Их-там-нет или их-там-есть?

Пока еще нет никакой ясности, что произошло с российскими учителями и происходило ли вообще, были ли они там или нет. Впрочем, председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин уже дал поручение расследовать их задержание. Однако пресс-служба Министерства просвещения отрицает сам факт присутствия российских учителей в Харьковской области: «Все они находятся там, где ситуацию контролируют российские военные и военные Донецкой и Луганской народных республик».

Министр просвещения Сергей Кравцов добавил, что учителя, пожелавшие уехать из Харьковской области, получили такую возможность.

Тем временем в обществе разгорелись споры о статусе российских педагогов, приехавших «помогать школам на востоке и юге Украины начать учебный год».

Позиции жестко поляризованы. Украинская сторона называет российских учителей, работающих в этих регионах, преступниками, а украинских, согласившихся учить детей по российским программам, — коллаборантами. И тем и другим обещают уголовную ответственность и долгие тюремные сроки: скажем, россиянам — от 8 до 12 лет лишения свободы, украинцам — до 15 лет (статья 11 УКУ «Государственная измена).

Значительная часть российского общества полагает, что учителя выполняют свой профессиональный долг: они помогают вовремя открыть школы там, где они закрылись, восполнить нехватку педагогов. Дети сядут за парты и будут учиться, их нормальная жизнь и право на получение образования не будут разрушены. Это нормально для учителя, полагают многие, — рвануть туда, где дети не могут пойти в школу. Учителя нельзя судить за гуманистические побуждения и желание помочь людям. Ведь учителя и врачи — это те, кто учит и лечит всегда, в любых условиях.

Но здесь встает вопрос: чему учат?

Единое пространство

План огромный: включить признанные Россией «ЛНР» и «ДНР», а также подконтрольные России области Украины (в официальных источниках они называются «освобожденными»), на которых планируется провести референдумы, в единое образовательное пространство России. Это значит, что школы этих регионов должны работать по российским образовательным стандартам, российским программам, российским учебникам. Кроме того, становятся такими же обязательными, как и для российских школ в этом учебном году, подъем российского флага, прослушивание гимна и пресловутые «разговоры о важном». Украинский язык остается — но в той мере, в какой остаются в программах российских школ другие национальные языки: кружок, факультатив, может быть, часы, отведенные на изучение «родного языка». Пресса рассказывает о каких-то специальных уроках истории.

Но даже если основываться исключительно на новостях российского Минпроса, который все лето рапортовал о том, что украинские школы на «исторических» и «освобожденных» территориях проходят российскую аккредитацию, выпускникам выдаются аттестаты российского образца, а в школы завозятся российские учебники, то все это означает, что вся система государственных школ нескольких крупных областей выводится из сферы образования Украины и интегрируется в образовательную систему России. Сами эти территории в состав России пока не включены никакими документами, референдумы только ожидаются, сроки их не установлены. Да и официальное провозглашение Россией присоединения еще нескольких регионов на основании референдумов вряд ли безоговорочно будет принято в мире и может вызвать серьезные международные последствия.

В России правовой основой для включения украинских школ в «единое образовательное пространство России», по-видимому, служат договоры о сотрудничестве, которые Минпрос подписал летом с руководством признанных Россией «ДНР» и «ЛНР», а также других территорий. Именно в рамках этого сотрудничества российские учителя отправляются преподавать в украинских школах, а Россия обучает украинских учителей своим стандартам, проводит курсы повышения квалификации (без них нельзя приступить к работе), привозит в школы российские учебники.

«Там безопасно»

Зачем вообще понадобился десант российских учителей? Во-первых, многие украинские учителя просто покинули эти территории; во-вторых, значительная часть оставшихся отказалась сотрудничать с местными военно-гражданскими администрациями. Оставшиеся дома украинские учителя продолжали получать на свои банковские карты зарплату от Украины; по плану украинского Министерства просвещения, учебный год на этих территориях должен был начаться в дистанционном режиме. Вместе с тем учителя стали жаловаться, что зарплаты доходят не всем, жить не на что. Местные ВГА стали требовать, чтобы они вышли на работу, — с одной стороны, грозя кнутом (судимостью), а с другой — заманивая пряником (повышенной зарплатой). Украинские власти тоже пообещали судимость, но уже за коллаборационизм.

Школ мало, многие повреждены, ученики разъехались, выходить на работу страшно, не выходить — тоже. Украина еще с июля устами той же Ирины Верещук обещала контрнаступление украинской армии и советовала мирным жителям как можно скорее покинуть контролируемые российскими войсками и вооруженными формированиями «ЛНР» и «ДНР» территории.

Кнут и пряник пообещали кое-где и родителям: с одной стороны, штраф за отказ приводить ребенка в школу, а потом лишение родительских прав за нарушение прав ребенка на образование, с другой — пособие в 10 тысяч российских рублей каждой семье ребенка старше шести лет, который пойдет в школу.

А российским учителям, которые собрались ехать туда работать, обещали не сравнимые с тем, что они имели, зарплаты, и говорили, что все под контролем и безопасно.

Чьих граждан растим?

