В микроавтобусе с украинскими номерами занавешены окна. В лобовом стекле с водительской стороны — трещина. Сергей говорит, что во время бегства туда попал осколок снаряда. Спрашиваю, как это случилось? «Хорошая моя, ну как? Бьют ракетами, ПВО их сбивают. Мы ехали, сыпались осколки, один попал в стекло. Ракета, чтоб ты понимала, как вот отсюда и до того столба», — отвечает он и показывает на столб. Расстояние от нас до столба — несколько метров.
Он устал, взвинчен, не говорит, а тараторит — за день проехал тысячу километров, в машину попали осколки, бензина осталось всего ничего.
Он не хочет, чтобы я называла город, откуда он приехал, но это место в нескольких десятках километров от Донбасса.
Сейчас около восьми часов вечера и мы с Сергеем стоим в Берлине, на площади у главного вокзала, прямо перед его машиной с треснутым лобовым стеклом. На переднем пассажирском сиденье в детском кресле сидит пятилетний внук Яша. Он натягивает ботинки, надевает шапку с зеленым помпоном. Я помогаю всех выгрузить — всего внуков трое. Жена и невестка выбираются сами, что не просто — внутри все завалено вещами и игрушками. Уже потом замечаю, что на задние стекла в машине наклеены листы белой бумаги с надписью «дети». Я веду Яшу за руку в палатку к волонтерам, остальные идут следом.
В палатке усаживаю семью за стол, на который кто-то положил рекламу из «Макдоналдса». Яша хватает флаер и просит гамбургер. Говорю, что гамбургера нет, веду ребенка в дальний угол шатра, где находится кухня. Сегодня в импровизированном «меню» — сэндвичи с сыром и ветчиной, суп, батончики Twix и Bounty. Яша соглашается на сэндвичи для себя и старшего брата, которому на полтора года больше, и мы возвращаемся за стол. Остальные есть не хотят, а Сергей мечтает побриться.
У стола уже стоят сотрудники кризисной миссии — Сергею повезло, потому что его семью сразу заметили и нашли ночлег в гостинице, а не в общем зале для беженцев.
Это делают не для всех, а для особенно уязвимой группы беженцев — для людей с инвалидностью, родителей с маленькими детьми.
В гостинице семья может оставаться три дня, что дальше — пока неизвестно. Сотрудники миссии обещают, что за эти три дня в гостиницу придут волонтеры и объяснят, что делать дальше.
Заполняем анкеты, сотрудники миссии звонят своим координаторам, а самый младший мальчик начинает плакать, он устал. Примерно через сорок минут семья идет на ночлег, а мы вместе с Сергеем садимся в его микроавтобус с треснутым стеклом и едем искать парковку у отеля. Парковать машины с украинскими номерами в Берлине сейчас можно бесплатно.
Каждый день в Берлин приезжает около 10 тысяч украинских беженцев, телерадиокомпания RBB по состоянию на 14 марта сообщила, что зарегистрированных из них уже более 147 тысяч. Большая часть тех, кто прибыл поездом, выходит на главном вокзале. На одном из этажей здесь оборудован большой волонтерский пункт, где можно поесть, получить сим-карту с немецким номером и бесплатный железнодорожный билет в пределах ЕС.
Волонтеров много, те, кто говорит на украинском или русском, одеты в оранжевые жилеты, остальные носят желтые. Все те беженцы, которые едут к друзьям или родственникам в ЕС через Берлин, могут сразу взять билет и сесть на поезд. Остальным сложнее, для их распределения на ночлег на площади у вокзала стоит палатка общества евангелической церкви Berliner Stadtmission. Туда людей ведут волонтеры с вокзала.
Первые дни я сама была таким волонтером, а потом случайно, через друзей, оказалась среди волонтеров в палатке. В субботу и воскресенье, 12 и 13 марта, я вела там смены с 15.30 до полуночи.
Фото: Татьяна Фирсова
Площадь палатки — 600 квадратных метров, одновременно в ней может находиться около 400 человек. Это даже, скорее, не палатка, а большой шатер наподобие тех, что в Баварии устанавливают на празднике Октоберфест. В шатре — столы и лавки в несколько рядов, пункт Красного Креста, кухня. Беженцев кормят, обычно сэндвичами и горячим супом, из напитков — вода, чай и кофе.
Из шатра людей везут на ночлег в Берлин и пригороды. Этим занимается транспортная компания BVG — она предоставляет автобусы с водителями, автобусы идут беспрерывно круглые сутки. На ночлег отвозят в гостиницы и хостелы, а также в так называемые первичные центры размещения — один из них находится на территории берлинского выставочного центра Messe Berlin, второй — в уже неработающем аэропорту Тегель.
В Messe Berlin — огромные залы с высокими потолками, где рядами установлены раскладушки. Третий центр находится на территории клиники на севере города, там проходит и регистрация тех, кто хочет оставаться в Берлине и получать статус беженца. Обещают, что регистрация скоро откроется и в Тегеле.
Главы МВД стран ЕС решили принимать граждан Украины по упрощенной процедуре, как военных беженцев. Такая регистрация даст доступ на рынок труда, к социальному жилью, финансовой помощи и медицинскому обслуживанию. Тем, у кого финансовых проблем нет, или тем, кто не планирует задерживаться в Германии, регистрироваться необязательно — граждане Украины могут находиться в ЕС без визы в течение 90 дней.
На скамейке в шатре сидит худая женщина, по виду ей чуть больше шестидесяти. Одета в скромное пальто, на голове — шапочка. Рядом со скамейкой стоят дорожные сумки, в руках женщина держит картонный стаканчик. В нем — борщ.
«Очень тебя прошу, отнеси Нине. Она хотела борщ. Не спала трое суток и не ела ничего», — говорит мне женщина на смеси русского и украинского. Вера — так зовут женщину — приехала из Николаева с дочкой Ниной и внуком Стасом. Стасу 13 лет и у него аутизм. Когда семья добралась до Берлина, то Стас моментально отключился и теперь спит в вагончике Красного Креста рядом с шатром миссии. К автобусу Стаса пришлось везти на инвалидной коляске, идти он не мог. Кризисный штаб и в этом случае организовал семье специальное жилье.
Вера говорит со мной на смеси русского и украинского, сразу узнает мой московский акцент. Говорит: «Пока мы ехали, я сочинила стихотворение. Можно я прочту тебе? Оно на украинском, но ты поймешь». Читает и почти плачет. Стихотворение я понимаю с трудом, оно о боли.
За мои дежурства я видела семьи с младенцами семидневного возраста, одиноких стариков, цыганский табор, точнее, его женскую часть. Люди приезжают с собаками и кошками.
Большинство беженцев — женщины и дети, пожилые люди. Попадаются мужчины, на вопрос, как они выбрались, отвечают, что на разных пропускных пунктах — по-разному.
«Какие нацисты, объясните мне, пожалуйста. Про кого они говорят? Я всю жизнь живу в Ровно, а вообще-то я из Липецка. Какие нацисты?» — спрашивает меня Александр, на вид ему под восемьдесят. Его жена Мария — украинка, говорит со мной по-украински. Улыбается и благодарит — волонтер Дима пообещал проводить Александра и Марию на ночной поезд, помочь донести сумки. Они едут к своему сыну в Бельгию. Ехать будут с четырьмя пересадками.
И политики, и волонтеры говорят, что Берлин уже переполнен и ехать лучше в другие города. Но поток беженцев не иссякает. В следующую субботу и воскресенье мои смены — снова с 15.30 до 0.00.
Татьяна Фирсова — специально для «Новой», Берлин
{{subtitle}}
{{/subtitle}}