«Ждите звонка»

Одно из последних известий — Сбербанк заблокировал доступ правозащитнице Елене Эфрос, дочери писательницы Нины Семеновны Катерли и матери режиссерки Евгении Беркович (находящейся в СИЗО по «театральному делу»).

Она переводила деньги на помощь пострадавшим после катастрофы на Каховской ГЭС — и получила «блок» аккурат перед пенсией. Без объяснений. Когда же она пришла в отделение Сбера с паспортом, чтобы снять деньги, ей велели заполнить бланк заявления и сказали, что ничего не дадут, пока не проверят, так что «ждите звонка».

«Подозреваю, что ждать я его буду долгонько», — пишет в Сети Елена.

В лентах соцсетей у тех, кто собирал деньги на помощь беженцам — Григория Михнова-Вайтенко, Егора Захарова, Галины Артеменко и их друзей, — сотни комментариев, с территориальным «охватом» от Петербурга до Владивостока.

У всех одна и та же ситуация: переводили деньги на помощь беженцам, и получили «блок». Обратились в банк — получили похожие ответы.

«Мне сообщили:

Для справки: 115-ФЗ, на который ссылается банк, — это упомянутый выше Федеральный закон «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» от 07.08.2001 № 115-ФЗ. О его применимости (точнее, неприменимости) — ниже.

Ну а члену Союза художников России и Международной ассоциации художников при ЮНЕСКО Марине Дайковской не просто заблокировали сбербанковский счет за помощь беженцам, но и угрожали статьей УК о «финансировании терроризма».

Финансирование терроризма. Ни больше, ни меньше. Это как раз и есть отсылка к закону 115-ФЗ, которую Сбербанк делает, отвечая на обращения многих «заблокированных». Но ссылаться на этот закон (указывая при этом, что деньги собираются якобы на «сомнительные цели») он не имеет никаких оснований.

• Во-первых, потому, что в тексте 115-го закона вообще нет слов «сомнительные цели». Нигде. Соответственно, нет и не может быть такого основания для блокировки счетов, карт и доступа к онлайн-приложениям Сбербанка.
• А во-вторых, закон касается исключительно борьбы с доходами, которые получены преступным путем, и борьбы с финансированием терроризма. И если банк оправдывает свои действия ссылками на этот закон — это равносильно обвинению «заблокированных» в том, что они или отмывают доходы, которые получили преступным путем, или участвуют в финансировании терроризма.

Столь сильные обвинения принято доказывать — и в первую очередь предписаниями государственных органов, уполномоченных определять, имеет ли место «отмывание» или «финансирование терроризма». А если доказательств нет или они не предъявлены — так существует статья 128.1 УК РФ о клевете, соединенной с обвинением в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. И «заблокированные» вполне могут и подать в суд, требуя доказательств обвинений в свой адрес.

Пробиться к тем, кто принимает решения, «заблокированные» не могут.

На мои депутатские запросы к руководству питерского отделения Сбербанка и главе всего Сбербанка Герману Грефу реакции пока нет.

А на попытки позвонить отвечает робот — запрограммированный на узкий круг ответов по определенным вопросам.

Есть ли во всем этом какой-то злой умысел остановить помощь беженцам? Или даже шире: ограничить любую гражданскую активность по решению тех проблем, которые не может — или не хочет решать государство? Приходится слышать и такие версии.

Хотя не исключено и то, что «технократическая» организация работы Сбера с максимальной автоматизацией процесса привела к тому, что блокирует доступ программа, не отличающая сборы на беженцев от каких-либо других.

В пользу этой версии — появляющаяся информация о том, что под блокировку попадают и некоторые сборы «на котиков», и даже на помощь тем, кто участвует в СВО, если они идут через карты Сбера.

Да, уже пошли «оправдательные» реплики и посты в Сети: мол, Сбербанк совершенно прав, сборы на личные карты «токсичны», ими пользуются мошенники, надо действовать через НКО и благотворительные фонды.

Что касается «токсичности» — мошенники, как известно, пользуются и мобильными телефонами. Но это не значит, что надо блокировать гражданам мобильную связь. 

И оставляя многих, получающих зарплаты или пенсии через Сбербанк и не имеющих других банковских карт и счетов, без средств к существованию.

Если говорить о сборах через НКО — так налицо яркий пример: Григорий Михнов-Вайтенко создал Центр помощи беженцам и вынужденным переселенцам, как подразделение официально зарегистрированной религиозной организации «Объединение православных общин апостольской традиции». И средства на помощь беженцам собирались на счет юридического лица. Результат — такой же «блок».

И самое простое: помощь беженцам такова, что очень часто средства на ее оказание нужны немедленно. И что делать, если существующие фонды ее оказать не могут или не хотят, а создавать новые — требует времени, причем немалого? Разве люди не имеют права собирать деньги так, как считают нужным, не создавая НКО?

Хочу напомнить, что три года назад, когда бушевала эпидемия ковида, медикам позарез нужны были маски, костюмы, респираторы, шапочки, перчатки и бахилы.

И мы в Петербурге с маленькой командой «яблочников» и правозащитников (Григорий Михнов-Вайтенко в этом тоже активно участвовал) четыре месяца вели сбор на личные карты, в том числе Сбера, чтобы как можно быстрее помочь медикам в ситуации жуткого дефицита средств индивидуальной защиты. И каждый день отчитывались о том, сколько собрали и что купили. И почти каждый день ездили по больницам и развозили купленное. 

Последнее. Чрезвычайно важно сейчас, чтобы Сбербанк исправил ситуацию и извинился перед теми, кому создал трудности.

Иначе получается, что самый крупный банк страны, который вообще-то должен оказывать гражданам услуги, превращается во что-то совсем другое.