Выступление Ольги Зиновьевой на открытии пресс-конференции «Суверенитет российской философии» 15 января в ТАСС интересно разве что с художественной точки зрения, а по содержанию, с которым каждый при желании может ознакомиться в интернете, это донос. Комментировать тут нечего, кроме того, что ее покойный супруг, философ Александр Зиновьев, заслуживал бы лучшей участи, чем служить жупелом для «западников».
Расправившись с конкурентом в лице Института философии РАН, «патриотический философский фронт» в лице философов Леонида Полякова, Анатолия Черняева и Дмитрия Винника ожидаемо попросил денег для «борьбы против западопоклонства в философской сфере». Грант — заверил член СПЧ Поляков — будет потрачен на создание хрестоматии по русской философии; это дело неплохое, так что пожелаем удачи, тем более что «западникам» этих денег все равно не видать.
Много говорили о том, что помимо западной есть и русская мысль — но какой же дурак с этим спорит? Злокозненный Запад в этом трудно упрекнуть: у любого серьезного философа ХХ века вы найдете как минимум ссылку на Достоевского. СССР, в отличие от космоса и балета, в этой области поотстал — но так сложилось, все было выжжено начетническим «ленинизмом». На мировом уровне в послевоенный период известно несколько имен: Мамардашвили, Пятигорский, тот же Зиновьев при всех его противоречиях, Лотман, Бахтин. В одной только Франции в то же самое время равновеликих и превосходящих их фигур были десятки.
Признавая, что на Западе до последнего времени тоже жили не одни дураки, собравшиеся предложили изучать их наследие до Хайдеггера включительно, а вот дальше лучше запретить или хотя бы маркировать «18+», так как излишнее развитие там у них, в особенности же у Фуко, получила тема сексуальности
(в «извращенной форме» — Фуко был неправильной ориентации, хотя этот аргумент все же не прозвучал). Но умолчали собравшиеся — не дураки и не невежды — и о том, что в философском дискурсе тема «сексуальности» уже давно не про секс, а также о том, что любимые ими русские философы, в частности Бердяев, трактовали ее как стремление человека, не способного достичь полноты бытия по определению, воссоединиться с недостающим.
Для полноценной дискуссии этого маловато, но за оставшийся час (зал ТАСС, надо полагать, был предоставлен «фронту» не бесплатно) никакой другой мысли собравшиеся в президиуме не произвели. Чтобы понять, почему они и не в силах были это сделать, надо определиться с тем, что такое философия.
Философский дискурс по определению отличает рациональность. Он не единственно возможный — параллельно существуют литературный, научный, религиозный и другие дискурсы. Русские философы, от которых советская власть в основном избавилась, депортировав их на Запад, очень интересно соединили философскую мысль с христианством. Но это возможно только в той части, в которой Христос не творит чудеса, выступая как мистик, а обращается к разуму учеников. Не случайно одно из важных и часто повторяемых слов литургии — «Премудрость», в Новом Завете ее довольно, и чтобы приспособить этого Христа под нужды СВО, перво-наперво надо бы запретить Евангелие.
Всякий дискурс (объясняет нам «неполноценный» Фуко, в основном и продвинувший этот термин в философский словарь) выстраивается по своим правилам. Так, о патриотизме тоже можно и нужно рассуждать, он может быть разным — составителям хрестоматии придется вспомнить Чаадаева и Герцена. Но патриотический дискурс, напротив, иррационален: как во всяком разговоре о любви, приводить в нем рациональные доводы даже кощунственно.
Поэтому, когда любимый патриотами (и цитируемый президентом) Иван Ильин рассуждает о том, что русский человек как таковой обладает неким нравственным чутьем, но не утруждает себя рациональным обоснованием этого тезиса, — это не «русская философия», это вообще не философия, а беллетристика.
Раскаленный (и всегда очень оценочный) патриотизм выжигает всякую мысль, остается только «фронт», дистиллированная агрессия.
Призывая как минимум цензурировать большую часть общемировой философской мысли, этот фронт занимается производством невежества (против чего, кстати, еще при советской власти в Институте философии Академии наук боролся Зиновьев).