Янг за мир

Время? Что значит время, если мотор работает? Годы и десятилетия, наполненные звуком, записями, концертами, годы, подобные обширному пространству лесов и скал, через которое он шёл своей пританцовывающей походкой медведя, с гитарой в руках и с губной гармошкой у рта, сильный, цельный, упорный в своих убеждениях принципиального хиппи.

«Прежде и после» — само название говорит о соединении времён, о длинном пути и длительности жизни. Янгу 78, а продюсеру альбома, члену Зала славы рок-н-ролла в категории Неисполнители Лу Адлеру 90. Эта парочка ветеранов — в одном ряду с Бобом Диланом, продолжающим свой никогда не заканчивающийся концертный тур, с Rolling Stones, недавно выпустившими альбом Hackney Diamonds, с Риком Вейкманом, билеты на концерты которого раскупаются за день, с Jethro Tull, чья флейта по-прежнему подпевает ветру и небу.

На альбоме тринадцать песен и сорок восемь минут звука без пауз. Да, без пауз, потому что Янг слил все песни воедино, одна переходит в другую, так что возникает музыкальное полотно, где жизнь, как океан, путь домой и, конечно, любовь — та самая, без которой у Янга нет ни одного альбома. Любовь, как суть сердца, любовь, как боль души, любовь, как тоска потери, случившейся или предстоящей, любовь в осеннем воздухе канадских рыжих лесов и в тусклом рассвете американских даунтаунов.

Все песни, кроме одной, уже были спеты и сыграны Нилом Янгом когда-то, на других альбомах. Может быть, они потерялись среди других его песен, опустились на дно гигантского сетевого архива, выложенного на его сайте.

Нет с Янгом в этот раз его безумной группы Crazy Horse, состоящей из его френдов по трансу, в который они мастерски вгоняют самих себя и бушующий в темноте зал, играя на пределе громкости и мощности музыку о видениях, постигающих человека. На альбоме перед нами предстаёт камерная версия Янга, Янг без грохота, Янг без сорвавшихся с цепи барабанов — в странствие он берёт только акустическую гитару, губную гармошку и кое-что ещё по мелочи. Это Янг тихого звука, Янг, углублённый в себя и очень знакомый. Мы узнаём его по вскрику и стону его губной гармошки, по его стихам, по его неповторимой интонации.

Янг пел о природе, о том, как её надо беречь и сохранять, когда нынешних клима-активистов ещё не было на свете. Одно из ключевых понятий его поэзии — Mother Earth, Мать Земля, просящая о помощи, нуждающаяся в спасении. Эта вещь есть на новом альбоме.

Янг всегда пел о любви как о чувстве, в котором присутствует вся полнота жизни, он пел так в любые эпохи и против моды, пел свой рок-н-блюз, когда мир заполняли волны дешёвого диско и когда металл забивал гвозди в головы публики.

Любовь то главное, что есть между людьми, но что забывается и пропадает в тщете и беготне жизни. «When you don’t know what you’re talking about, don’t forget love».

И ещё мир, peace. О приверженности Янга миру говорят пацифики на его широком, потрёпанном, видавшем виды сером гитарном ремне. Их там штук десять, они чередуются с кленовыми листьями. Но десяток пацификов на гитарном ремне — этого, конечно, мало для такого большого человека, как Нил Янг.

19 ноября Янг, и прежде не стеснявшийся резких шагов и высказываний в лоб, разразился гневом по поводу Илона Маска, который в своей сети Х (бывший Twitter) сморозил нечто, что можно рассматривать как антисемитизм. Расправа была короткой.

Вслед за Янгом из сети X отвалили несколько сотен тысяч его приверженцев. Но этого мало — на странице своего сайта Янг выдал коллаж в духе подпольной прессы шестидесятых, на коллаже рот у Маска заклеен стикером со словами: «Тесла должна демонстрировать флаги любви — не ненависти». И в завершение прочёл нотацию:

Хорошо сказано, хотя и непонятно, как это осуществить. Кажется, наивный хипповый пацифизм устарел и в наше время ни на что больше не способен. Но Янг так не думает. Огромный, как силач среди карликов в мире современного шоу-бизнеса, он выпускает по два альбома в год и упорно гнёт своё. Он не политик, и не его дело создавать коалиции. Он не деятель в духе Ганди, ведущий миллионы людей по дорогам ненасильственного сопротивления, идея которого сегодня загибается в арестах, карцерах, тюрьмах и войнах. Он могучий рок-н-ролльный старик с седыми лохмами под шляпой, во всегдашней байковой рубахе навыпуск и древних джинсах, выходящий на сцену, чтобы дать волю звуку, свободу чувствам и слово своим наивным неизменным убеждениям.

Три недели назад, выпустив новый альбом, Нил Янг под вечер или даже ночью залез на сколоченный из дерева помост и сыграл американский гимн. В безнадёге и тьме нашего времени, в мистическом свете вращающегося шара, в веянии боевых лент, рядом с американским флагом, в котором чудятся дыры от ядер Войны за независимость и пуль времён Бойни в Чикаго, он сыграл гимн как напоминание о Вудстоке как месте катарсиса и символе своих убеждений.

Нил Янг был на Вудстоке. Это звучит неправдоподобно и удивительно. Время настолько уплотнилось и каждая минута вмещает теперь столь много, что бывшее чуть больше полувека назад кажется удалённым от нас лет на триста. Но он там был, это факт. Он был там в составе Crosby, Stills, Nash & Young, супергруппы, только начинавшей в таком составе. Они вышли на сцену в три часа ночи и играли в темноте, не видя, но угадывая перед собой огромную равнину, заполненную людьми. Там, на сцене Вудстока, после них утром следующего дня американский гимн играл Джими Хендрикс. Он играл его утром в последний день фестиваля мира и любви, перед уже пустеющим зелёным полем на ферме Макса Ясгура, где оставались только горстки людей, в утреннем холоде завернувшихся в одеяла, и кучи мусора. В том знаменитом исполнении Хендрикс безжалостно разобрал гимн на части, развинтил его на детали, брутально разрезал пополам и превратил в сюиту хаоса, в пронзительный акт жестокости. В игре Янга есть прямые намёки на Хендрикса, но гимн предстаёт в его исполнении не актом холодного разрушения, а актом мрачного созидания.