Россия «вчера»

Последствия известных всем событий для экономики нашей страны правильно назвать неоднозначными. Перечислять ушедшие бренды, заблокированные счета, ограничения и запреты можно долго. А можно сказать просто — если санкции, действовавшие с 2014 по 2022 год, преимущественно затрагивали олигархическую верхушку российской экономики, то сейчас санкции очень сильно повлияют на экономику потребительскую. И ключевые решения в области управления экономикой страны придется принимать именно в этой сфере.

Для прогноза завтрашних последствий происходящего необходимо понимать суть вчерашнего устройства экономической модели РФ.

Как была устроена российская экономика до февраля 2022 года? Фактически она состояла из двух частей.

• Первая часть экономики, «внешняя, экспортная, олигархическая», теснейше связанная с властью и полностью ей подконтрольная, отвечала за приход в страну валютной выручки. Деятельность «экспортеров» обеспечивала власть налогами на добычу природных ископаемых и таможенными сборами. Важно понимать, что в этой части экономики задействована сравнительно небольшая часть рабочей силы, высокие зарплаты которой мало влияют на общий уровень доходов населения страны.
• Другая часть экономики, «внутренняя», отвечала за потребительский рынок, производство и продажи товаров и услуг, которые обеспечивали качество нашей с вами жизни. Власть в значительно меньшей степени контролировала все происходящее в этой сфере и меньше вмешивалась в деятельность бизнеса. Благодаря такому равнодушию власти мы с вами имели наполненные товарами супермаркеты и торговые центры, превосходную мобильную связь, первоклассный общепит, особенно в больших городах, индустрию развлечений и растущий уровень бытового комфорта.

Благодаря деятельности «внутренней» части экономики власть собирала налоги на добавленную стоимость (НДС) и налоги на доходы физических лиц (НДФЛ). Понятно, здесь были и риски, и бюрократия, и давление на бизнес — но «большой политики» здесь не было. Начальство говорило предпринимателям — плати налоги, живи как знаешь.

Надо отдать должное власти — вместо того, чтобы жестко контролировать развитие «потребительской экономики», она виртуозно ей манипулировала, используя для этого два рычага — валютный курс и размер оплаты труда.

Как это работало? Если у вас есть валютная выручка, вы можете расходовать ее в рамках трех вариантов.

• «А». На покупку оборудования, комплектующих и услуг, позволяющих увеличивать добычу сырья (в т.ч. отправляемого на экспорт, т.е. приносящего новую валютную выручку).
• «Б». На покупку оборудования, комплектующих и услуг, необходимых для производства товаров (в т.ч. отправляемых на экспорт, т.е. приносящих новую валютную выручку).
• «В». На покупку потребительских товаров и услуг.

Расходы на «вариант «В» зависят от размера той суммы (и доли зарплаты), которую люди могут направить на покупки импортных товаров. Соответственно чем меньше «долларовая» зарплата людей, тем больше денег остается в руках власти на свои расходы в «варианте «А» и «варианте «Б».

Те, кто упрекает правительство в избыточном накоплении резервов, не хотят понимать очевидного факта — колоссальные валютные суммы власть накапливала именно для того, чтобы иметь рычаг управления потребительским сектором российской экономики.

А снижение «долларовой» составляющей зарплаты — это выигрыш для «экспортного» контура экономики — ему не надо тратить валютную выручку на запросы людей, и выигрыш бюджета — чем ниже курс рубля, тем легче власти выполнять свои обязательства.

С другой стороны, при падении объемов валютной выручки власть могла «подстраховать» потребительскую экономику, не допуская падения курса рубля вместе с падением зарплат и спроса. Последние восемь лет власть виртуозно пользовалось этим инструментом, через курс доллара регулируя уровень спроса на импорт и фактически регулируя уровень жизни людей.

У власти было немало и других инструментов управления потребительской экономикой, но «валютный ресурс» был основным. И сейчас он в значительной степени утрачен. При курсе доллара 150 рублей МРОТ в России составит 93 доллара в месяц. Или 3 доллара в день. И никто не может сейчас сказать, как поведет себя российская «потребительская экономика» в такой ситуации и в отсутствие инструментов контроля на макроуровне.

