Куда хотят засунуть язык

Закон «О государственном языке Российской Федерации» был принят в 2005 году. Норма, разрешающая «при использовании русского языка как государственного» употреблять только те иностранные слова, которые не имеют русских аналогов, существовала в нем с самого начала.

В 2014 году в закон были внесены поправки. Сфера использования русского языка как государственного была существенно расширена. К органам власти, судам, избиркомам и СМИ добавились театры, кинотеатры и вообще все «культурно-просветительные» и «зрелищно-развлекательные» мероприятия. То есть действие закона в новой редакции распространялось практически на все публичное пространство — за исключением простого разговора между приятелями на улице.

А иностранные слова (как и, допустим, правильные ударения — закон ведь требует соблюдать и акцентологические нормы тоже) по-прежнему никого не волновали. Лишь фракция ЛДПР раз в несколько лет дежурно вносила поправки, направленные на борьбу с языковыми заимствованиями. А думское большинство их так же дежурно отвергало.

Сейчас депутаты — по инициативе уже не ЛДПР, а правительства — попытались эту дремлющую норму активировать. Логика их понятна. «Язык-донор» неизбежно воспринимается как более «престижный», чем «язык-реципиент». При Петре массово заимствовались голландские слова, в XIX веке — французские.

Собственно, председатель думского комитета по культуре Елена Ямпольская о политической подоплеке нынешних поправок заявила напрямую, назвав «фудкорты» и «кешбэки» «лакейским суржиком».

Смысла во всем этом немного. Хотя бы потому, что слово «аналог» применительно к лексике слишком расплывчато и неопределенно. Полных синонимов в языке довольно мало. И даже они, как правило, отличаются друг от друга оттенками значения и контекстами, в которых употребляются. Например, мы говорим «детская азбука», а «детский алфавит» не скажем, хотя «алфавит» и «азбука» — полные синонимы. Для любого минимально разбирающегося в теме человека это азбучная (не алфавитная) истина.

Кроме того, язык — это саморегулирующаяся система. Он вполне способен сам, без посторонней помощи разобраться, какие заимствованные слова ему нужны, а без каких можно обойтись.

Почему, например, в футбольной лексике «бека» и «хавбека» напрочь вытеснили «защитник» и «полузащитник», а «форвард» по-прежнему существует, хотя совпадающее с ним по значению слово «нападающий» тоже вошло в язык? Почему «корнер» стал «угловым», а «пенальти» все еще «пенальти»? И слово «сэйв» звучит более естественно и компактно, чем полюбившееся некоторым комментаторам — вероятно, не без влияния телецензоров — громоздкое «вратарское спасение».

В 1840-х годах популярный тогда беллетрист Михаил Загоскин написал очерк «Письмо из Арзамаса», где заклеймил тех, кто от «ненависти ко всему отечественному» портит родной язык «исковерканными иностранными словами» — по выражению автора, наряжает «русского великана в какой-то пестрый шутовской наряд». Среди заимствований, вызвавших возмущение Загоскина, было, например, слово «тенденция», которое, по его мнению, легко заменить русскими словами «наклонность» или «направление». Но вот прошло 180 лет, и наследники Загоскина негодуют в сети: есть же нормальное слово «тенденция», зачем нам нужен этот новомодный «тренд»?!

Некоторые другие слова из «списка Загоскина» как вошли в язык, так и исчезли из него.

Прилагательное «меркантильный» тоже сохранилось, но поменяло свой смысл и характеризует теперь не промышленность или торговлю, а человека. Точнее, второе, переносное, значение этого слова, во времена Загоскина лишь намечавшееся, постепенно стало основным. Это ли не иллюстрация того, как язык сам решает свои проблемы?

Но российская власть так не умеет. Она не доверяет всему развивающемуся естественным образом и вне регламента. Поэтому правительству с подачи Правительственной комиссии по русскому языку предстоит утвердить список словарей, грамматик и справочников, с которыми придется сверяться всем выступающим по-русски на публике. И еще создать рабочую группу для разработки специального словарика, где будут перечислены иностранные слова, которые можно невозбранно употреблять за неимением отечественных аналогов. Параллельно внесут соответствующие изменения в законы о СМИ, рекламе и т.д. Депутаты пообещали, что не забудут даже Градостроительный кодекс. То есть планы у них серьезные.

Или же — тоже вариант — выдадут каким-нибудь доверенным лингвистам грант на составление словаря безаналоговых заимствований. Потом создадут комиссию по контролю за соблюдением норм этого словаря, потом региональные отделения этой комиссии. Специально обученные люди станут проверять чиновников и артистов, получать зарплату, брать взятки. В конце концов, для чего нужна галочка в графе «патриотизм», как не для маскировки другой галочки — в графе «распил»?