Во время судебного заседания по продлению меры пресечения в Хамовническом суде подсудимая режиссерка Женя Беркович спрашивает судебного психолога Алису Колесову, выступающую свидетелем со стороны защиты:
Светлана Петрийчук и Евгения Беркович в Хамовническом суде Москвы. Фото: Евгений Куракин
Во время судебного заседания по продлению меры пресечения в Хамовническом суде подсудимая режиссерка Женя Беркович спрашивает судебного психолога Алису Колесову, выступающую свидетелем со стороны защиты:
«Какова может быть динамика психологического состояния моих приемных дочерей, пока я нахожусь в тюрьме?»
Психолог Колесова отвечает: «Если коротко, то медленное убивание».
Женя Беркович продолжает: «Если я выйду на свободу, то я их соберу обратно?»
«Соберете, если выйдете прямо сейчас», — отвечает психолог.
Екатерина Пахомова, судья Хамовнического суда, безусловно, слышит этот диалог, как до этого она внимательно слушала и речь самой Жени Беркович, которая в слезах просила отпустить ее домой к детям. Так почему же она не услышала ни Женю, ни вторую подсудимую Светлану Петрийчук, ни их защитников, которые разбили в пух и прах «деструктологическую экспертизу» Романа Силантьева, о которой и Минюст высказался как о незаконной и не имеющей права на существование, а пошла на поводу следствия и продлила Беркович и Петрийчук срок содержания под стражей?
Евгения Беркович прибывает в Хамовнический суд. Фото: Ирина Воробьева / «Новая газета
Я каждый раз, когда следователи просят суд арестовать обвиняемых в ненасильственных преступлениях, задаю себе один и тот же вопрос: зачем держать под стражей этих людей? Зачем требовать ареста для беременных женщин, обвиняемых, например, в экономических преступлениях? Ответ прост: обычно следователи добиваются арестов своих обвиняемых, чтобы в условиях тюрьмы их «дожимать», требуя признательных показаний, оговоров других или сделки со следствием.
А в деле Беркович и Петрийчук?
Их обвиняют в «оправдании терроризма» за спектакль — каких признательных показаний можно от них дождаться? Как драматург и режиссер могут признаться, что они поставили спектакль, оправдывающий терроризм, когда спектакль — ровно об обратном?
Но следователи и судьи привыкли работать на устрашение, на подавление. Они привыкли к бессмысленной жестокости, возведенной в абсолют. Они живут в своей безумной системе координат, и когда кто-то из «другого» мира — будь то адвокат, обвиняемый или свидетель защиты — говорит о самых простых вещах, о гуманистических ценностях, о детях, которые страдают без своих мам, о престарелых родителях, лишившихся помощи, когда их дочь посадили в тюрьму, следователи и судьи, как правило, предпочитают этого не слышать.
Прибытие Светланы Петрийчук в Хамовнический суд. Фото: Василий Полонский / «Новая газета»
Ведь в конце концов, если Женя Беркович будет находиться под домашним арестом без возможности «пользоваться интернетом», без «возможности скрыться» и «повлиять на свидетелей», и Светлана Петрийчук также будет жить дома с родителями, на расследование этого в высшей степени простого уголовного дела все это никак не повлияет.
Пока я писала этот текст, судья Хамовнического суда Екатерина Петровна Пахомова вернулась в зал из совещательной комнаты.
Она продлила срок содержания под стражей Жене Беркович и Светлане Петрийчук.
Судья не улучшит свою карму. Так же, как и председатель Хамовнического суда. И председатель Мосгорсуда.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}