Сюжеты · Общество

«Вязки» в палате №8

В Ростове троих врачей тюремной больницы осудили за пытки заключенных. «Новая» публикует свидетельства потерпевших

Андрей Карев, корреспондент судебного отдела

Фото: Дмитрий Лебедев / Коммерсантъ

Суд в Ростове-на-Дону вынес приговор троим врачам психиатрического отделения печально известной межобластной туберкулезной больницы № 19 (МОТБ) ФСИН по делу о пытках 43 осужденных. Согласно обвинению, в тюремной больнице заключенных избивали и привязывали к кроватям на несколько дней и недель, запрещали мыться, в туалет люди ходили под себя, им кололи психотропные препараты в целях наказания. При этом в медкартах врачи указывали недостоверные сведения. Также фигуранты дела заставляли осужденных быть санитарами, делать инъекции и связывать других пациентов.

За эти издевательства

заместителя начальника по безопасности и оперативной работе Александра Ляха приговорили к 7,5 годам колонии, признав виновным в организации пыток, превышении должностных полномочий с применением насилия и специальных средств.
Врачу-психиатру Анастасии Поторочиной дали 5 лет колонии как пособнице,
6 лет заключения назначили начальнице психиатрического отделения Дарье Поздняковой.

Всех подсудимых лишили званий и запретили на три года работать в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения. Никто из них не признал вину. На протяжении следствия и суда Лях находился под домашним арестом, а Позднякова и Поторочина — под подпиской о невыезде. После оглашения приговора всех троих взяли под стражу в зале суда.

«Резал без наркоза, наживую, пациент истошно кричал»

Еще осенью 2020 года стало известно, что в ростовской тюремной больнице истязают пациентов. Но дело было возбуждено только год спустя. Тревогу забили местные члены ОНК. В августе 2020 года, инспектируя СИЗО, они обнаружили у заключенного шрамы на ноге. Фактически он тогда учился ходить заново, в камере ему помогали разрабатывать суставы.

Мужчина рассказал правозащитникам, что шрамы остались от ремней, которыми его привязывали к койке в психоневрологическом отделении МОТБ-19. В неподвижном состоянии, обколотый препаратами, он провел 71 день, объяснил он.

На следующий день правозащитники и сотрудники управления собственной безопасности (УСБ) ФСИН нагрянули в больницу с проверкой. Связанных людей они нашли сразу в нескольких помещениях. У одного из пациентов на спине от «вязок» (так арестанты называют связывание — один из самых страшных пыточных «инструментов» в российской психиатрии. — Ред.) образовался огромный пролежень — такой, «будто ему выстрелили в спину», зафиксировали правозащитники.

Однако работе ОНК постоянно мешали сотрудники тюремной больницы. Они оказывали давление на заключенных, чтобы те ничего не рассказывали. Но правозащитникам удалось придать огласке несколько историй заключенных. Вместе с сотрудниками УСБ ФСИН правозащитники объехали колонии в поисках пострадавших от «вязок».

Об истязаниях рассказали многие, но лишь 20 человек дали письменные показания. Позже число эпизодов возросло до 62. Также выяснилось, что один из заключенных — Роман Михайлов — скончался в тюремной больнице летом 2020 года, предположительно — в результате «вязок».

…В январе 2020 года Михайлов оказался в СИЗО-3 в Новочеркасске. Потом его перевели в МОТБ, в психиатрическое отделение. За помощью к правозащитникам обратились родственники заключенного. Они рассказали, что Михайлова сразу же стали привязывать к кровати, сильно избивали и почти не кормили. Позже в тюремной больнице его перевели в хирургическое отделение с огромным пролежнем, провели операцию, после которой он скончался.

«Я встретился с обслуживавшим арестанта санитаром, который рассказал правду: его держали привязанным к кровати и почти не кормили. Врач сделал операцию, резал без наркоза, наживую, пациент истошно кричал. Потом он несколько недель провел привязанным, ни разу не вставая. А это было лето, жара, вероятно, началось нагноение. Причиной смерти официально названа полиорганная недостаточность, осложнившаяся сепсисом», — рассказал в интервью «Кавказ.Реалиям»* член ОНК Игорь Омельченко.

