Учителя против мрака

В нормальной стране существует масса формальных и неформальных механизмов, которые побуждают людей действовать в соответствии с нравственными нормами. Здесь и суд общественного мнения, и осуждение или одобрение со стороны институционализированных моральных авторитетов — профессиональных ассоциаций, церкви, жюри конкурсов, да и просто суд, который в случае совсем уж не конвенционального поведения может за это наказать. Разумеется, это никогда не работает стопроцентно: добрые и честные вовсе не всегда побеждают, добро не всегда вознаграждается, а зло не всегда наказывается. Но общество и государство стремятся к этому.

Но если вместо государства что-то вроде мафии, если все независимое уничтожено, если социальные лифты устроены так, что наверх поднимаются самые бессовестные, если талант и интеллект становятся не факторами успеха, а, наоборот, вызывают подозрения, если царствуют ложь и лицемерие? Если власть заинтересована в моральной деградации населения, чтобы легче было держать всех в узде? Кто и как тогда помогает хоть кому-то оставаться человеком?

которая осуществляется теми, кто вообще ставит ее перед собой, не благодаря, а вопреки социальной среде.

Кому-то достаточно собственного стержня, собственного нравственного заряда, заложенного в детстве или данного самой природой. Они ориентируются не на кого-то, а на самих себя. Герои, подвижники, пророки в любой ситуации действуют, не оглядываясь ни на власть, ни на общественное мнение, часто не думая даже об эффективности своих усилий. Просто «На том стою!».

Но многим из тех, кто хочет сохранить человеческое достоинство, кто не хочет сдаваться, все же нужна помощь. Не обязательно объективная поддержка — в такие темные времена она малодоступна, — но поддержка моральная.

Для кого-то это поддержка великих: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье…», «Останься тверд среди толпы смятенной…» и многое другое. Ты читаешь это и примеряешь на себя. А один из моих учителей — мне везло на них! — говорил, что он находится в постоянном диалоге с Кантом и Гегелем. Но это, даже когда помогает, на самом деле является апелляцией к самому себе, к своему внутреннему потенциалу — выбор партнера по диалогу зависит от тебя самого.

Можно ведь вспоминать о слезе ребенка, а можно и делать жизнь с товарища Дзержинского. Можно читать Гроссмана, а можно — Прилепина. Можно восхищаться Лениным и Сталиным, а можно — теми, кто им противостоял.

Но есть ныне живущие лидеры и герои — или те из них, кого ты застал. И они могут реально помочь тебе. Ты присутствовал при драме их жизни, ты сопереживал им и идентифицировался с ними. Они давали тебе пример того, как можно и нужно поступать.

И произойдет это не благодаря политической программе или декларациям этого человека, а благодаря его поведению — его самопожертвованию, смелости, несгибаемости. Люди, восхищавшиеся мужеством Навального и пришедшие на прощание с ним, не просто отдали дань погибшему герою — они сами стали лучше. Он сделал их лучше.

Но влияние во сто крат больше, если у человека был личный контакт с тем, кто выступает для него образцом. Наполеон, обладавший уникальной памятью на лица, мог, проходя вдоль строя, остановиться и сказать солдату, что ты ведь был со мной под Аустерлицем. И это было дороже любой награды, а струсить в присутствии императора (или даже просто помня о нем) становилось невозможным не только для этого солдата, но и для всех, присутствовавших при этом кратком разговоре.

В «Трех мушкетерах» есть одна очень глубокая сцена. Ришелье предлагает д’Артаньяну вступить в свою гвардию в чине лейтенанта — фантастический карьерный взлет и избавление от многочисленных опасностей. И д’Артаньян, который, как справедливо замечает Ришелье, приехал в Париж, чтобы подороже продать свою шпагу, готов согласиться. Но тут он вспоминает о товарищах, стоящих вокруг дворца кардинала, чтобы отбить его в случае ареста, перед ним встает лицо Атоса, и он понимает, что Атос не подаст ему руки. Это перевешивает, он отказывается, он не совершает предательства. Как многих из нас от подлости, от отступления удержали люди, которые не подали бы нам руки!

Но больше всего защищены от морального поражения (нет, оно все равно не исключено, но становится менее вероятным) те, у кого были не просто авторитеты, но Учителя — не те, кто учил правописанию или интегралам, а Учителя по жизни. Вот с ними уж точно можно быть в постоянном внутреннем диалоге — ты ведь и в реальной жизни провел с ними много часов. Учитель нужен, чтобы им восхищаться, чтобы понимать, «как надо», чтобы научиться держать удар, чтобы соотносить с ним свои поступки, даже когда его уже нет в этой жизни, чтобы знать, что сейчас, когда ты выдержал давление и не пошел на сделку с совестью, он бы одобрил тебя.

У многих из тех, кто вызывает наше восхищение своей смелостью, да и всей своей жизнью, были Учителя. Может, потому они так и живут, что им есть на кого равняться.

Сейчас воистину тяжелые времена. 

А многим и поговорить не с кем.

Нет и не может быть рецептов. Но, как ни странно, первым шагом к спасению (спасению души, спасению себя как человека) является именно осознание ужасности происходящего, понимание того, что, весьма вероятно, Зло не будет побеждено в течение твоей жизни, что той страны, которую мы потеряли, не просто больше нет, а никогда уже не будет. Другая будет, а этой — нет. Наши Учителя учили нас видеть мир таким, каков он есть, не закрывать глаза и не тешить себя иллюзиями.

Попробуйте не отчаиваться. Пройдет и это, это не навсегда! Программа-минимум — дожить, не только физически, но и морально. А как? Рецептов нет, но Виктор Франкл говорил, что шансы на выживание были выше у тех узников гитлеровских лагерей, которые понимали, ради чего им надо выжить, которые в тех ужасных условиях сохраняли ощущение смысла жизни.

У кого-то есть недописанные книги, есть незавершенные проекты — это спасает. Но это есть далеко не у всех. Может ли найти для себя какие-то осмысленные цели не просто выживания, но жизни обычный человек — обычный, но понимающий весь ужас происходящего?

Смысл всегда вне нас, ощущение смысла дает деятельность, направленная не на себя, а на что-то другое — на других людей, на природу, на искусство. Наши Учителя занимались не только собой, но и нами, они считали осмысленной деятельностью помощь нам в том, чтобы стать людьми. Может быть, это не закрыто и для вас? Может быть, вы можете хоть одного человека спасти от растворения в окружающем безумии? Своего студента или коллегу, своего ребенка или ребенка соседа — помочь ему избежать трусости и подлости, предательства других и себя.

Правда, сделать вы это сможете не словами, но личным примером, демонстрации не своего героизма, нет (большинство из нас отнюдь не герои), но того, что вы хотя бы не отдали своего права на собственное отношение к происходящему, что добро для вас осталось добром, а зло — злом, что бы ни несли с экранов. И будет у вас ответ на вопрос: «А что ты сделал тогда, чтобы противостоять мраку?»

Мне, кстати, повезло — у меня был Учитель. Ее, Галины Михайловны Андреевой, фантастического человека, уж нет (только что был ее столетний юбилей), а на мою жизнь она влияет до сих пор. Я до сих пор в диалоге с ней.

Светлая ей память, ей и всем другим, кто был Учителями для нас, кому мы обязаны тем, что остаемся людьми.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».