Удивительно, как легко было пронести в кабинет Гитлера бомбу! Во всяком случае, и второй раз (первый — неделей раньше, но взрыв тогда не состоялся) портфель Штауффенберга никто не проверил.
В портфеле была бомба. Начальник штаба Армии резерва в приемной одной (покалеченной!) рукой наощупь включил химический взрыватель и, войдя, поставил портфель под тяжелый дубовый стол. Через некоторое время, сославшись на срочный телефонный разговор, вышел из кабинета.
Полковник Хайнц Брандт, которому портфель чем-то помешал, подвинул его ногой за тумбу, чем, как оказалось, спас Гитлера.
Последствия взрыва. Фото: Википедия
Взрыв прогремел через семь минут.
Фюрер был только ранен. Брандт умер в госпитале, посмертно ему присвоили звание генерал-майора (за что, спрашивается?).
Все 24 участника совещания награждены значками «Ранение 20 июля». Генерала Гюнтера Кортена, генерала Рудольфа Шмундта, полковника Хайнца Брандта и стенографиста Генриха Бергера отпели на государственных похоронах с надгробной речью, произнесенной Германом Герингом.
Схематичный план совещания 20 июля 1944 года. Иллюстрация: Википедия
…В 12.42 раздался оглушительный грохот. Штауффенберг и его адъютант Хафтен, беседовавшие с другим заговорщиком — начальником связи Гитлера генералом Фельгибелем, — увидев, как фюрера выносят на окровавленных носилках, вскочили в автомобиль и помчались на аэродром, откуда немедленно вылетели обратно в Берлин. Самолет был предоставлен еще одним заговорщиком — генерал-квартирмейстером Вагнером.
Штауффенберг был уверен, что Гитлер убит, и включил «Приказ 2» по плану операции «Валькирия». Предусматривался арест не только гауляйтеров, но и крейцляйтеров, то есть руководителей окружных организаций. Совместно с комендантом Берлина генералом фон Хазе и префектом столицы Хальдорфом Штауффенберг разработал отдельный план для Берлина, о котором знали только заговорщики. Накануне покушения должен был быть отдан приказ к действию. «Приказ 1» предусматривал приведение в состояние повышенной готовности наиболее верных заговорщикам частей: танкового училища в Крампнице, пехотного в Дебенитце, училища аспирантов и унтер-офицеров в Потсдаме, училища в Трептове. Когда Гитлер будет уничтожен, «Приказ 2» должен был стать сигналом для них к выдвижению к центру города.
Пауль фон Хазе (24.07.1885–08.08.1944) перед судьями Народной судебной палаты. Фото: 7dnevno.hr
Вся полнота власти переходила в руки армии. Стратегически важный квартал между Бранденбургскими воротами, улицами Унтер ден Линден и Вильгельмштрассе блокировался с последующим захватом таких важных объектов, как рейхсканцелярия, штаб-квартира гестапо и СС на улице Принц Альберт Штрассе, Министерство внутренних дел и Министерство пропаганды Геббельса.
Предполагался захват казарм СС армейскими подразделениями. Офицеры СС передавались в распоряжение вермахта с запретом выходить на улицу с оружием. Неподчинившимся — расстрел без суда и следствия. Сразу же после получения известия о покушении одно из подразделений бронегренадеров должно было занять аэродромы Тампельсхоф и Рангсдорф.
Еще в 1943 году в Штабе командования сухопутных сил был разработан план «Валькирия» на случай чрезвычайных обстоятельств — например, массовых беспорядков в рейхе. Главная роль в реализации плана отводилась Армии резерва. План был утвержден самим Гитлером. Но разработчики плана Ольбрихт и Штауффенберг дополнили его секретным документом, предусматривающим свержение нацистского режима, убийство Гитлера и формирование военного правительства в Берлине, которое, опираясь на вермахт, должно было ликвидировать СС, гестапо и СД.
