Бенефициары и проигравшие

В 2023 году российский ВВП увеличился на 3,6%. Беспрецедентные санкции не вызвали сильного экономического спада и в 2022 году (ВВП упал всего на 1,2%). Резкий обрыв экономических связей с развитыми странами, которые поддержали Украину, не привел ни к финансовому, ни к бюджетному кризису. Увеличиваются промышленное производство (на 3,5%) и инвестиции (на 10,5%). Но растет лишь выпуск промышленных изделий, нужных армии: спецодежда, электронные и оптические изделия, «прочие транспортные средства и оборудование», «готовые металлические изделия, кроме машин» и т.д. Всего работающие на «военку» отрасли, по расчетам BOFIT, выросли на 35% по сравнению с прежним уровнем.

Но на благосостоянии населения это все не сказывается. Так уже было в советской экономике: ежегодно росло количество добываемого в стране угля, выплавка стали и алюминия, больше боевых ракет вставало на дежурство. В то же время очереди за потребительскими товарами становились длиннее, а качество товаров — хуже.

Это позволяет использовать конкуренцию и денежные стимулы, чтобы пополнять армию и боевые арсеналы. Так намного эффективнее, чем только в приказном порядке и по плановым разнарядкам, как в СССР. Частные предприниматели помогают закупить и ввезти в страну компоненты, нужные для производства вооружений. Деньги мотивируют и жителей бедных регионов пополнять армию.

В результате бюджетного субсидирования экономика разделяется на важные (то, что нужно для армии) и второстепенные (для частного потребления) отрасли: первые получают госсубсидии, льготные кредиты и бюджетные вливания. Вторые сталкиваются с ухудшающимися кредитными условиями (ЦБ повышает ставку, чтобы снизить инфляцию и остановить падение рубля), растущими налогами и дефицитом рабочей силы. На нужды армии государство быстро переориентировало бюджетные траты. 

Перераспределение четверти бюджета на околовоенные цели, совершенно немыслимое в развитых странах, не вызвало банкротства бюджетной сферы. В то время как многие страны НАТО до сих пор не могут повысить расходы на армию до 2% ВВП, Россия спокойно довела их 5,6% ВВП, а вместе с расходами на военные цели, которые записаны за другими бюджетными разделами, — порядка 8–10% ВВП. Бюджет выдержал эту трансформацию — его дефицит в среднем в 2022–2023 годах составил 2% ВВП.

Большой маневр удался за счет заблаговременно сделанных накоплений: все прежние путинские 2000–2021 годы бюджет расходовал средства крайне осторожно. Но теперь бюджетная сбалансированность отставлена в сторону, а накопления тратятся. За 2022–2023 годы и январь 2024-го ликвидная часть фонда национального благосостояния, который вопреки своему названию фактически тратится на военные действия, снизился с 8,9 до 4,9 трлн руб. Экспортные доходы в 2023-м были на 28% ниже, чем годом ранее, так что бюджетные резервы будут тратиться и дальше.

Крупные компании уже с этим знакомы: в 2022–2023 годах они заплатили повышенный налог на прибыль и увеличенную экспортную пошлину, а «Газпром» — повышенный налог на добычу. Необходимость повышенного налога чиновники объяснили тем, что у бизнеса образовалась прибыль из-за падения курса рубля (на 30% к доллару за 2023 год). Но компенсировать компаниям потери от роста курса рубля не обещали. Теперь почти решен и вопрос о повышении подоходного налога после выборов.

Денежная накачка, потребовавшаяся для роста производства вооружений, толкает вверх экономические показатели. Механизм понятен: предприятия ВПК, с 2022-го заваленные работой, были вынуждены привлечь новые рабочие руки и поднять зарплаты. Поскольку в то же время много работников забрала армия, безработица упала до рекордно низкого уровня, а гражданские предприятия почувствовали кадровый голод и тоже подняли зарплаты. В 2023 году их рост примерно вдвое обогнал инфляцию, компенсировав часть потерь 2022 года, когда цены росли быстрее.

