Масштаб катастрофы понятен. Речь не о единичных актах разрыва отношений, вроде кейсов Гергиева, Сохиева, Нидерландского Эрмитажа и прочих. Гуманитарные связи России с внешним миром обеспечивал далеко не (только) ряд выдающихся личностей/институций. Основной удар, конечно, придется на них, но в результате пострадают тысячи так называемых «малых» связей.

С каждым днем все больше отмененных гастролей, копродукций, совместных образовательных, культурных, исследовательских проектов, программ и инициатив, возможностей двойных дипломов, переводов. Нас отрезают от фестивального движения, мирового кинопроката, убивают пути (легального) потребления контента, входа в музыкальные, сериальные и игровые метавселенные и экосистемы.

В этой связи естественно ощущать смятение и даже злость. «Даже во времена Карибского кризиса, даже во время Афганистана не было такого бойкота!» — заявляют некоторые живущие прошлым люди. Да, тогда не было, а теперь будет — времена поменялись. Вместо того, чтобы негодовать и стенать, «за что культуру-то, спорт, мы же вроде как…», пора взять себя в руки.

Во-первых, сложившуюся ситуацию, сколько бы она ни была «невыносима», нужно принять. Другой она не будет.

Во-вторых, нужно осознать, из-за чего эта ситуация сложилась. Легко обвинить Запад — в любой форме, от «они только и ждали момента, они всегда так относились к нам!», до «это всё новый тоталитаризм — культура отмены!». Этого делать нельзя. Обсуждать/осуждать Запад сейчас — вообще не лучшая идея. Нужно посмотреть на себя.

Не на русскую власть и государство, а на себя лично. Признание болезни — первый шаг к выздоровлению. Нужно честно признать, что мы — та часть (культурного) общества, которая выступает против сами знаете чего, проиграла. У нас оказалось недостаточно сил, недостаточно авторитета, недостаточно возможностей и ресурсов для того, чтобы повлиять на ситуацию. И дело не в том, что к нам должны были как-то иначе относиться, что власть/Запад должны нас слушать и поддерживать, а они этого не делают, и т.д. Это — стон проигравших.

В-третьих, приняв эту ответственность, ее нужно пережить, перешагнуть — и двинуться дальше. Когда рвутся все институциональные связи, мы должны сохранить личные. Это будет тяжело даже с теми, кто готов войти в наше положение, потому что вне пространств общей деятельности даже самые благожелательные контакты будут тихо отмирать. Нельзя допустить их смерти.

С теми же, кто не готов, кто уже настроен «против нас всех», кто не понимает современное русское общество, кто обвиняет нас — еще более важно продолжать диалог. Ни в коем случае нельзя озлобляться. Ни в коем случае нельзя дать сделать из нас врагов. Это именно то, чего некоторые очень хотят, чтобы в ответ на ультиматум мы оскалились и оскорбились. Этот соблазн будет усиливаться. И ему нужно сопротивляться. Умерим свою гордыню. Вспомним о добродетелях — о русских традиционных, и я пишу это без иронии и без кавычек, ценностях. Мы должны говорить со всеми, кто хочет с нами говорить; объяснять ситуацию в России всем, кто хочет разобраться. С теми же, кто слышать и говорить не хочет — взять паузу, но не рвать отношения и не хоронить их.

В-четвертых, не поддаваться на провокации. Сейчас старые идеи о том, что нужно отказаться от любой формы сотрудничества с государством, уходить в лес и в самоволку, будут звучать с невиданной силой. Если вы с ними согласны — действуйте. Если нет — то не соглашайтесь, стойте на своем, объясняйте свою позицию, держитесь. Это ваша жизнь и только ваш личный выбор. Не дайте другим людям и их эмоциям решать за вас.

И я понимаю боль, с которой один великий европейский режиссер, автор нескольких спектаклей, идущих в Москве, обращается к своим российским коллегам и призывает их объявить забастовку.

Рассчитывать на поддержку, а вместо этого получать провокации, оскорбления и непонимание — тяжело. Но, повторю, очень многим сейчас тяжелее и страшнее. Давайте помнить об этом. И беречь то, что можно сберечь. То, что времена изменились, вовсе не значит, что это навсегда. Они изменятся снова.