С технической точки зрения подготовка государственного переворота — прекрасный образец немецкой организованности и педантичности. Оставалась, правда, одна, но большая проблема: как начать операцию «Валькирия»? Судьбоносный приказ мог отдать только Фромм, командующий Резервной армией; у генерала Фридриха Ольбрихта (его заместителя) таких полномочий не было.
Высадка союзников (6 июля) в Нормандии все изменила. Опасаясь беспорядков в стране и сознавая необходимость переброски на запад как минимум 20 дивизий, Гитлер заслушал доклад Фромма об основных направлениях операции «Валькирия». В этой поездке генерала сопровождал Штауффенберг. Там он впервые увидел диктатора так близко. И воспользовался поездкой, чтобы лично проверить меры безопасности, которые обеспечивали его защиту.
Высадка союзников в Нормандии. Фото: Википедия.
Бомбу он не взорвал, потому что на совещании не было ни Гиммлера, ни Геринга.
Но Резервной армии в этот день было дано право по своему усмотрению вводить военное положение и брать власть в свои руки, включая и власть над гауляйтерами партии. Фромм стал ключевым участником этой игры. И все это понимали.
Фромма многие считали выскочкой-карьеристом без глубоких убеждений. Ольбрихт полагал, что тот будет на стороне заговорщиков в связи с ухудшением военной обстановки на востоке — в июне 1944 года советские войска стояли уже на границе Восточной Пруссии. Штауффенберг решил сыграть ва-банк в надежде, что в случае неудачи армейская солидарность не позволит его начальнику рассказать кому-то еще об их разговоре. В июне он открылся ему, объяснив, что, по его мнению, «единственным выходом был бы государственный переворот».
Однако Фромм был готов поддержать государственный переворот только в том случае, если бы Гитлер был убит; в случае возникновения трудностей он ничего не гарантировал.
Фридрих Фромм. Фото: Википедия
Надо сказать, Штауффенберг обращался к нескольким высшим генералам — например, к Манштейну и Клюге. Они не одобрили его плана, но и не выдали полковника.
Опиравшаяся на клановые традиции и братство по оружию вековая солидарность армии проявились тут в полную силу. К тому же все это, несомненно, было усилено чувством презрения, которое вермахт питал к выскочкам из НСДАП и СС. Кроме того, многие заговорщики в свое время служили в 17-м Бамбергском кавалерийском полку и в 9-м Потсдамском пехотном полку, учились вместе в Военной академии. К чувству принадлежности к армии добавлялось еще и чувство солидарности однополчан.
К тому времени ждать государственного переворота оставалось недолго. Воззвание, найденное гестапо в бумагах штатского руководителя заговора, бывшего обер-бургомистра Лейпцига Карла Фридриха Герделера, вероятно, было тем документом, который лучше всего выражал планы Штауффенберга.
После ритуального разоблачения нацизма, «исказившего немецкий идеализм», шла программа из 12 четких и ясных пунктов. Она предусматривала:
Последний пункт Штауффенберг прописал особенно тщательно:
«Мы предупреждали об опасности развязывания этой войны, принесшей столько страданий человечеству, и мы имеем право говорить об этом открыто. Мы считали и считаем, что существовали другие средства для обеспечения наших интересов… Ради будущего нам придется быть смелыми, чтобы очистить имя немца и снова завоевать доверие других народов».
Это обращение сразу после смерти Гитлера и удачного переворота должен был зачитать народу генерал Бек, будущий глава государства.
В Берлине Штауффенберг вместе с Ольбрихтом отправился к генералу Фромму за разрешением ввести в действие «Валькирию». Но Фромм засомневался и позвонил в Растенбург фельдмаршалу Кейтелю, который сообщил о неудачном покушении на Гитлера. Штауффенберг взорвался: Кейтель лжет; фюрер убит, он видел его мертвым, он, Штауффенберг, сам подложил бомбу! К тому же все равно уже поздно: «Валькирия» введена в действие. «По чьему приказу?» — спросил Фромм. «По нашему», — ответили Ольбрихт и Штауффенберг. Фромм приказал Штауффенбергу застрелиться, а Ольбрихту — отменить «Валькирию». Вместо этого они разоружили Фромма и посадили его под арест в его собственном кабинете.
