Хранители «кощеевой иглы»

В Воронеже судья Мария Козьякова оправдала Дмитрия Щербатюка, который 20 апреля вышел на улицу с плакатом «Остановите …».

В постановлении суда сказано, что поскольку в России состояние войны не объявлено, нет никаких оснований полагать, что Щербатюк дискредитировал использование Вооруженных сил РФ при проведении специальной военной операции (как было указано в составленном на него административном протоколе).

Почти в тот же день в Петербурге судья Оксана Демяшева продлила еще на три месяца срок пребывания в СИЗО художнице Александре Скочиленко.

Прокурор Александр Гладышев заявил, что отпустить ее никак нельзя, так как она «совершила тяжкое преступление против общественной безопасности, которое подрывает основы государства российского».

Напомним, что Скочиленко обвиняется в замене четырех ценников в магазине «Перекресток» на стикеры о Мариуполе — сразу вспоминается знаменитая история из практики адвоката Федора Плевако про старушку, укравшую 30-копеечный чайник.

А немногим ранее судья Екатерина Пахомова оставила в СИЗО режиссерку Евгению Беркович и драматурга Светлану Петрийчук.

Несмотря на то что «деструктологическая экспертиза», на которой построено обвинение, согласно письму центра судебных экспертиз при Минюсте, является юридически ничтожной, ибо «деструктология» не является наукой (добавим, что сейчас назначена другая экспертиза, которую будут проводить на Урале).

Но судья, имея все основания — и по закону, и по справедливости, — освободить обвиняемых из СИЗО, этого не сделала.

А такие, как с Щербатюком — редчайшим исключением: при рассмотрении «политических» дел суды в подавляющем большинстве случаев соглашаются с мнением обвинения. И если кто-то попал в жернова репрессивной машины — с вероятностью 99,9% ему не удастся выбраться.

Особенно ярко это проявляется в последние полтора «постфевральских» года.

Но стоит напомнить, что были и другие времена.

Четверть века назад в Петербурге рассматривалось уголовное дело капитана первого ранга запаса Александра Никитина — его обвиняли в измене и разглашении государственной тайны за подготовку доклада «Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона». После тринадцати (!) судов, которые заняли почти пять лет, в 2000 году Никитин был полностью оправдан.

Через десятилетие адвокат Юрий Маркович Шмидт — один из защитников Никитина — грустно скажет мне: «Сейчас бы оправдательный приговор по такому делу был невозможен, как бы ни старались адвокаты».

Действительно, невозможен — достаточно вспомнить абсурдное «дело Ивана Сафронова», получившего 22-летний срок заключения за «измену», причем никаких конкретных фактов — что именно он разгласил — так и не было представлено, а сам Сафронов никогда не был допущен к гостайне. Но это не повлияло на суд, который, не подвергая сомнению доказательства обвинения, вынес приговор.

И на многие другие суды — по делам, имеющим политический характер, как, например, по делам о «фейках» об армии, — не повлияли никакие аргументы защиты. В них суд, как правило, практически копировал в своем решении обвинительное заключение. Исключая такую обязательную стадию процесса, как оценка доказательств. То есть утверждения властей (и в том числе Министерства обороны) заведомо полагались истинными и не подлежащими сомнению, а утверждения, содержащие иную позицию — заведомо ложными.

Впрочем, прокурор лишь формулирует обвинение от имени государства — но почему суд с этим соглашается?

Какая кара постигла бы упомянутую судью Екатерину Пахомову, если бы она изменила меру пресечения Евгении Беркович и Светлане Петрийчук и отправила их хотя бы под домашний арест? Или упомянутую судью Оксану Демяшеву, если бы она отпустила из СИЗО Сашу Скочиленко?

Или присяга, которую дают судьи — клянясь «осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть», — является лишь формальной и ни к чему не обязывающей на практике процедурой?

И неужели бы уволили с должности за проявленное милосердие — тем паче проявленное вполне в рамках закона?

Но нет, практически никто не решается проверять это на практике.

