Свой в матрице

Подчинив себе всю информационную повестку в Казахстане после самых массовых протестов в истории страны, президент страны Касым-Жомарт Токаев перешел на новый уровень влияния на умы — фразеологический. Выступая на встрече с представителями крупного бизнеса 21 января, Токаев обогатил казахстанский фольклор выражениями «путать Гегеля с Бабелем» (об интеллектуальном уровне местных олигархов), «кто не спрятался — я не виноват» (о поиске компаний, уклоняющихся от налогов), «не справится с задачей — уйдет в небытие» (о руководителе назарбаевского фонда «Самрук-Казына»). Эта риторика вкупе с новыми мерами по перенастройке финансовых потоков в стране должна, по идее президентского аппарата, встряхнуть национальную экономику. Тут вам и налоговые льготы для тех, кто отправляет деньги в новый — придуманный Токаевым — фонд, но в то же время угрозы для 162 самых богатых людей страны. Тут и обещание не волокитить дела бизнесменов в судах, и возникшая из вакуума идея заставить олигархат брать шефство над колледжами. 

Но главная сентенция Токаева — теперь все будет по-другому, не так, как было раньше, — была выражена во фразе «Платон мне друг, но истина дороже», которую президент произнес, описывая свои жизненные принципы. «Интерес государства для меня выше добрых отношений с кем-либо. Если это нужно для государства — я готов. Я уже принял очень трудные решения. И такие решения я буду принимать и в будущем», — заявил Токаев. Многие увидели в ней финальный удар по Нурсултану Назарбаеву и его культу личности: с прошлым покончено, теперь все будет по справедливости и по правде. Свобода — она ведь лучше, чем несвобода. Давайте строить новый мир — вот это все. 

По степени пафоса в заявлениях об экономических преобразованиях и о том, как складывалась иерархия власти в Казахстане и в России, Касым-Жомарта Токаева нередко сравнивают с бывшим президентом России Дмитрием Медведевым. И действительно: вторые президенты, которые долгое время были верными оруженосцами первых, но затем вышли на передний план и предложили обществу иную картину мира, иной вектор развития (и оба твиттеры ведут). 

Даже несмотря на 24 сентября 2011 года, когда Медведев и Путин «сели и решили», кто будет президентом, Болотная площадь давала большой шанс на «революцию снизу». Дмитрий Анатольевич брожением народных масс не воспользовался, а Касым-Жомарт Кемелевич захотел, смог и воспользовался. 

Аналогия, что и говорить, красивая. Но в ней есть одна ключевая неточность. 

Главное отличие Токаева от Медведева в том, что Токаев даже внешне никакой не либерал, он все тот же автократ-государственник, только, может, более просвещенный. Другие его риторические приемы вроде «власть не падет» или приказа стрелять во время переросших в беспорядки протестов на поражение без предупреждения очень четко об этом свидетельствуют. Как свидетельствует и то, что в Казахстане по-прежнему нет четкой информации о том, кто из гражданских и по чьей вине погиб, как на самом деле выглядели «боевики» («захоронения тел», выкраденных из моргов, вроде бы найдены, но публике их не предъявляют — «оперативный интерес»), а пытки в полиции не только не расследованы, но даже толком и не признаны. Более того, заявления Запада о том, что к методам подавления протеста в Казахстане есть очень большие вопросы, искренне власть злят. Мы будем стрелять в людей, если нужно сохранить систему, так что оставьте западные стандарты при себе — вот основной посыл казахстанской власти сейчас. 

Хотя Токаев и предлагает множество реформ для изменения этой системы на ходу, при ближайшем рассмотрении они оказываются или прямой калькой, или некоей пародией на действия предыдущего президента. Создание фонда, из которого будут выделяться средства на развитие страны; попытка «построить» бизнесменов, чтобы они думали о народе; обещания либерализации судебной системы — все это уже было при Назарбаеве. Названия другие, но суть та же: крупные ресурсные игроки вкладывают деньги в «развитие благосостояния страны». Даже реформа силовиков в виде создания своего Следственного комитета (как обещают казахстанские инсайдеры) практически полностью дублирует правоохранительную систему 90-х в Казахстане. Тогда тоже был ГСК, куда забрали лучших следователей из остальных структур, и кончилось плохо: все друг другу мешали, а обескровленные силовики из прокуратуры и МВД потеряли любую мотивацию работать. 

Казахстанский президент не предлагает ничего нового, он лишь хочет заставить работать уже имеющиеся механизмы. Система, построенная ранее, в целом жизнеспособна, думает Токаев, надо только винтики подкрутить. Понятно, что на «революцию сверху» у него нет достаточного количества ресурсов. Это как раз не Россия, где можно было создать хоть медведевскую сотню, хоть медведевскую тысячу. Карьерные лифты госслужбы в Казахстане работают со скрипом, и на верхних этажах все равно сидят люди, сделавшие себе имя и статус при Назарбаеве. Но даже в этих условиях попытка перезапустить систему, против которой протестовали на улицах страны, с теми же людьми, против которых тоже протестовала улица, выглядит показательным вызовом всем тем, кто рассчитывал на кардинальные изменения в жизни республики. 

И — да, в этой системе решено на словах отказаться от фаворитизма по отношению к крупным бизнес-игрокам. Но именно что на словах: даже на встрече бизнеса с Токаевым находились бизнесмены, напрямую связанные с кланом Назарбаева (один из них и вовсе зять), и даже по их лицам было понятно, что эти новые правила игры не очень-то и новые. Были фаворитами у одного правителя, станем у другого — всего и делов. 

Это ощущение могло бы нивелироваться крупными политическими реформами, но их-то как раз у Токаева нет вообще. Пакет преобразований во внутренней политике обещан к сентябрю, но сложно себе даже представить, что могла бы нынешняя администрация предложить обществу. Вариант с переходом на парламентскую республику, активно обсуждавшийся еще несколько лет назад, вряд ли рассматривается всерьез как малореализуемый, а остальные изменения будут лишь дополнением все к той же имеющейся системе, не посягающим на ее монолитность. Пока все изменения направлены на отъем властных полномочий у предыдущего властителя, но без распределения их равномерно по всем ветвям власти это будет лишь передачей главного рычага управления из одних рук в другие. 

Именно поэтому рассматривать ситуацию в Казахстане как сценарий «свободный человек победил несвободную систему» нельзя, потому что сам Токаев — часть этой системы, он будет ее оберегать и прикрывать от ударов, при необходимости модернизируя лишь косметически. Он в ней сам чувствует себя хорошо, он в ней вырос — не ему ее и менять. И события в Казахстане отправили этот поезд не на новый путь, а всего лишь на кольцевую линию.