Генерал Людвиг Бек. Фото: Википедия
Тем временем на Бендлерштрассе начали собираться другие ведущие участники заговора: генерал Людвиг Бек (бывший долголетний начальник Генерального штаба вермахта и кандидат заговорщиков на пост главы государства), фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен (который должен был возглавить Вооруженные силы), генерал Эрих Хепнер (намеченный преемником Фромма) и другие. Никто не знал, что делать дальше. Бек и Штауффенберг продолжали требовать от различных штабов, чтобы те последовали примеру Берлина, однако безуспешно. Но и в самом Берлине они теряли инициативу: танки из Крампница пришли и ушли; главная радиостанция была захвачена, но вскоре оставлена; батальон охраны начал было занимать правительственные учреждения, но остановился на полпути.
Из членов высшего нацистского руководства в тот день в Берлине находился только Геббельс, он и «спас положение».
Когда майор Отто Ремер, командир комендантского батальона, явился арестовать Геббельса, тот соединил его лично с Гитлером. Фюрер немедленно произвел Ремера в полковники и приказал ему отправиться на Бендлерштрассе, в штаб Резервной армии, и восстановить там порядок. Но ко времени прибытия Ремера путч уже кончился:
верные Гитлеру офицеры захватили здание, освободили Фромма и арестовали заговорщиков. Генералу Беку было позволено покончить с собой, и после того как он сделал две неудачные попытки, его добил унтер-офицер.
Ольбрихт, полковник Мерц фон Квирнхайм, Штауффенберг и его адъютант Хафтен по приговору военно-полевого суда были расстреляны. Перед смертью тяжело раненный Штауффенберг нашел в себе силы крикнуть: «Да здравствует наша святая Германия!»
Трупы заговорщиков похоронили на кладбище, но на следующий день по приказу Гитлера эксгумировали, сорвали с них форму и ордена и кремировали, а пепел развеяли.
Началось следствие, аресты, казни.
В 1939 году с началом Второй мировой войны в качестве обер-лейтенанта в танковой дивизии граф Штауффенберг участвовал в польской кампании.
Из Польши он писал жене: «Население — невероятный сброд. Много евреев и полукровок. Этим людям хорошо, когда ими управляешь кнутом. Тысячи заключенных пригодятся для сельского хозяйства Германии. Они трудолюбивы, послушны и нетребовательны».
В 1943 году Штауффенберг получил назначение в 10-ю танковую дивизию, которая должна была обеспечить отступление генерала Эрвина Роммеля в Северной Африке. Во время авианалета был тяжело ранен, потерял левый глаз, кисть правой руки и два пальца на левой.
После выздоровления вернулся в строй, к тому времени уже сознавая, что Гитлер ведет Германию к катастрофе.
1 июля 1944 года Штауффенберг был назначен начальником штаба Армии резерва и произведен в полковники.
Клаус Штауффенберг. Фото: Википедия
Сохраняя безусловное уважение к полковнику, рассудительный Роммель бранился, что заговорщики не нашли для покушения на Гитлера «никого другого, кроме раненного на войне человека».
…В России «заговор генералов» не очень популярен. Тоненькая книжечка в бумажном переплете, изданная в 1961-м, долго была едва ли не единственным источником информации о покушении. Заговор, по мнению советских историков, был делом рук англо-американских империалистов ради «спасения нацизма, заключения сепаратного мира на западе, после чего, объединившись с побежденными, планировалось ударить по советским союзникам».
Но не слишком ли просто?