Россия «завтра»

Вариантов действий у власти в этой ситуации немного — опишу два «крайних». Подчеркиваю, что это только модели.

Во-первых, власть может сделать ставку на резкое и «самостоятельное» сокращение бизнесом издержек на труд. Так, как это было сделано в 1998 году, когда после дефолта и трехкратной девальвации рубля зарплата в сто–двести долларов считалась «нормальной», а предприниматели подсчитывали ураганные прибыли. Собственно, власть, рассуждая о «свободе для бизнеса», может иметь в виду именно этот вариант — смягчение трудового законодательства. Сегодня российские законы предусматривают жесткие санкции за малейшие отступления от установленных норм в этой сфере, и скорее всего, ставка будет сделана на дерегулирование трудовых отношений

Потребление импорта в этом случае будет регулироваться довольно просто — купить «привозное из-за границы» смогут только какие-то очень высокопроизводительные и высокооплачиваемые сотрудники, которые в этой ситуации сумеют много зарабатывать, и валютной выручки тратить на них придется немного.

В этом варианте для бизнеса и для власти много плюсов, но есть и один важный минус — это резкое сокращение объемов НДФЛ, основы благосостояния больших городов. В прежнее время сокращение НДФЛ с точки зрения власти могло быть компенсировано ростом НДПИ, но сейчас на это рассчитывать не приходится.

Что такое была «сталинская модернизация» с точки зрения макроэкономики? Ставим русских крестьян к американским конвейерам и таким образом увеличиваем производительность экономики. Если вы берете трудовой ресурс из низкопроизводительного сектора («деревня») и переносите это ресурс в высокопроизводительный сектор («город»), то статистически вы получите рост производства в расчете на работника.

А кто будет играть роль сталинских крестьян сегодня? Уволенные отовсюду клерки, сотрудницы торговых центров, ивент-менеджеры — только вместо американских станков будут китайские, которые привезут в обмен на сырье. В этом случае китайский бизнес получит довольно значительный ресурс высокообразованной и очень дешевой, даже по отношению к самому Китаю, рабочей силы.

А кто не захочет «вписаться в новый рыночек», может пенять на себя — ему недоступны будут китайские товары на полках супермаркетов, которые вдобавок будут не дешевле ушедших европейских брендов.

«Лопату в руки» вместо айпада

Трансформация рынка труда ударит в первую очередь по экономике тех городов, где высока доля занятых в сфере услуг и «креативных индустриях». Логично предположить, что в числе наиболее уязвимых отраслей уже оказались торговля, транспорт, логистика, туризм, спорт и культура, на которые приходится около 30% всех занятых. Впрочем, я могу предположить, что именно в логистике и транспорте может вырасти спрос на специалистов высшей квалификации, способных оперативно заняться «сшиванием» разорванных производственно-логистических цепочек и восстановлением выпавших «импортных звеньев» между предприятиями на российских рынках.

Но в целом спрос на «белые воротнички» может сильно сократиться — вместо директоров по социальному маркетингу и менеджеров по развитию персонала предпринимателям понадобятся бригадиры и «производители работ». 

В то же время рабочее место с устойчивой зарплатой (например, на государственном предприятии) сильно возрастет в ценности для соискателей, и сбудется мечта многих чиновников — офисная пехота среднего бизнеса будет конкурировать за низовые позиции в государственных конторах.

Те, кого не возьмут работать «на государство», будут вынуждены искать любую работу и соглашаться на нее на любых неформальных условиях — власть не очень боится этого, потому что помнит, как в 1990-е люди демонстрировали чудеса выживания и предприимчивости.

Краха малого бизнеса власть тоже не боится — у нее есть опыт «карантинных ограничений», во время которых, с ее точки зрения, с малым бизнесом не случилось ничего критичного — кто выжил, тот выжил, а кто не смог — ну, значит, плохой бизнесмен, в олигархи не годишься.

