МОБИЛИЗАЦИЯ (пусть и частичная), как смерть, не учитывает профессий. Один только МХТ имени Чехова с 21 сентября получил больше 100 повесток. Известно, что сказал Гумилев про Блока на фронте: «…ведь это то же самое, что жарить соловьев…», век спустя подобные «нежности» военкомам и в голову не приходят. И внутри театров — паника разных уровней: и организационная, и психологическая.
Первый уровень порождает отсутствие артистов и работников бэкстейджа — одних забрали, другие срочно покинули страну. Среди срочно покинувших есть и режиссеры — например, премьера в «Современнике», намеченная на ноябрь, «растворилась» в связи с отсутствием постановщика.
Психологическую панику всеми силами пытаются унять руководители: директора сбились с ног, ища замену техническим работникам, худруки круглосуточно занимаются вводами в борьбе за жизнь спектаклей.
«Живу как во сне — веду нескончаемую репетицию с бесконечными вводами!» — пожаловался главный режиссер одного из главных театров Москвы.
Александр Калягин. Открытие театрального сезона в театре «Et Cetera» в Москве. Фото: Дмитрий Коробейников / ТАСС
Особенно туго приходится театральной провинции, откуда то и дело доносятся вести: забрали премьера, обескровлен спектакль, замены артистам нет. Какие-то постановки просто прекратились: распались труппа, ансамбль, команда. В этих обстоятельствах не «звонок другу», а звонок губернатору края от главы СТД Александра Калягина порой становится единственным стоп-краном, останавливающим крушение театра.
Актер Павел Устинов. Фото: Википедия
Но есть и такие, кто идет добровольно. Например, актер Павел Устинов, известный судом по поводу случайного задержания на митинге, написал: «…не простил бы себе, если б остался в стороне, когда моего брата призвали».
БЕЗЫМЯННОСТЬ вводится как норма. В авторском театральном пространстве возник ноунейм — с афиш и сайтов исчезают фамилии авторов-еретиков. Теперь это основное условие существования спектакля. Никому «в сферах» нет сейчас дела до того, что спектакль «такого-то» идет с грандиозным успехом, что бюджетные деньги на него истрачены и репертуару без него беда. Имена тех, кто уехал, кто открыто не поддерживает СВО, а то и высказывается «против», не должны присутствовать на афишах госбюджетных учреждений. Перечень авторов спектакля «Сережа» по роману «Анна Каренина» в МХТ имени Чехова начинается с фамилии сценографа. Что особенно глупо с учетом того, что ниже собрана вся пресса, рассказывающая об успехах постановщика.
Авторы реагируют по-разному. Вот крайности:
режиссер Дмитрий Крымов сам тихо готов отказаться от присутствия на афишах (в четырех театрах столицы идут его постановки с аншлагами), лишь бы сохранить жизнь спектаклям. А Иван Вырыпаев, драматург, постановки по чьим пьесам еще идут на разных российских сценах, громко отказывается от гонораров.
Иван Вырыпаев. Фото: Сергей Бобылев / ТАСС
Наше многоумное Министерство культуры, чья главная функция, как известно, брать под козырек, заявило, что «отказавшиеся от России» деятели культуры «абсолютно логично» покидают афиши государственных культурных учреждений. Да при этом еще доблестно перевело стрелки: якобы «запрос на это идет от общества».
АТМОСФЕРА. Вопрос стоит вполне однозначно: моральна ли любая культура в нынешнем контексте?
Оценки происходящего из-за границы и внутри страны, само собой, разные. Некоторые уехавшие деятели культуры поддерживают тактику выжженной земли, полное закрытие культурных институций, остановку жизни театров, музеев. Бойкот всех гуманитарных акций на территории страны. Оставшиеся работают ради сохранения хоть какой-то культурной среды. Уровень взаимных обвинений, неприятия и ненависти поразительный. В час исторических испытаний человеческое качество гуманитариев тоже испытывается, и удивительно, сколько персон на этих дорогах не выдерживает проверки.
Впрочем, многие понимают уязвимость моральной диктатуры: в России осталась бо́льшая часть населения, и недопустимо, чтобы эта огромная территория превратилась в заброшенный лепрозорий, пишут в социальных сетях.
МХТ им. Чехова. Фото: Артем Геодакян / ТАСС
Все чаще говорят, что скоро будет назначен новый кабинет министров, больше отвечающий сегодняшней ситуации в стране и мире. По слухам, Никита Михалков лоббирует повышение своей ставленницы Ольги Любимовой до статуса вице-премьера. Видимо, один из решающих факторов — худшего министра культуры, глухого к самой ее природе, простого регулятора финансовых потоков, у страны за последние четверть века не было.
Кресло в Гнездниковском переулке, где сидит федеральное министерство, вроде бы уже стало предметом борьбы. Выбор, само собой, будет между теми, кого не смущает, что мобилизационное предписание культуре выписано, а атмосфера темного средневековья со стиранием имен, катастрофической растерянностью, доносами и публичными аутодафе стала воздухом времени.
Борис Акунин, писатель. Фото: Николай Галкин / ИТАР-ТАСС
— Я решил, что нужно ответить публично на вопрос, который мне задают в личке бдительные читатели, вернее театралы. Они заметили, что с афиш сайта РАМТ (Российского академического молодежного театра), где идут четыре моих спектакля, вдруг исчезло имя Борис Акунин. Названия пьес остались, но вместо автора — пустота. Спрашивают, знаю ли я про это.
Да, знаю. Недавно мне позвонил художественный руководитель театра и, очень волнуясь, сказал, что Прачечная (Алексей Владимирович это слово не употребил, он человек интеллигентный) требует убрать мое имя. Я, признаюсь, сначала расхохотался, потому что идея афиши без имени показалась мне очень смешной. «Слова народные». Но Алексею Владимировичу было явно не до смеха, и я ответил: «Поступайте, как для вас лучше».
Попробуйте также найти имя автора на анонсе спектакля «1881» — новой пьесы, которую я написал для Александринского театра. (Спектакль получился интересным, мне прислали в видеосъемке.)
Я не осуждаю театры, которые вынуждены приноравливаться к густеющему государственному безумию. Заниматься культурой в сегодняшней России — дело трудное, вроде плавания в серной кислоте. Я сочувствую руководителям театров (разумеется, кроме тех, кто сам рвется в первые ученики). Если человек решил: дело, которому ты служишь, важнее ущерба для твоей репутации — это тяжелый выбор, от которого страдаешь ты сам, но не твой коллектив и не твои зрители.
Мне российские зрители тоже дороги. Именно поэтому я не требую, чтобы мои безымянные спектакли сняли из репертуара. Пока их окончательно не запретят, пусть идут. Даже бесплатно. (Когда Александринский театр с извинениями сообщил, что из-за санкций не сможет выплачивать авторские, я ответил: «Ничего, не проблема».)
Я много раз писал и говорил в выступлениях и в интервью зарубежной прессе: культурный бойкот России — ошибка. Воюйте с диктатором, а не с людьми, которые однажды этого диктатора скинут.
Лично я со своей российской аудиторией по собственной инициативе ни за что не расстанусь. Пускай это делает путинский режим. Запреты — по его части. Впереди, видимо, книжки без имени автора на обложке.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}