Список участников заговора напоминает каталог аристократических фамилий: Бисмарк… Мольтке… Князь… Граф… Барон… Принц…
Практически все они на следствии (под пытками!) держались мужественно. Многие (очень многие!) перед арестом застрелились… Были поставлены в трагические условия непредставимого выбора: следование присяге во время смертельной войны — или работа на врага, правота которого тебе вовсе не очевидна. Ну или не так очевидна, как советскому писателю-еврею Юрию Щеглову, написавшему:
«…Оговорюсь заранее: субъективно полковник Клаус Филипп Мария фон Штауффенберг, носивший с гордостью титул графа, и вся компания его друзей и соратников, включая нечистокровного Гельмута фон Мольтке, тоже графа, носящего подозрительную для русского, впрочем и не только русского, уха фамилию, а также Петера Йорка фон Вартенбурга, лидеров кружка Крейслау, возможно, на кухне и осуждали нацизм и Гитлера задолго до войны; возможно, они имели изначально добрые намерения и были затянуты в фашистский государственный водоворот обыкновенными жизненными обстоятельствами — все это возможно и даже вероятно! Но что нам-то с того?! Они боготворили Германию и мечтали о ее светлом будущем. Но нам-то какое дело?! Нам-то какая радость и корысть? Они присутствовали при всем том, причем присутствовали и оказались дальновиднее и прагматичнее своих престарелых и молодых да ранних фельдмаршальских воевод, самовлюбленных, надменных, не умеющих вести настоящую войну — войну современную и требующую высокого интеллекта, в том числе и гражданского. Эти фельдмаршальские ослы теперь что-то лепечут о генерале Морозе и об упрямстве Гитлера. В Африке было жарко. И что же? Это они проявили бездарность, бездуховность и наглость. Напрасно фюрер их повышал в званиях. Они крепко его подвели. От глуповатого Гиммлера и тупого Мюллера до интеллектуального фон Манштейна и сволочного Гудериана.
Если бы бомба Штауффенберга покончила с Гитлером и заговор удался, то что бы ждало нас — я не имею в виду исключительно евреев! — и весь мир? Нюрнбергский процесс? Вряд ли! Скорее всего победители без действия союзников перебили бы главных нацистов и эсэсовскую элиту, расправившись с теми, кто привел Германию к краху. Можно с большой долей уверенности предположить, что стенограмма Нюрнбергского процесса никогда бы не увидела свет в том объеме и с теми компрометирующими немецкий народ подробностями, с какими она вышла впоследствии. Это безусловно. Да и состоялся ли бы сам процесс?..»
Из книги «Еврейский камень»
Автор «перегибает»? А что, вермахт проявил только лучшие черты благородных воинов? Или спросим об этом жителей Польши, Франции, Украины, Беларуси, России? Война продиктовала «стиль поведения» и тех, кто оборонялся, и тех, кто напал.
Повторю жестокую максиму: волкодав — прав, людоед — нет. Германия, ее армия, ее народ получили по заслугам. И личные доблести лучших ее людей не смогут заставить пересмотреть вердикт истории вообще и решения трибунала в Нюрнберге в частности.
…В семь часов утра в понедельник 28 мая 2001 года шестеро рабочих сняли с фасада бывшего егерского казино в Госларе две старые мемориальные доски — фельдмаршалу Эрвину Роммелю и «отцу танковых войск» генерал-полковнику Гейнцу Гудериану. Это решение «красно-зеленое» большинство городского совета аргументировало тем, что «доски имели почетный характер для представителей преступного режима и не могли служить в этом месте ни к распространению исторических знаний, ни как образец для современной молодежи».
Михаэль Науманн. Фото: Википедия
Бывший генерал-полковник Герман Гот, который был осужден в Нюрнберге на 15 лет тюрьмы, но позднее досрочно освобожден, в 1941 году в приказе войскам назвал «искоренение» евреев «приказом о самосохранении». Спустя 20 лет на открытии памятной доски в Госларе Гот свидетельствовал, что Роммель был предан чести немецкого солдата: «Причем он совершенно не касался, — отмечала «Глоссарше цайтунг», — роли Роммеля в движении Сопротивления и его самоубийства, которое в действительности было гибелью от рук диктатора».
В действительности, сказал в 1999 году Михаэль Науманн, государственный министр по делам культуры, вермахт был «машиной убийства», «передвижной бойней».