Трудно сказать, проверяли ли учителя самостоятельно степень безопасности и получали ли какие-то ее гарантии. Одна из этих учителей ответила «Медиазоне» (признана иноагентом — Ред.) на вопрос о безопасности: «А что, два раза умирают?» Ее мотивация: «Там просто маленькие дети, им хочется помочь». Другой опрошенный учитель откровенно сказал, что его привлекла высокая зарплата (учителям обычно предлагали 7–8 тысяч рублей в день, некоторым — 8600; это в 2–10 раз больше, чем средняя учительская зарплата в разных регионах России). Третий сообщил, что испытывает личную неприязнь к государству Украина, «которое тридцать лет промывает мозги своим гражданам», и надеется на дом с садом в Запорожье, которое как историк считает российской территорией. Четвертый пообещал вести среди детей «внеклассную патриотическую работу».

Теперь, когда часть районов снова перешла под контроль Украины, остро встал вопрос о судьбах учителей, которые пошли работать в открытые Россией школы по российским программам. Исполняют ли они свой педагогический долг в тяжелых условиях или им можно предъявлять претензии уголовного свойства? Можно ли сравнить их работу с работой врачей, которые помогают больным и раненым при любой власти? 

Украина обещает им суд за нарушение правил ведения войны: с точки зрения украинских властей, участие в переводе школ на систему образования другой страны — это преступление против государственности. На фотографиях и видео, публикуемых в соцсетях, якобы с первосентябрьских линеек в Мелитополе, Бердянске, Мариуполе, Херсоне и в других городах легко разглядеть российскую государственную символику, на одном из видео — можно расслышать фрагмент «разговоров о важном» на тему «Наша Родина — Россия».

Ведали, что творят?

Нет, конечно, математика, физика, биология — интернациональны. Но преподавание родного языка, литературы, истории, обществознания — в каждом государстве свое. Любая страна хочет растить школьников своими гражданами. Россия хочет вырастить своими гражданами жителей другого государства — и причем не только выдавая желающим российские паспорта и аттестаты российского образца, но и переводя детей на свою систему обучения.

Жалко ли учителей, которым, вероятно, светят суд и годы тюрьмы? (Ну, если допустить, что все-таки «их-там-есть»?) В этом вопросе соотечественники, даже если они солидарны в своем отношении к «спецоперации», радикально расходятся. Одним совсем не жалко: они первым делом заявляют, что вообще все российские учителя без исключения всегда фальсифицируют выборы, это раз, и два — они передовой идеологический отряд российского государства. Другим, безусловно, жалко. 

Ведь в каждой цивилизованной стране есть школы, где можно получить образование по зарубежной программе и аттестат другой страны. За что же наказывать учителей, если их местные власти позвали, и они приехали? А если их заставили? Если они не ведали, что делают, или поехали туда из наивного идеализма? Из-за неинформированности, нищеты, доверчивости?

Остается сказать, пожалуй, что учителя — взрослые люди с высшим образованием. Такие люди обычно в состоянии самостоятельно нагуглить, что происходит там, куда они решили поехать. Взрослый человек, который собирается учить других, должен быть сам в состоянии понять, подо что подписывается, и принять информированное и взвешенное решение. И наконец, просчитать риски — ведь не в Сочи пригласили.

Учителя оказались между двумя странами, у каждой из которых — свое представление о праве и свое представление о том, что должно происходить в школах. Для России они — герои, альтруисты, гуманисты, которые помчались в минуту опасности на передний край налаживать детям нормальную жизнь, восстанавливать историческую справедливость, обучать на родном для многих школьников русском языке. Для Киева — оккупанты, которые покушаются на культурную и языковую память народа, разрушают государственную систему образования и воспитывают украинских детей в чуждой идеологии. Посередине — учителя: часто одинокие, иногда идейные, иногда просто бедные, умные, глупые, молодые, старые, зомбированные, добрые, циничные… Кто-то хочет помочь детям. Кто-то — послужить своей стране так, как понимает это служение. Кто-то — заработать денег. Кто-то — не умеет отказывать начальству. Что у них впереди, сейчас не скажет никто. Но легко им точно не будет.

мнение эксперта

То, что делали российские учителя в Харьковской области, можно не принимать, но их нельзя посадить даже на 15 суток

— Вице-премьер правительства Украины Ирина Верещук заявила, что российских учителей, якобы задержанных в Харьковской области, куда они приехали этим летом учить детей по российским программам, будут судить по статье 438 УК Украины, предусматривающей сроки наказания до 12 лет лишения свободы. Впрочем, потом появилось опровержение этих слов из офиса президента: не задерживали.

Но — был ли это вброс или нет — развернулась дискуссия.

Диспозиция статьи 438 УК Украины («Нарушение законов и обычаев войны») сформулирована следующим образом: «Жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, изгнание гражданского населения для принудительных работ, разграбление национальных ценностей на оккупированной территории, применение средств ведения войны, запрещенных международным правом, другие нарушения законов и обычаев войны… а также отдача приказа о совершении таких действий».

Таким образом, к счастью и для самих учителей, и для будущей демократической Украины, статья 438 к данному случаю неприменима. Более того, и задерживать этих людей, поверивших российской пропаганде и, вероятно, польстившихся на обещания высокой зарплаты, тоже нет оснований.

Мы пока не знаем, сколько учителей из России согласилось поехать в те регионы соседней страны, на которых планировалось провести референдумы. Не давая оценку их действиям, стоит, тем не менее, заметить, что разница между коллаборантами и теми россиянами, которые, возможно, были обмануты пропагандой и своим начальством, очевидна.

Как и четкая граница между уголовными преступлениями и просто безнравственными, например, или глупыми, или вынужденными, или какими еще поступками.

По-видимому, таких вопросов в ближайшем будущем возникнет еще много, и большинство из них логичнее отнести к ведению международных, а не национальных органов юстиции.