыть глаза, как и на то, что трое адвокатов Навального еще не осуждены. Логично выглядят два объяснения: «кремлевские» участники обмена отказались включать этих людей в списки, так же как Женю Беркович и Светлану Петрийчук, по каким-то своим причинам.

Или их могли оставить как «актив» для обмена следующего, ведь Дмитрий Песков на днях заявил, что Россия по-прежнему будет вытаскивать «своих» из заключения за границей.

Что же касается Жени Беркович и Светланы Петрийчук, то, хотя их дело хорошо известно на Западе, они никогда не позиционировали себя как политических оппозиционеров и, напротив, просили не считать их политзаключенными. 

Почему в список не был включен Юрий Дмитриев, глава карельского «Мемориала»*? Такое впечатление, что о нем практически забыли, да и уголовная статья («педофилия») у него не политическая. И, похоже, что приоритет отдавался осужденным за «фейки» и «дискредитацию армии».

К слову, не все известные советские диссиденты освобождались путем обмена: Сергей Ковалев, Татьяна Великанова, Валерий Абрамкин, Александр Подрабинек отсидели свои сроки от звонка до звонка.

Вопрос второй: можно ли добиваться обмена тех, кто против обмена и эмиграции, как, например, Илья Яшин*? Мне кажется, что после страшной гибели Алексея Навального в колонии, для многих людей, принимающих решение о включении тех или иных людей в списки на обмен, стало очевидным, что Илью Яшина*, Владимира Кара-Мурзу* тоже может постигнуть такая участь. Так что, речь во многом шла о спасении человеческих жизней. И здесь мы подходим к самому главному «виновнику» этого обмена.

Это, конечно, Алексей Навальный. Он должен был бы сидеть вчера на пресс-конференции с другими освобожденными. Его гибель в колонии, несомненно, ускорила этот обмен. 

Вопрос третий: «Как быть с тем, что российских оппозиционеров поменяли на киллеров, шпионов и хакеров?» Принять — как данность. Таковы правила игры. Повторюсь, речь шла о спасении человеческой жизни. Я же придерживаюсь такого принципа: о спасении человеческой жизни можно просить у кого угодно, даже у «Левиафана», если «Левиафан» пойдет с тобой на переговоры и «нужного» тебе человека согласится обменять на своего слугу.

Я уверена: Господь Бог сам разберется со слугами…

Вопрос четвертый: и это даже не вопрос, а уточнение. После обмена во многих постах в социальных сетях и в выступлениях освобожденных звучали благодарности людям, из-за которых это обмен стал возможным: благодарности западным лидерам и посредникам.

Но, кажется, никто не упомянул адвокатов и журналистов. А ведь благодаря адвокатам и медиа о тех, кто сегодня на свободе, узнавали все больше и больше людей. Узнавали о том, что с ними происходит. И я уверена, что эта информация сыграла большую роль в том, как составлялись списки и принималось решение об освобождении.

Трагическое тому подтверждение: смерть в результате сухой голодовки в СИЗО Биробиджана пианиста Павла Кушнира, осужденного за «призывы к терроризму». О том, что он держит голодовку, не сообщали ни его адвокаты, ни его родственники, ни его друзья. Когда об арестанте ничего не известно, ему нельзя помочь.

И последнее: сколько бы претензий ни предъявлялось к этому обмену, он дает надежду на то, что даже сегодня, через два с половиной года после начала СВО, российские правозащитники и западные лидеры ищут «ключики» к «хозяевам» Кремля, и им удается договориться, пусть кто-то и называет этот обмен «победой Путина». 

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».