По факту гибели Михайлова возбудили дело по статьям о превышении должностных полномочий (ст. 286 УК) и причинении смерти по неосторожности (ст. 109 УК). В заключении судмедэкспертизы указано, что причиной смерти стал сепсис и флегмона (гнойное воспаление) в поясничной области.

…Еще одна смерть в МОТБ-19 произошла в сентябре того же года. У заключенного Александра Куликова зафиксировали переломы позвоночника и четырех ребер от тупого удара. Завели дело по статье о причинении тяжкого вреда, повлекшего по неосторожности смерть (ч. 4 ст. 111 УК). В убийстве признался один из заключенных, его дело сейчас рассматривает коллегия присяжных.

В полном отрицалове

«Вязки», согласно показаниям свидетелей, стали практиковаться в ростовской тюремной больнице в 2019 году. Это произошло после того, как в учреждение на должность замруководителя по безопасности и режиму пришел Александр Лях. С его появлением «вязки» с 2020 года вошли в повседневную практику.

Медицинские показания для фиксации пациентов существовали далеко не всегда, и в ряде случаев такие меры исходили не от медиков, а от «оперотдела». Там мотивировали это тем, что осужденные якобы были склоны к нарушению режима. Причем на случай проверок в личных медкартах пациентов указывали, что они находятся «на вязках» не более двух часов.

В ноябре 2021 года возбудили уголовное дело по факту пыток в МОТБ-19. И лишь спустя несколько месяцев обвинения предъявили Ляху за организацию пыток и превышение должностных полномочий с применением насилия, повлекшее тяжкие последствия (ч. 3 ст. 33 УК, п. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 УК), схожий состав предъявили начальнице психиатрического отделения Поздняковой (п. «а» и «в» ч. 3, ст. 286 УК), а врачу-психиатру Поторочиной вменили пособничество в преступлении (ч. 5 ст. 33 УК, п. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 УК).

Четвертая обвиняемая — врач-психиатр Ксения Маркарова, единственная среди остальных фигурантов, признала вину и заключила досудебное соглашение. Ее дело рассматривали в особом порядке. В качестве наказания она получила три года условно. Прокуратура с таким решением суда не согласилась — обвинение требовало для врача четыре года колонии общего режима. Однако вышестоящие инстанции оставили решение без изменений.

Фото: Влад Некрасов / Коммерсантъ

Остальные трое обвиняемых отрицают свою причастность к пыткам.

Согласно материалам дела (имеются в распоряжении редакции), Лях в период с 8 января по 31 декабря 2020 года «с целью создания комфортных условий несения службы», «для осуществления своего преступного плана» привлек Позднякову и дал ей указание, чтобы осужденные Таранух и иные неустановленные лица применяли к пациентам меры физического стеснения и выступали в качестве «санитаров». Помимо прочего, Позднякова просила сотрудниц Маркарову и Поторочину писать в медкартах недостоверные сведения.

Слушания дела проходили в Октябрьском районном суде Ростова-на-Дону. Процесс шел с конца декабря 2022 года в закрытом режиме, поскольку на заседании оглашались медицинские данные всех 43 потерпевших.

Как рассказал «Новой» бывший член ОНК по Ростовской области Олег Сокуренко, подсудимые пытались затянуть процесс под разными предлогами и отказались давать показания. «Маркарова на суде выступала главным свидетелем обвинения. Она все подтвердила. Примечательно, что Позднякова тоже изначально признала вину на следствии и могла бы пойти на особый порядок, но потом резко сменила адвоката и отказалась от признаний», — добавил Сокуренко.

«Началось истощение организма и атрофировались ноги»

«Новая» публикует показания троих потерпевших по уголовному делу с небольшими сокращениями. По просьбе правозащитников и в целях безопасности самих жертв мы не указываем их имена.

Из протокола допроса потерпевшего №1:

«В момент поступления в психиатрическое отделение меня подвели к окошку, расположенному в процедурном кабинете, в котором сидела медицинская сестра. Данная медсестра дала мне бланк согласия на прохождение лечения в психиатрическом отделении, на что я ей пояснил, что не желаю проходить лечение, так как я полностью здоров, и потребовал дать мне бланк отказа. На мои требования она ответила, что бланка отказа от лечения у нее нет, и то, что данное лечение является принудительным. Я стал возмущаться, на что медицинская сестра вызвала «ребят», как потом мне стало известно, они являлись санитарами. Среди санитаров, всего их было пять человек, находились Тарануха, Ильнур (из ИК-9 г. Шахты), Владимир (из общего режима ИК-12 Каменск-Шахтинска), остальных двух санитаров я не помню.

