«С художника спросится». Фото: РИА Новости
Две премьеры в Театре имени Евгения Вахтангова, отметившего 100-летие, «Война и мир» в постановке Римаса Туминаса на основной сцене и «С художника спросится» в постановке Аси Князевой — на Симоновской, воспринимаются манифестом современных вахтанговцев.
И хотя затевался спектакль «С художника спросится» как опус экспериментальный, молодежный, аккомпанирующий хитам основного репертуара, вышел он отнюдь не пробой пера, а зрелой и продуманной в деталях декларацией этического и эстетического статуса Театра Вахтангова. Смотрится на одном дыхании, обескураживает театральностью и праздничностью как родовыми отличиями здешнего стиля, здешних взглядов на природу сценического искусства.
Молодежь под водительством Аси Князевой представляет документальную повесть о Леопольде Антоновиче Сулержицком, режиссере, художнике, педагоге (идея спектакля: Елена Дунаева, Маргарита Литвин, литературная композиция: Елена Дунаева), — легендарном Сулере, как его называли мхатовские студиозы (руководил Третьей студией МХТ), друзья и коллеги, в чьих рядах были Лев Толстой, Чехов, Горький, Эдвард Гордон Крэг, Вахтангов, Михаил Чехов, Серафима Бирман, Юрий Завадский, Вадим Шверубович. Их имена начертаны в программке как имена действующих лиц, к неполному списку подверстано: «и другие…». Это «и другие…» ничуть не менее важно перечисленных, куда не вошли ни Станиславский, ни Немирович-Данченко, ни Людмила Максакова, чьим голосом начинают спектакль (читает воспоминания Анны Орочко о последней репетиции «Принцессы Турандот»), ни Римас Туминас, спектакль завершающий (его голосом — слова Сулержицкого о театре и об актере). Обозначив жанр опуса как «Вахтангов. Doc» и использовав в качестве его основы архивные документы (высказывания, статьи, дневниковые записи, мемуары и т.п.), его авторы в драматургически нестандартной, как большинство докудрам (страдающих невыраженным конфликтом и дискретным действием), пьесе нашли важный гармонический лад: лад театральной истории, где сплетены в едином потоке образы жизни и образы сцены.
Из байопика о Сулержицком, за кем закрепилась репутация Этика, Учителя и вечного Ассистента патриарха Станиславского, на глазах зрителей вырастает эпопея великого театрального времени с его исканиями, течениями и борениями.
Чего стоит такая вот связь: от эпистолярной реплики «Так Вы мне милы и симпатичны, дорогой Женечка Вахтангов, талантливейший из моих учеников, что не могу и не хочу придумывать никакой надписи. Помните, что я Вас люблю. Ваш Сулержицкий» до предфинальной репризы из мемуара Вадима Шверубовича: «Мне кажется, что из сулеровых игр, из его празднеств, родилась через девять лет игра-праздник «Принцесса Турандот» — гениальное творение Вахтангова…». Вот тут оно и есть — «и другие», входящее в число многочисленных лиц «Вахтангова. Doc» персонажами «Принцессы Турандот», музыкой Николая Сизова и Александра Козловского — из нее же, Ильи Саца из «Гамлета», Николая Рахманова из «Сверчка на печи» и вальсом самого Сулержицкого к водевилю «Сосед и соседка», костюмами и гримами дзанни (художник — Максим Обрезков, художник по гриму — Ольга Клявина), историческими фотопортретами (видеохудожник — Михаил Зайканов).
Всего шесть актеров — Евгения Ивашова, Владимир Логвинов, Артем Пархоменко, Эльдар Трамов, Елизавета Палкина, Алексей Петров (не забудем о Максаковой и Туминасе) — выступают за всех, кто упомянут или нет в программке, создавая как по мановению пера Аси Князевой — легкого, искусного, когда ироничного, когда простодушного — образ вахтанговского театра из сулерова учительства, сулеровых взглядов и идеалов.
Режиссер работает с документальным материалом как с живой материей, открывая в нем и действенность, и конфликтность, что почти всегда в докудраме подменяется унылой «всамделишностью». У Князевой текст наполняется яркой театральностью, слова танцуют, интонации сверкают, жизнь бурлит.
«Милый Сулер», «Веселый Сулер», «Сулер — революционер, толстовец, духобор, беллетрист, певец, художник, капитан, рыбак, бродяга, американец» в современной повести вахтанговцев выходит не памятником, а рефлексирующим человеком, каким запечатлен в воспоминаниях Михаила Чехова: «Часто Сулер тосковал. По-своему, по-особенному… Или он тосковал, улыбаясь какой-то особенной доброй улыбкой, прищурив глаза и двигаясь медленно, нехотя. Днями не сходила эта улыбка с его лица, и мы знали: Сулер тоскует».
Эта улыбка — улыбка Льва — ничуть не заслоняет собой тех деклараций, что звучат из уст молодых актеров. Важно то, что переведены они из документальных свидетельств в живое действие, живые образы, живые натуры. И сделано это вовремя, по-вахтанговски: успели к торжеству, поняли, как двигаться вперед.
Сергей Коробков —
специально для «Новой»