Двадцатисемилетняя дочь эмигрантов из России княжна Мария Васильчикова в годы войны вела дневник, ставший уникальным документом эпохи, во многом перечеркивающим наши представления о том, что и как тогда происходило в Германии. В 1994 году он был издан в России. Открыто антинацистски настроенная, Васильчикова вращалась в привычном для себя аристократическом кругу, работала в германском МИДе.
Мария Васильчикова. Фото: Википедия
Княжна Мария Васильчикова родилась в самые последние дни «старой» России — 11 января 1917 года, отец — бывший член Государственной думы IV созыва князь Илларион Сергеевич Васильчиков, мать — Лидия Леонидовна, урожденная княжна Вяземская. Покинула страну вместе с семьей весною 1919-го. Жила в Баден-Бадене, Париже, Каунасе, Швейцарии. С 1940-го в Берлине.
Не являясь гражданкой Германии, со своим знанием пяти иностранных языков довольно легко устроилась на службу в Информационный отдел Министерства иностранных дел, где вскоре подружилась с маленькой группой убежденных противников гитлеризма, которые впоследствии стали активными участниками «Заговора 20 июля 1944 года».
Дневник княжна вела с момента приезда в Германию. В 1976 году под давлением родственников согласилась его напечатать.
Дневник переведен на девять языков, стал бестселлером. В 1994-м издан в России.
Умерла 1978 г. в Лондоне.
Начну с записи от 25 января 1944-го.
«…Посреди обеда случайно упомянули, что убит Хайнрих Витгенштейн. Я застыла от ужаса… Хайнрих сделался лучшим ночным летчиком-истребителем Германии, постоянно вылетал и был явно измотан. Он часто говорил о том, как мучительно ему убивать людей и как при малейшей возможности он старается сбить самолет противника так, чтобы экипаж мог спрыгнуть. Прямой потомок русского фельдмаршала наполеоновских времен, майор принц Хайнрих фон Сайн-Витгенштейн к моменту своей гибели уже сбил 83 самолета союзников, из них шесть — в один памятный вылет. В ночь своей смерти он сбил еще пять, перед тем как самому быть сбитым английским истребителем…»
Через четыре месяца она снова возвращается к смерти своего старого товарища:
«Рассказывают, что английские летчики сбросили венок над могилой Хайнриха Витгенштейна; тем более бессмысленной выглядит вся эта бойня».
Но были и другие темы.
«Отто Бисмарк устроил небольшую охоту на кабана, но никто ничего не подстрелил. Единственный кабан, которого мы видели, — размером с теленка — прошел как раз мимо того места, где стоял Паул Меттерних. Услышав наши возгласы, Паул, поглощенный беседой с Анн-Мари Бисмарк, выстрелил наугад, но кабан, разумеется, ушел. Отто был явно возмущен: ведь он отвел Паулу лучшее место.
После обеда мы долго обсуждали с одним знаменитым зоологом, как лучше устранить Адольфа. Он сказал, что в Индии местные жители используют тигровые усы, очень мелко нарезанные и смешанные с пищей. Жертва погибает через несколько дней, и никто не может установить причину. Но где же взять тигровые усы?»
«Сегодня утром все газеты вышли с обращением, в котором предлагается миллион марок любому, кто укажет местонахождение человека namens Goerdeler (по имени Герделер). Слава Господу! Это значит, что он еще на свободе.
Прошел слух, что жену и четверых детей Клауса Штауффенберга также убили. Она была урожденной баронессой фон Лерхенфельд и крестницей Мама, так как ее родители перед Первой мировой войной жили в русской Литве».
За считаные дни после неудавшегося переворота в соответствии с недавно введенной практикой Sippenhaft (ареста всех родных) были арестованы не только жена и дети Штауффенберга, но также его мать, теща, братья, двоюродные братья, дядья, тетки (и все их жены, мужья, дети).
К счастью, жена и дети Клауса фон Штауффенберга, брошенные в концлагеря, все-таки выжили.