Данные «санитары» заломили мне руки за спину, после чего отвели меня в восьмую палату. В палате меня сразу раздели до нижнего белья и привязали к кровати при помощи ремней белого цвета. Привязывали меня за лодыжки, предплечья и за области подмышек. Хочу пояснить, что привязывали меня вышеуказанные санитары, и все это время я сопротивлялся, так как не понимал, в связи с чем ко мне все это применяется. При этом в палате еще находилось двое пациентов, которые так же, как и я, были привязаны к кроватям. Также в палате имелся санитар по кличке Кот, который присматривал за нами, кормил и поил нас, а также убирал утки, так как в связи с тем, что мы были привязаны, самостоятельно справлять естественные нужды мы не могли. <…>

После того как меня привязали, через некоторое время в палату вернулся санитар Тарануха Юрий и сделал мне инъекцию в ногу, что именно он уколол, мне не известно. После инъекции почувствовал себя неважно, уснул. Утром я проснулся <…> при этом из-за вязок у меня болело все тело, и я чувствовал сильный дискомфорт <…> На утренний обход к нам в палату зашла Дарья Павловна, которая спросила, все ли у нас хорошо, на что я ответил, что у меня не все хорошо, и стал требовать, чтобы меня отвязали. На мои жалобы она ответила: «Значит сейчас станет хорошо» — и после ее ухода в палату зашел Тарануха, который сделал инъекцию успокоительного. Так продолжалось шесть дней. <…>

На вязках я непрерывно находился 21 день, и на 22-й день в учреждение приехала проверка, в связи с чем нас всех отвязали. <…> Через трое суток после снятия вязок меня перевели в третью палату. При этом меня более не привязывали. При этом в ходе проверки ОНК женщина (в районе 30 лет, светлые волосы, низкий рост), входящая в состав комиссии, осматривала меня и в ходе осмотра обнаружила у меня пролежень в копчиковой области. После этого данная женщина стала ругаться с Дарьей Павловной и говорить, что это недопустимо. При этом Дарья Павловна говорила очень грубо и отвечала: «Вас это не касается».

Однако после того как женщина из комиссии обнаружила у меня пролежень, ко мне пришел хирург по имени Хасан (более каких-либо анкетных данных я не помню), а также с ним постоянно ходила медицинская сестра Елена Николаевна, которая постоянно приходила и меняла мне перевязки. До этого случая мне пролежень никак не лечили».

Из протокола допроса потерпевшего №2:

«В конце июля 2020 года, находясь на территории исправительной колонии, я совершил членовредительство по собственной инициативе, в связи с чем с 26 июля 2020 года по начало декабря 2020-го был направлен и находился в психиатрическом отделении. В указанное учреждение меня привезли в вечернее время, я самостоятельно ходить не мог из-за нанесенных себе повреждений, и меня привели в кабинет к медицинской сестре, возможно, был врач, я их не различал. После общения с ней она дала указания «санитарам» отвести меня в палату и применить ко мне меры физического стеснения.

Меня отвели в палату № 8 или 9. <…> Меня положили на кровать и привязали к кровати за руки и ноги, также обвязали плечи. Привязывали три «санитара» Тарануха Юра, также Ильнур, других сейчас не вспомню данные. Как я понимаю, с ними была медицинская сестра, а не врач, и она сделала мне укол после того, как меня привязали. Как мне объяснили цель привязывания? Просто говорили, что так надо. Привязанный я пролежал одну неделю, и меня не отвязывали. Ко мне из врачей за неделю никто не приходил, уколы мне делали «санитары» и медицинские сестры, уколы мне делали когда два раза в день, когда раз в день. Так как я понимаю, у них была какая-то проверка, и меня через неделю отвязали. Прием пищи первую неделю я не осуществлял, меня никто не кормил, так как со мной в палате еще лежали 4 человека, и все были на «вязках». Естественные нужды справлял под себя на матрац. <…>

От применения мер физического стеснения у меня в копчиковой области образовалось повреждение в виде пролежня. Я по данному поводу обращался к хирургу, при обходах мне мазали зеленкой указанную область, но мне не помогало, и ничего не заживало. Я жаловался на то, что у меня ничего не заживало.