Как будто судьи точно знают, что за отсутствие снисхождения, за продление «меры пресечения», за обвинительный приговор «политическим» — даже при отсутствии мало-мальски убедительных доказательств вины — не накажут. И даже не пожурят.

Но, опять же, были и другие времена.

Полтора века назад, в 1864 году, когда в России была проведена судебная реформа Александра Второго, среди ее принципов — впервые в истории страны — были названы независимость судов, отделение судебной власти от обвинительной, введение суда присяжных, гласность судопроизводства и равенство всех перед судом.

Через полтора десятилетия, в 1878 году, во время процесса по делу Веры Засулич, министр юстиции, граф Константин Пален потребовал от председателя Петербургского окружного суда Анатолия Кони вынести обвинительный приговор — ссылаясь на настоятельное пожелание того же Александра Второго.

Но вместо заверений в выполнении монаршей воли, он услышал напоминание о том, как глава Парижского суда Франсуа д’Агессо ответил на аналогичное пожелание короля Франции Луи-Филиппа: «Ваше Величество, суд постановляет приговоры, а не оказывает услуги».

Предположить сегодня, чтобы кто-то из судей повел себя таким же образом, почти невозможно — хотя отдельные случаи «несогласия» и встречаются, но встречаются крайне редко. Как крайне редко случается, чтобы судья в своем решении по «политическому» делу ставил под сомнение позицию прокурора…

Да, как уже сказано, в постсоветской России был период, когда казалось, что правосудие стало все-таки другим, по сравнению с советскими временами.

Он начался в 1990-м, и продолжился даже после осени 1993-го, когда сила права безнадежно уступила праву силы в вопросе о политическом устройстве государства. И после 1993-го суд мог не только оправдать по делу об «измене», но и признать незаконным решение мэра Петербурга об увольнении (!) избранного вместе с ним вице-мэра, отменить решение о переносе выборов в угоду действующему градоначальнику, восстановить в должности мэра, отстраненного президентом…

Переломными, пожалуй, были «дело НТВ», когда в угоду политической воле верховной власти был уничтожен независимый от нее телеканал, и «дело ЮКОСа», когда наличие политической установки на обвинительный приговор даже особо и не скрывалось, и все усилия защиты (в которой принимал участие и упомянутый Юрий Шмидт) опровергнуть абсурдное обвинение ничуть не поколебали суд в его решении.

Не раз говорил и писал в «Новой», что реальное правосудие — то есть суд, основанный на праве и законе, а не на «государственных интересах», транслируемых начальством, — и есть «кощеева игла» Системы.

Потому что если любое безобразие власти можно отменить в суде — становится почти бессмысленным это безобразие совершать.

И поэтому именно радикальное изменение судебной системы должно быть первоочередным действием, когда понадобятся перемены, ведущие в нормальный мир.

Потому что если нет нормального суда — невозможны ни честные выборы, ни пресечение коррупции, ни прекращение произвола власти, ни защита прав граждан.

Но сегодня болезнь зашла настолько далеко, что в судебной власти (как, впрочем, и в прокуратуре и следствии) понадобится очень серьезная замена персонала.

С отстранением от судебной системы всех тех, кто действовал по принципу «чего изволите», — и с сохранением тех, пусть и немногих, кто принимал решения, не повинуясь политической конъюнктуре.

Такие люди в системе есть и сейчас — и это не только упомянутая судья Воронежского суда Мария Козьякова.

Это, например, и судья Урванского районного суда из Кабардино-Балкарии Джабраил Кудабердоков, только что оправдавший адвоката Диану Ципинову, которую полицейские сперва незаконно не допустили в отдел полиции для оказания юридической помощи задержанному, а потом ложно обвинили в «применении насилия в отношении сотрудника полиции».

И другие судьи в разных городах России, которые имеют мужество принимать решения, руководствуясь своей присягой, и противостоять давлению.

Будут нужны именно такие судьи — которые и в дальнейшем смогут вершить правосудие, а не благословлять произвол в пользу сменившегося начальства.

Иначе все очень быстро повторится, и мы снова, как не раз было, наступим на те же грабли.

* Внесен Минюстом в реестр «иноагентов».