Фото: Дмитрий Азаров / Коммерсантъ
За четыре с лишним часа прямой линии Владимиру Путину задали 67 вопросов. В том числе — самый распространенный и самый главный: когда все это закончится и наступит мир?
Ответы, за редчайшими исключениями, не принесли ничего нового.
Мир наступит, когда СВО «достигнет своих целей» (по смыслу — когда Украина капитулирует). Начать СВО «Россию вынудили». «Необходимости в новой мобилизации нет». «Главное — это укрепление суверенитета» (без объяснений, кто и как на него покушался). «Одесса — русский город». «Двойников у президента нет».
Единственная новость — Путин выступил против запрета абортов («Решение должна принимать женщина»).
Зато на вопросы жен мобилизованных он не ответил.
Как и на многие из тех, что всплывали на экране. Например:
«Как можно переехать в Россию, о которой рассказывают по Первому каналу?»
«Почему ваша реальность расходится с нашей действительностью?»
«Почему местная власть работает так, что тысячи людей вынуждены обращаться лично к президенту? Нужна ли нам такая власть?»
Нет нужды подробно анализировать ответы Путина — почти все это звучало уже десятки раз. Важны, однако, два момента.
Во-первых, он был уверен в себе и ни о чем не жалел. События 2023 года явно укрепили его в представлении, что он, имеющий возможность распоряжаться ресурсами огромной страны и не связанный ограничениями в виде непослушных парламентов и независимых судов, все равно «дожмет и пережмет».
А во-вторых,
это не было предвыборным выступлением, потому что выборы-24 Путин, очевидно, считает формальностью. И потому он почти ничего не обещал, просто не считая это нужным.
Из ответов на, конечно же, специально отобранные вопросы (случайностей тут не бывает) хочется отметить некоторые — наиболее характерные.
О том, что нужно укрепление не только внешнего суверенитета, под которым он понимает «укрепление обороноспособности страны и безопасности по внешнему контуру», но и «укрепление общественного суверенитета — обеспечение прав, свобод граждан страны, развитие нашей политической системы, парламентаризма».
Что касается первого, подобное представление о суверенитете — архаика XIX века: в XXI веке вполне суверенными являются и те, кто не зациклен на «обороноспособности и безопасности по внешнему контуру». Если же говорить о втором, то совсем недавно тот же Путин называл права и свободы человека средством для разрушения российского суверенитета.
Вопрос о мире, как уже сказано, был самым частым у граждан перед прямой линией.
Президент ответил, что мир наступит, когда СВО достигнет своих целей, которые не меняются: «денацификация и демилитаризация Украины, и ее нейтральный статус». Но это не предложение о мире, это предложение о капитуляции.
Назвав юго-восток Украины «пророссийскими территориями», президент заявил, что «Одесса — русский город». Привычно путая РСФСР — Российскую Федерацию — с Российской империей. Русских по национальности в Одессе всегда было немало, но столь же много было украинцев, а евреев еще сто лет назад было почти столько же, сколько русских (в 2001 году, для справки, украинцев было 61%, русских — 29%). Что называется, не бьются цифры. И вообще, попытки выяснять, какой город «чьим» был в истории и этим обосновывать политику — это очень опасный путь…
Фото: пресс-служба Кремля
Об острейшем вопросе — мобилизации — президент высказался так: «Необходимости во второй волне мобилизации нет». При этом он отказался отвечать на вопросы жен мобилизованных (они были направлены в большом количестве и видны на экране во время прямой линии): «Когда мобилизованных отпустят?», «Почему 300 тысяч человек должны служить за всю страну?», «Когда начнутся мирные переговоры?».
Правда, из уст президента прозвучали слова «трагедия», и «это глупо и безответственно со стороны политического руководства страны». Но речь шла, как вы понимаете, об Украине.
Один из самых популярных вопросов последних дней — о росте цен на яйца — без ответа не остался. С характерной для президента шуткой: мол, он «недавно разговаривал с министром сельского хозяйства, спрашивал, как у него с яйцами, — говорит, что все в порядке».
Причина же кризиса, оказывается, — кто бы мог подумать! — в том, что «спрос увеличился в связи с ростом доходов населения и объёма производства нет». Потому что в правительстве был сбой: «вовремя не открыли импорт». Но сейчас яйца придут из Турции и Беларуси, и все наладится. Вопросы о том, почему выросли цены на все остальное, президенту на всякий случай не задавали.
Из Свердловской области спросили о буквально катастрофе в медицине, а точнее — об «отсутствии здравоохранения», где «полная разруха, еще советский ремонт, зарплаты персонала низкие». В ответ президент стал говорить о программе поддержки первичного звена здравоохранения, обещав ее продлить. Вопросов о том, почему надо всем миром собирать деньги на дорогостоящее лечение, зато непрерывно растут расходы на оборону и силовиков, президенту опять же не адресовали.
Зато был в очередной раз оказан типично «ручной» способ управления: дети из Судака спросили, почему в спортзале нет отопления, протекает крыша, прогнили полы, а стены покрыты плесенью, — и, как сообщается, прямо во время прямой линии в отношении директора завели уголовное дело о халатности.
И еще Путина спросили о деле журналистки Александры Баязитовой (ей просили 14 лет по обвинению в вымогательстве, за убийство дают меньше, в итоге дали пять лет). Президент ответил характерной оговоркой:
«Что она, видный оппозиционный деятель, чтобы на нее охотиться?» То есть «охотиться» на «видных оппозиционных деятелей» можно и даже нужно?
Ответы на два внешнеполитических вопроса вряд ли улучшат отношения России с соответствующими странами. Сначала Путин заявил, что выступает за создание Палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме (привет «другу Биби»), а потом — что не Россия отказала в помощи Армении, а «Армения признала, что Карабах является частью Азербайджана» и что «нас особо и не информировали». Не стоит потом удивляться, если Армения будет искать более надежных партнеров.
Наконец, как водится, прозвучал вопрос, должный подчеркнуть человеческие качества президента, — что он читает? (Напомним, что два года назад это был «Колобок»).
Путин первым вспомнил про… Уголовный кодекс. И уже потом — про то, что у него на ночном столике лежит томик Лермонтова.
Сразу вспомнился Владимир Высоцкий:
Нам ни к чему сюжеты и интриги —
Про все мы знаем, все, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю кодекс уголовный наш.
И если мне неймется и не спится
Или с похмелья нет на мне лица,
Открою кодекс на любой странице —
И не могу, читаю до конца…
Фото: пресс-служба Кремля
{{subtitle}}
{{/subtitle}}