В палате также находился заключенный К., ему стало плохо, и я начал звать постового. Тот открыл дверь, и в палату зашли Дарья Павловна, постовой и «санитары». Она спросила, что случилось, постовой сообщил, что я шумный, и она при мне дала указания Таранухе Юре применить ко мне меры физического стеснения. Меня «санитары» опять перевели в другую палату и привязали на неделю. Хирург при обходах проверил мои пролежни, и им было принято решение в палате провести на копчиковой области медицинские манипуляции, он, как я понял, срезал образовавшееся наслоение на копчике и наложил повязку. Следы от пролежня у меня имеются до сих пор».

Из протокола допроса потерпевшего №3:

«Мне делали уколы несколько раз в день, также давали таблетки. Уколы делали «санитары» и медсестры. В связи с тем, что от применения ко мне мер физического стеснения у меня появились пролежни в копчиковой области. После осмотра врача меня отвели в хирургическое отделение, где сделали операцию и сразу вернули в психиатрическое отделение. <…> После проведения операции хирургом, какой именно, я не знаю, что-то он удалял, срезал мне в области копчика. Далее меня снова привязывали, но развязывали на несколько дней. <…>

Медицинскую помощь мне оказывали «санитары», у них нет медицинского образования, мне было больно, когда они делали уколы непрофессионально. После их манипуляций появлялись шишки и синяки. <…> Также когда у меня в области копчика образовались гнойные раны, врачи и медсестры осмотрели меня и начали назначать капельницы, данные капельницы мне ставили «санитары», если у них не получалось поставить капельницу, то он выливал ее в туалет и докладывал врачу, что все сделал. <…>

Меня кормил осужденный, который был не привязан. Я был привязанный, просто поднимал голову, а он кормил с ложки. <…> Кормили плохо, так делали специально, чтобы мы меньше ходили в туалет. Также справление естественных нужд проходило так, что в 1 месяц мне осужденный подставлял утку, после уже, когда я лежал на животе, то 1 раз мне отвязали руку и ногу, повернули на бок и осужденный подставил утку. После уже на протяжении всего времени по моей просьбе меня развязывали и разрешили ходить в туалет самостоятельно, а потом сразу привязывали обратно. Но из-за того, что ты мало ешь и пьешь, в туалет я ходил 1 раз в несколько дней. Несколько раз справлял нужды под себя на постель, и матрас был мокрый. Скорее всего из-за этого у меня в первые месяцы образовались пролежни.

Также, когда лежал на животе, мне в половой орган вставили катетер и не меняли его, а я просил несколько раз. <…> Я, находясь на мерах физического стеснения практически 4 месяца, 1 месяц на спине и 3 — на животе. <…> на протяжении такого длительного времени у меня началось истощение организма и также атрофировались ноги. Был случай, когда меня подняли, но я не смог встать на ноги».

«А что дальше?»

Это — рассказ лишь о небольшой части тех преступлений, которые раскрыты, дела доведены до суда и причастные к истязаниям привлечены к ответственности. Дело «санитаров», участвовавших в пытках в МОТБ-19, выделено в отдельное производство.

2 февраля Октябрьский суд Ростова вынес еще один приговор — бывшему главврачу тюремной больницы Тиграну Мкртчяну. Его признали виновным в халатности, повлекшей смерть заключенного Дмитрия Бакшеева (известного как «краснодарский каннибал») из-за неправильного лечения диабета с осложнениями (ч. 2 ст. 293 УК). Арестанта связывали в психиатрическом отделении и отдали на «лечение» другим заключенным.

Мкртчяну назначили два года лишения свободы в колонии-поселении и запрет заниматься медицинской деятельностью на два года. «Для него это наказание стало полной неожиданностью. Он надеялся, что дело закроют из-за сроков давности, поэтому пришел на заседание без адвоката. Когда ему огласили приговор, Мкртчян растерянно спросил судью: а что дальше? Ему сказали, что он должен будет самостоятельно проследовать в колонию-поселение», — сообщил правозащитник Олег Сокуренко.

Он отметил, что пока рано ставить точку в деле о пытках в МОТБ-19. Следственный комитет продолжает расследование и сейчас собирает доказательства по событиям 2018–2019 годов.