Повышенные зарплаты сотрудникам оборонных заводов, выплаты контрактникам и семьям погибших — все эти деньги возвращаются в экономику. В результате восстанавливается потребительский спрос и растут инвестиции. Пережив шок от частичной мобилизации, россияне постепенно увеличили расходы. Ожидания новой мобилизации снизились. Если в начале 2023 года, как и в 2022-м, продавалось примерно по 50 тыс. новых автомобилей в месяц, то к концу года — более чем в два раза больше (а в целом за год продажи авто выросли на 70%). Правда, автомобили теперь почти сплошь китайские.

На волне потребительского подъема ускорился и рост кредитов, особенно ипотечных. Задолженность населения по потребительским кредитам за год увеличилась примерно на 17%, а по ипотечным — на 30%. Это подстегнуло и рост строительства. В конце года государство ужесточило условия льготной ипотеки, чтобы сократить свои расходы и остановить опасный рост задолженности. Поэтому в январе-феврале 2024-го рост ипотечных кредитов замедлился, а с июля выдача льготной ипотеки будет прекращена.

На микроуровне все ощущается не так радужно, как в статистике. Во многом потому, что Росстат по обыкновению недооценивает инфляцию. Например, рассчитываемый Romir индекс личных потребительских цен на повседневные товары в конце 2023 года был на 24% выше, чем годом ранее. Это втрое выше официальной инфляции и примерно соответствует ощущениям потребителей. 

За два года Россия разорвала множество нитей, которые связывали ее с экономиками развитых стран, и сильно увеличила торговую и финансовую зависимость от Китая. Доля расчетов в юанях за российский экспорт и импорт превысила 35%. Доля азиатских стран в экспорте превысила 70%, а ЕС, поставки в который сократились втрое, — упала до 20%. Еще в 2022 году российский экспорт в Европу и Азию был примерно одинаков по стоимости. Такая же ситуация с импортом: поставки из Азии выросли до 2/3 импорта, а из Европы — упали до 29%. До 2014 года на ЕС приходилось более 40% российского импорта.

Но растущие экономические связи со странами Азии менее интенсивны, чем разорванные связи с Европой. Поэтому отношение российского экспорта к ВВП упало до 21% — таким низким показатель интегрированности России в мировую экономику не был с 1996 года. Практически обнулились прямые иностранные инвестиции.

Между тем деньги нужны. В первую очередь для того, чтобы рекрутировать новых солдат. Этому очень способствует проведенное до этого перераспределение доходов в пользу центра. Многие регионы стали бесперспективными территориями застойной бедности, где невозможно найти хорошую работу и где среду обитания благоприятной не назовешь.

За добровольное участие в спецоперации в 2022-м выплачивался бонус в 700 тыс. руб. Такие деньги медианный россиянин может заработать за полтора года: медианная зарплата составляет 40,4 тыс. рублей. Неудивительно, что больше всего контрактников собрали регионы, где медианные зарплаты равны примерно 30 тыс. руб.: там на единовременную выплату отправляющимся на фронт пришлось бы работать два года. Эти выплаты хорошо отслеживаются по динамике депозитов населения в банках. После начала военных действий темп прироста средств на депозитах к тому же периоду прошлого года уменьшился с 8–12% до 4–5%. Но с конца 2022 года начался бурный прирост депозитов, и сейчас он достиг 20%. При этом в Туве, например, рост денег на банковских депозитах оказался вообще невиданным: 53%.

Среди других рекордсменов, как подсчитал BOFIT: Республика Алтай, Адыгея, Бурятия, Чечня, Забайкальский край, Северная Осетия, Марий Эл, Дагестан, Чувашия, Кабардино-Балкарская и Карачаево-Черкесская республики, Калмыкия. Это список бедных отдаленных территорий с неславянским населением, где люди охотнее рекрутировались в армию. 

Военные действия создают и список бенефициаров (ВПК, бедные регионы, получившие большие армейские выплаты, средний бизнес, которому больше не приходится конкурировать с иностранными компаниями), и список проигравших (крупные города, пострадавшие от перехода российской экономики в состояние «осажденной крепости», и снова бедные регионы — из-за потерь трудовых ресурсов). Отчасти список бенефициаров и проигравших совпадает — поэтому закончить военные действия и адаптироваться к «нормальной жизни» будет очень непросто.