Читаем дневник дальше:
«Мелани Бисмарк попросила меня заказать в русской церкви панихиду за упокой души погибших в четверг и молебен за тех, кто в опасности. Одних друзей и знакомых так много: Адам Тротт… Готфрид Бисмарк… Хельдорф… Она не решается отслужить в католической или протестантской церкви, но думает, что православная не так на виду. Я согласилась поговорить об этом с отцом Иоанном Шаховским. Мы также договорились, что присутствовать буду я одна, чтобы не привлекать внимания.
Сегодня после обеда я виделась с отцом Иоанном. Он считает, что служить в русской церкви было бы опасно, но у него в квартире есть маленькая часовня, и мы отслужили там. Я была единственной прихожанкой и проплакала всю службу навзрыд.
…Немного позже вернулся домой Хайнц Герсдорф. У него тоже неприятности, так как его начальник, военный комендант Берлина генерал фон Хазе (с которым мы хорошо знакомы и который организовывал нам посещения Джима Вяземского в лагере для военнопленных), был в заговоре по уши. Он теперь тоже арестован после бурного разговора с Геббельсом. Почему Хазе не застрелил эту крысу прямо там же?
…Сегодня вечером по радио снова выступил Геббельс с речью о неудавшемся покушении; он обливал грязью всех, кого только мог. Однако общественное мнение, судя по всему, не на стороне властей. На улицах люди выглядят бледными и упавшими духом; они, похоже, не смеют глядеть друг другу в глаза. Трамвайный кондуктор, громко высказываясь насчет речи Геббельса, сказал мне: Alles ist zum Kotzen! («Прямо тошнит от всего этого!»)».
На самом деле донесения СД (нацистской внутренней разведки) о настроениях населения (ставшие известными после войны и, как ни странно, весьма объективные) показывают, что покушение не вызвало одобрения ни у человека с улицы, ни у военных на фронте. Действительно, германское Сопротивление не было массовым движением; лишь немногие были в контакте друг с другом, причем действия эти были весьма разнородны — от обличения беззакония и гонений и помощи преследуемым вплоть до подготовки государственного переворота и даже покушения на жизнь Гитлера. А этот последний шаг был этически неприемлем даже для многих убежденных антинацистов.
Продолжение дневника:
«…Готфрид Бисмарк приезжает в город ежедневно, и мы встречаемся в развалинах около нашего дома. Сегодня он был еще полон надежды. Он не думает, что Адама убьют, но Хельдорф, сказал он, обречен: Гитлер особенно в ярости на него, так как он был партийным ветераном и высокопоставленным руководителем СА. Говорят, что покончил с собой генерал-квартирмейстер Вагнер».
Ветеран Сопротивления, генерал Эдуард Вагнер скомпрометировал себя, снабдив Штауффенберга самолетом, на котором тот улетел из Растенбурга. Он застрелился 23 июля.
Трусость генерала Фромма в день переворота не помогла ему. Он был арестован на следующий же день, провел в тюрьме много месяцев, подвергался жестоким пыткам и был в конце концов казнен в марте 1945 года.
В заговоре участвовали многие высшие офицеры Западного фронта, включая главнокомандующего фронтом фельдмаршала Ханса фон Клюге и военного губернатора Франции генерала Хейнриха фон Штюльпнагеля. 20 июля генерал Бек позвонил последнему с Бендлерштрассе: «Вы с нами?» — «Конечно!» — ответил тот, и через несколько часов без единого выстрела 1200 важнейших руководителей из СС и Гестапо во главе с представителем Гиммлера во Франции группенфюрером СС Обергом были взяты под стражу. Но когда позже той ночью — к этому времени уже стало известно, что Гитлер жив и что путч в Берлине проваливается, — окружение Клюге стало настаивать, чтобы он действовал дальше на свой страх и риск и заключил перемирие с союзниками, Клюге струсил и приказал освободить эсэсовцев. К полуночи путч захлебнулся и в Париже.