Экономику не обмануть — и это вопрос национальной безопасности

Между описанными сценариями существуют и другие варианты, но эти — основные. Хотя, напомню, это только модели. Тем более что причины нынешнего экономического кризиса лежат в политической сфере. И в случае эффективного политического решения экономический ландшафт может измениться.

В то же время экономика РФ пока сохранила свой становой хребет — обмен сырья на валюту, которую можно тратить на оплату импорта через финансовые институты, не парализованные санкциями. Но вот распределять эту валюту придется буквально «по копеечке», чем власть, судя по всему, и планирует заниматься.

Однако в текущей ситуации правительство стоит перед вызовом исключительной сложности.

Дело в том, что во всех моделях динамика дальнейшего экономического развития РФ в ближайшее время будет производной от государственной политики в отношении распоряжения собственностью и оставшимися государственными ресурсами. По-другому быть не может — власть прямо или косвенно контролирует от 60% до 75% хозяйственных ресурсов страны. Можно сказать, что сегодня все экономическое поле РФ превращается в универсальную площадку для «государственного заказа». И власти придется тратить деньги, которых в ее распоряжении все меньше.

Очень часто мы допускаем ошибку, рассуждая, что «покупателем» в процедуре госзаказа выступает «государство». Раз есть «государственные закупки», то «государство» это и есть «покупатель».

Это звучит привычно, но с точки зрения экономической теории никакого «государства» как экономического субъекта нет. «Государство» — это ментальный конструкт, а на рынке действуют экономические «агенты власти (правительства)», живые люди, имеющие доступ к бюджетным средствам и в рамках своих полномочий осуществляющие распоряжение этими средствами в интересах других экономических агентов. То есть других людей.

Это важно, потому что «человеку свойственно ошибаться», и живые люди, которые сейчас будут распределять оставшиеся бюджетные средства, совсем необязательно будут действовать рационально и эффективно. И так же необязательно они будут компетентны.

Сочетание некомпетентности и нерациональности увеличивает риски неэффективности, которые могут разрушить любые планы в сфере экономики.

И если власти хотят снизить риск ошибок при распоряжении оставшимися бюджетными средствами, им понадобится компетентная экспертиза. Это, конечно, не единственное условие, но одно из важнейших. Причем создавать такую экспертизу нужно было вчера.

К сожалению, «на сегодня комплексной технико-юридической и экономической экспертизы проектируемых нововведений в сфере госзакупок не существует как вида», пишет член Экспертного центра по ESG-трансформации «Деловой России» Дмитрий Тортев. «Более того, задача экономической экспертизы нормативно-правовых актов вообще не имеют никакого законодательного регулирования».

Правда, есть процедуры оценки «регулирующего воздействия» принимаемых законопроектов с точки зрения бизнес-сообществ. Но это не экономическая экспертиза, которая необходима сейчас.

«И если не отмахиваться от экспертов, появится база для принятия комплексных управленческих решений, выработки приоритетов экономического и промышленного развития. Кто возьмет на себя консолидирующую роль — сами специалисты в поле госзаказа, какая-либо электронная торговая площадка или общественная структура — должно показать самое ближайшее время», объясняет Дмитрий Тортев.

Кроме того, в ситуации принятия решений в условиях экономической неопределенности 

Желание приукрасить происходящее при докладе «наверх» — это самое опасное, что может сейчас происходить с точки зрения самой власти, потому что для принятия эффективных решений правительству необходимо опираться на достоверную информацию о положении дел в экономике. Попытка из каких-угодно побуждений «замаскировать негатив» на низком уровне может обернуться самыми печальными последствиями на высоком уровне. Опираясь на дезинформацию, невозможно эффективно управлять.

Поэтому необходимо достоверное и своевременное освещение реальной экономической ситуации. Эта ситуация должна освещаться с опорой на факты, а не на конспирологические теории. Честность и объективность в вопросах экономической информации становится вопросом национальной безопасности. Без преувеличения. Экономику не обмануть.