«Те, с кем так поступали в прошлом, теперь реабилитированы»

«Пулеметные очереди шли по окнам, женщины падали — а на их место вставали новые. И новая очередь. Ковалев и Орлов потребовали освободить детей и женщин. А вместо них предложили, что сами останутся в руках террористов, — так Юлий Рыбаков, бывший депутат Госдумы трех созывов, описывает события в Буденновске в июне 1995 года.

«Несколько депутатов парламента вместо 100 баб…» — цинично отреагировал тогда Басаев. И согласился. 111 заложников сразу освободили. Вместо них на верную смерть пошли несколько человек. В том числе Олег Орлов, правозащитник, сооснователь «Мемориала*».

Эту историю вспоминали не в связи с какой-нибудь датой или чтобы обсудить заслуги Орлова перед страной. Это — показания свидетеля защиты, прозвучавшие недавно в Головинском суде Москвы. Там Олега Орлова судят по уголовной статье — за «дискредитацию армии».

Суд шел все лето, сегодня начнется финальный акт: прения, последнее слово. За ними — приговор. 

«Орлова обвиняют в соблюдении и Конституции» — так защитник Олега Орлова сооснователь «Новой газеты» Дмитрий Муратов** на первом заседании суда охарактеризовал суть обвинения. Так и есть: 

Однако даже если бы и была, все три эпизода целиком укладываются в норму, закрепленную в 29-й статье Конституции: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова».

Никакой свежепринятый нормативный акт, в том числе введенные сразу после начала СВО поправки в Уголовный кодекс, одна из которых установила уголовную — до 5 лет колонии — ответственность за критику Вооруженных сил, не может отменить 29-й статьи Основного закона. Об этом в суде говорил Владимир Лукин, бывший уполномоченный по правам человека при президенте РФ, соавтор пока еще ныне действующей Конституции.

29-я статья входит в число неизменяемых.

• Конституция является документом прямого действия, эта статья действует прямо и непосредственно, — говорил Лукин на допросе как свидетель защиты.
• В каких случаях свобода слова может быть ограничена, а цензура введена? — уточнял Муратов.
• Военное положение. Насколько мне известно, военного положения в нашей стране нет. Если какой-либо закон противоречит Конституции, то действует Конституция.

Однако даже по неконституционной статье 280.3 УК РФ вина Орлова крайне сомнительна. Что предложило суду обвинение? Два допроса и экспертизу. О них подробнее.

Следователь СК Савченко допрашивал двух человек — Мироненко и Бохонько. Оба — члены организации «Ветераны России» (той самой, что ранее писала жалобы на «Мемориал»). Оба они Олега Орлова впервые увидели только в суде. Почему стали свидетелями — бог весть. Однако именно их Савченко выбрал из 143 млн россиян. Тексты их допросов совпадают на 99%, разнятся лишь персональные данные — как будто Мироненко и Бохонько выступали хором. Статистическая наука такого совпадения не допускает. Но спросить у следователя, как так вышло, не получилось — суд отказался вызвать его на допрос.

По версии Мироненко, то, что Орлова привлекли только за «дискредитацию», — недоработка следствия. Мироненко ходит на все заседания, в зал его вводят первым, до этого его можно заметить выходящим из комнаты прокуроров. Сами же «Ветераны России» регулярно пишут жалобы: на Шендеровича**, Шнурова, Оксимирона**, «Муз-ТВ»…

Второе доказательство обвинения — экспертиза. Ее авторы — печально знаменитые Крюкова и Тарасов, эксперты-многостаночники. Учитель математики и переводчик. По заказу следственных органов они пишут экспертизы по самым разным областям знаний, вплоть до сексологии и религиоведения. С исследованием статьи Орлова они разобрались за шесть часов. Как им вообще попал в руки орловский текст, неясно: Пленум Верховного суда обязывает следователей вначале выяснять возможность назначения экспертизы в госорганах, и лишь если там не найдется специалистов, идти к частникам. Но Савченко отправил текст для исследования в АНО «Центр социокультурных экспертиз» сразу, как только возбудил дело, через считаные минуты. А те наисследовали.

Бог весть, откуда взявшиеся рассуждения о паралингвистическом контексте и креолизованном тексте (как если бы статья Орлова была снабжена картинками, эмодзи и звуковым рядом). В тексте экспертизы сказано, что Орлов «занимает антироссийскую правозащитную позицию». На допросе эксперт Крюкова объяснила так: «Диссидент не может быть пророссийским. Диссидентствующее движение всегда было антигосударственным».

Есть в экспертизе даже джедаи — по версии авторов, к ним причисляет себя подсудимый. Эксперт Тарасов на допросе невозмутимо уверял, что это просто аллюзия. Правда, этот прием допустим в художественном тексте, а никак не в научном, каковым является экспертиза.

Но главное, до чего додумались Крюкова и Тарасов, — юридическая квалификация действий Орлова. «Автор осуществляет дискредитацию СВО», — прямо пишут они. Но пленум Верховного суда РФ прямо запрещает экспертам правовую оценку действий подсудимого, таковая делает доказательство в этой части ничтожным.

Вот, собственно, и все доказательства обвинения.

Свидетельские показания в пользу Орлова давали Владимир Лукин, Светлана Ганнушкина**, Елена Милашина, Игорь Каляпин, историки Владислав Аксенов и Никита Петров, люди, которым он помог восстановить нарушенную справедливость. Например, Муртазали Гасангусейнов, человек из дагестанского села, у которого силовики расстреляли двоих сыновей. А затем их же пытались обвинить в нападении на полицейских. Олег Орлов помог доказать невиновность парней и возбудить дело по факту их убийства.

Юлий Рыбаков (мы его уже цитировали) вспоминал, как попал с Орловым в горящий Грозный и как он, Орлов, в первые же дни той войны начинал работу по возвращению пленных российских солдат. Он всегда был против кровопролития, поэтому и сейчас не мог не высказать своей тревоги.

— Если мирный протест уничтожить, значит, будет не мирный — наша страна это уже проходила, — говорил он на допросе. — Молодежь уходит в террор в ответ на репрессии — из-за этого великие реформы Александра II не были окончены. Из-за этого страна пришла к катастрофе. Я не желаю повторения этого пути своей стране.

По-моему, если человек может хотя бы попытаться предотвратить или уменьшить совершающееся зло, то он должен это сделать. Я не совершал ничего противозаконного, выходя на мирные пикеты или публикуя статью с выражением своего мнения. Если же в противоречие с нормами права меня и других людей привлекают к уголовной ответственности, то это далеко не первый случай в нашей стране. Большинство из тех, с кем так поступили в прошлом, теперь реабилитированы.

* Внесен Минюстом в реестр иностранных агентов, а позже ликвидирован судебным решением.

** Внесены Минюстом в реестр иностранных агентов.