Валерий Семеновский. Фото: ИТАР-ТАСС / Максим Шеметов
Он был спорщик, полемист, задира, человек баррикады и сопротивления. Вот почему природу конфликта и в театре, и в жизни рассекал «на раз». Он был иронист, острослов, любитель посмеяться, вышутить. Он был печальный, драматичный — но все равно надеющийся надо всей этой горькой жизнью хоть еще разок взметнуть, взлететь, увидеть и небо, и алмазы…
Семеновский умел заводить друзей и врагов, сочинять пьесы, затевать редакции и компании. Но все ж лучше всего — писать театральные тексты, мыслить на бумаге, жить в слове. Один из самых ярких и основательных людей в критическом цехе, никогда не шел за модой, течением, скорее — поперек, умел быть и оставаться независимым одиночкой.
О нем для «Новой» говорят те, с кем он делил и осмыслял время.
Валерий Оскарович Семеновский не просто блестящий театральный критик, он — блестящий театральный писатель. Его статьи не только полны сдерживаемой страсти — его тексты блестяще написаны. Автор чувствует цену каждого слова, убирает лишние слова, а для оставшихся находит единственно возможное место. Для него точно поставленное слово есть точно выраженная мысль.
Валерий яростно хвалил и не менее яростно отвергал. Но никогда при этом не оскорблял — это означало бы для него безвкусицу, а вкус у Валерия был отменный,
и любил он, прежде всего, красивый, умный, острый, стильный, вкусный театр. Недаром все последние десятилетия его любимым актером был замечательный, ни на кого не похожий Виктор Гвоздицкий. Верность этому своему пристрастию Валерий сохранил до конца жизни, издавая о Гвоздицком статьи, книги, проводя вечера в его честь.
Впрочем, будучи до отчаяния верным себе, Валерий умел и готов был признать свою неправоту, готов был спустя время признать, что не разглядел или не понял то, что не понял и не разглядел. Замечательная черта в этом в общем очень упрямом человеке. Эстет и индивидуалист, Валерий Семеновский оказался не менее ярким художественным организатором, созданный им театральный журнал на время недолгого, к сожалению, существования стал одним из замечательных центров тогдашней театральной жизни. «Одним из замечательных» — сама эта формулировка манит нас какой-то тоской по далекой и, кажется, безвозвратно уже ушедшей жизни.
Наконец, Валерий умел быть другом, мы дружили с ним с середины семидесятых годов до последних дней. Иногда мы ночами вели долгие беседы по телефону.
Лишенный профессиональной трибуны, Валерий импровизировал блестящие монологи — заканчивалась зарядка в телефоне, истощались деньги на счету телефона, но телефон ставился на зарядку, счет пополнялся, и Валерий продолжал. Поверьте, это были не зря потраченные ночные предутренние часы.
В Новый год я по-старомодному набросал и отправил Валерию поздравительную открытку с изображением короля Лира и шута из нашего нового спектакля — я знал, Валерий умеет ценить и величие, и шутовство, — я желал Валерию и всем нам Чуда. Для него оно уже не случилось. Больно.
Валерий Семеновский. Фото: Соцсети
Семеновский был человек абсолютно блестящий, причем в разных проявлениях, их можно перечислять через запятую. Он был очень одарен драматургически, литературно, педагогически: много «поставил на крыло» молодых критиков, из «Наблюдателя», который он возглавлял, вышло очень много талантливого народу;
он умел воспитывать и давал работать.
Но способности его были не только критические. Он, конечно, блестящий театровед и критик театральный очень интересный, острый. Но к тому же он интересовался историей театра как живой практикой, на протяжении многих лет работал со мной в комиссии по творческому наследию Мейерхольда. Его особенно интересовали люди, он их как будто коллекционировал, разных интересных театральных людей. Умел с ними поддерживать отношения, ссорился, дружил, иногда конфликтовал, но все равно всегда был в обойме театрального строительства. Он питал, поддерживал, даже в своих заблуждениях оставался верен своим принципам, от них не отступал. Мог заблуждаться, естественно, как мы все, но отстаивал какие-то важные вещи.
Мне кажется, он был членом особой театральной команды, которая на протяжении последних десятилетий билась за главное — за сохранение в театре нашем художественного начала.
Почему я про это говорю? Потому что сегодня художественное отодвигается, точнее сказать, его отодвигают, оно не на первом месте. За художественное начало надо бороться, потому что без него будут руины, это однозначно ясно. Вот Семеновский как раз был человеком, который строил и защищал настоящий театр, искренний театр, серьезный театр. Защищал самое главное, собственно, ради чего вообще все в театре, без чего все бессмысленно. То, что наши учителя называли сверхсверхзадачей. Таких людей мало. Их всегда-то не много, а сейчас единицы.
…Он приезжал уже больной, полуслепой в Петербург на вечер памяти Виктора Гвоздицкого, потом еще лекцию на нашей новой сцене читал. У него был ясный, острый ум, хорошая память. Он был и для процесса, и для меня лично очень важный человек.
Мне так повезло: он прочитал мою статью в «Экране и сцене» и стал меня искать, чтобы пригласить в «Московский наблюдатель». И сразу дал мне задания. Я должен был пойти в Министерство культуры и добыть стенограмму обсуждения на коллегии Министерства культуры СССР по поводу увольнения Юрия Сергеевича Рыбакова из журнала «Театр». И я сидел в архиве министерства, мне выдали это дело, я все переписал от руки, и вот это был первый материал.
Другой, не менее важный, был материал, посвященный кафе «Артистическое»: бывшее место силы не только для стариков второго поколения Художественного театра — Яншина, Ливанова, и другие народные СССР заходили — кто-то перед спектаклем, а кто-то и в антракте успевал забежать, чтобы выпить полстакана или стакан коньяку, там пел Окуджава… И я ездил к Юлию Айхенвальду, записывал Александра Петровича Свободина, кого-то еще, кто мне рассказывал невероятно ценные бытовые подробности. Мы тогда собрали совершенно замечательный номер, посвященный кабаре.
Он был редактором, выдающимся, мгновенно вчувствовался, вслушивался, понимал манеру каждого нового автора и свое редакторское предложение каждый раз отсчитывал именно от того, как бы ты, если бы писал лучше, написал и сформулировал это. Какие-то невероятные уроки редакторского чутья, редакторской работы.
Он был азартным человеком, и для него всегда были важны те ценности и те люди, которых он уважал. Зингерман, Рыбаков, Свободин, Соловьева, Крымова, Смелянский, Максимова… Для нас, молодых, начинающих, это было, конечно, счастьем — общение с этими людьми. Они каждый месяц приходили в редакцию, и хотя некоторые из них уже не кланялись друг другу, но в разговоре о театре могли вполне конструктивно дискутировать, и это тоже были высочайшие уроки профессиональной ответственности.
Тогда много было разных журналов в разных областях. Но его журнал, «Московский наблюдатель», был одним из самых интересных журналистских начинаний. В театральном мире он стал событием с очень высокой профессиональной планкой, и таким он стал благодаря Семеновскому и той команде, которую он собрал. Никто другой не смог бы это сделать. И он, такой амбициозный, такой обидчивый, такой страстный, сумел все это держать, терпеть и пестовать и как-то очень заботиться обо всех старших критиках — звездах. Главное, дать им настоящее профессиональное счастье. Это было очень важно для них — и для нас.
Подготовила Марина Токарева
{{subtitle}}
{{/subtitle}}