Вскоре Штюльпнагеля вызвали в Берлин. Зная, что его там ожидает, Штюльпнагель когда его автомобиль проезжал через Верден (где он сражался в Первую мировую войну), приказал шоферу остановиться, чтобы он мог «размять ноги». Шофер услышал выстрел, бросился на звук и увидел генерала с пистолетом в руке, все еще живого. Невзирая на ранение, Штюльпнагеля заставили предстать перед «Народным судом». 30 августа 1944 года его повесили вместе с несколькими другими членами «западной группы». Их судьбу предстояло разделить еще многим.
Фельдмаршал Роммель, долгое время один из любимых генералов Гитлера, несомненно, сочувствовал целям заговорщиков, но так и не дал согласие участвовать в перевороте.
На одной из последних своих встреч с Гитлером Роммель задал прямой вопрос: «Мой фюрер, как вы, собственно, все же представляете себе продолжение этой войны?» Гитлер закончил беседу раздраженно: «Это вопрос, который не относится к вашей компетенции. Вы должны позволить разбираться с этим делом мне».
После высадки союзников в Нормандии Роммель отправил Гитлеру ультиматум с требованием немедленно прекратить войну на Западе, с тем чтобы все силы сосредоточить на сопротивлении наступающей Красной Армии. Через два дня, когда он возвращался с нормандского фронта, его автомобиль обстреляли самолеты союзников, Роммель получил тяжелое ранение. Пока он выздоравливал, выявились его контакты с заговорщиками. 14 октября он, в свою очередь, получил ультиматум: покончить с собой или ожидать ареста и суда вместе с семьей.
Роммель принял яд. Ради соблюдения приличий Гитлер устроил ему торжественные похороны.
Продолжаем читать дневник:
«…Радио союзников делает невесть что: они называют имена людей, которые, как они утверждают, участвовали в заговоре. А между тем многие из них пока официально к заговорщикам не причислены.
Я помню, как я предупреждала Адама Тротта, что это произойдет. Он все надеялся, что союзники поддержат «порядочную» Германию, а я говорила, что они поставили себе цель уничтожить любую Германию, не задумываясь истребить «хороших» немцев вместе с «плохими».
Через некоторое время Би-Би-Си получила распоряжение интерпретировать события не как начало гражданской войны (что она начала было делать), а всего лишь как свидетельство того, что немецкие генералы, сознавая неизбежность поражения, сочли дальнейшие военные действия бессмысленными.
«Газеты сообщают подробности о первом заседании фольксгерихта («народного суда») и о допросе первой группы обвиняемых. Бо́льшая часть их ответов в том виде, в каком они напечатаны, представляется чистейшей выдумкой — по образцу сталинских показательных процессов. Иногда эти ответы совершенно несуразны, и их явная цель — представить заговорщиков в смехотворном виде в глазах нации. Председатель суда, некто Фрайслер, — циничная сволочь. Его никто не забудет».
Бывший некоторое время коммунистом (его обратили в марксистскую веру в сибирском лагере военнопленных в Первую мировую войну), доктор Роланд Фрайслер принимал участие в Ваннзейском совещании 20 января 1942 года, которое открыло путь к «окончательному решению» еврейского вопроса в оккупированной немцами Европе. В августе 1942 года он был назначен председателем «фольксгерихта» — трибунала, созданного для рассмотрения (при закрытых дверях и без права обжалования) дел обвиняемых в преступлениях против Третьего рейха.
Гитлер лично разработал принципы судопроизводства: «Главное — чтобы им не позволялось произносить длинные речи. Но Фрайслер за этим присмотрит. Он наш Вышинский!» Чтобы обвиняемые выглядели в глазах специально подбиравшейся публики комичнее, у них отбирали галстуки, подтяжки и брючные ремни, некоторые были вынуждены поддерживать на себе брюки и выглядели комично. По сигналу Фрайслера пускались в ход скрытые камеры, после чего он начинал поносить обвиняемых, чтобы деморализовать их и произвести впечатление на зрителей — особенно на самого Гитлера, которому немедленно доставлялась проявленная пленка.
Инженеры жаловались, что из-за этого крика на звуковой дорожке ничего нельзя разобрать. Насмешки и вульгарные оскорбления судьи шокировали даже министра юстиции доктора Тирака (который был сам ответственен за большую часть преступных уголовных законов Третьего рейха: позже он покончил с собой в плену у союзников). Первоначально Геббельс предполагал показать весь процесс в еженедельной кинохронике, но первый же показ произвел такое отрицательное впечатление даже на избранную нацистскую аудиторию, что эту идею оставили. Сохранилась только одна копия всего фильма; ее обнаружили лет через тридцать и показали потрясенной аудитории по западногерманскому телевидению в июле 1979 года.
Фрайслер погиб 3 февраля 1945 года во время заседания суда в результате авиаудара союзников.
«…Все обвиняемые приговорены к повешению. Генерал фон Хазе и его семья были нашими близкими друзьями. Они даже приезжали сюда. Граф Йорк был близким другом Адама Тротта. Все его братья и сестры тоже арестованы, за исключением одной — вдовы покойного посла фон Мольтке».
Здание тюрьмы Плетцензее теперь мемориал. Фото: Википедия
Казни происходили в тюрьме Плетцензее. Поскольку в Германии не было виселиц (обычно казнили путем отсечения головы), то к железной балке в потолке камеры для казней — отдельного сооружения в пределах тюремного комплекса — прикрепили обыкновенные крюки для подвешивания мясных туш. Казни снимали на пленку, освещая камеру софитами. На них присутствовали Главный прокурор рейха, несколько охранников, два кинооператора и палач с двумя помощниками. На столе стояла бутылка коньяка — для зрителей.
Осужденных вводили по одному; палачи надевали им на шею узел (Гитлер распорядился заменить веревку фортепианной струной, чтобы смерть наступила не от перелома шеи, а от медленного удушения); и пока они бились в конвульсиях (некоторые целых 20 минут!), палач отпускал непристойные шуточки. Потом пленку доставляли Гитлеру.
Один из кинооператоров сошел с ума. Здание тюрьмы Плетцензее теперь мемориал.
«Герделера пять дней назад узнала одна Blitzmadchen (девушка из женской вспомогательной службы армии), она донесла на него, и его арестовали. Он скрывался в какой-то деревне в Померании. Мы подозреваем, что Адама пока не казнят именно из-за него (они были в тесном контакте) и что им устраивают перекрестный допрос. Если бы только Адам вовремя уехал за границу! И как мог Герделер надеяться укрыться в Германии, если за его поимку предложили миллион марок?»
Ордер на арест Герделера был выдан еще до попытки переворота, 17 июля. Его предупредили, и он скрылся сначала в Берлине (один из его укрывателей, еврей, бывший заместитель мэра Берлина доктор Фриц Эльзас, заплатил за это своей жизнью), потом за городом. Арестованный 12 августа, он был приговорен к смерти 8 сентября, но оставался в живых еще пять месяцев, потому что по капле выдавал «разоблачения» и писал бесчисленные показания о планах на будущее Германии, якобы составлявшихся заговорщиками. В конце концов Гестапо разгадало его игру, и 2 февраля 1945 года он тоже был казнен.
«Das Schwane Korps («Черный корпус», официальная газета СС) беснуется по поводу blaublutige Schweinehunde und Verraater (мерзавцев и предателей с голубой кровью), но в недавней анонимной статье в Angriff («Наступление», орган СА) прозвучала, как ни странно, противоположная нота: ни один общественный класс в Германии, говорилось там, не принес бо́льших жертв и не понес, в пропорциональном пересчете, бо́льших потерь в этой войне, чем германская аристократия. Похоже, что некоторые наци начинают подумывать о будущем…»
После подавления путча почти 7000 человек было арестовано. 4980 из них казнены. 200 человек (неправдоподобно круглая цифра!) повешены по приговорам «Народного суда». Среди них один фельдмаршал — Эрвин фон Вицлебен, 19 генералов, 26 полковников, два посла, семь дипломатов другого ранга, один министр, три государственных секретаря, начальник полиции Берлина Вольф-Генрих фон Хельдорф и начальник криминальной полиции рейха группенфюрер СС Артур Небе.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}